Люди из стали. Нина Протопова

Её так и зовут: «все в порядке»

Казалось, что самолет упал рядом, возле дороги. Но на самом деде это было не так.

Переворачивая листы истории невольно ловишь себя на мысли, что история развивается по спирали. И те, затаённые обиды, запертые в пыльных шкафах на западе, передаются с генами потомкам. Теперь они ищут реванша сегодня...

Легко судить о том, что было с позиции прошедшего времени, всё кажется ясным, легко и отчётливо разбираются просчёты, но как видит это время корреспондент здесь и сейчас - сегодня представляется удивительным. Он вкладывает живые камни строк в стену "плача", любви и ненависти.

Статья, опубликованная в газете КРАСНАЯ ЗВЕЗДА 9 августа 1941 г., суббота:

Медицинская сестра

Небольшое каменное строение невдалеке от линии фронта — здание районной больницы. На крыше выведен широкий, отлично видимый с воздуха красный крест. Это — эвакопункт. Отсюда отправляются раненые бойцы в тыловые госпитали.

Старшая медсестра на эвакопункте — Нина Протопова. Ей 20 лет, она москвичка, студентка Института иностранных языков. Когда началась война, Нина ушла на фронт — курсы медсестер она окончила еще- зимой.

Это невысокая, сильная девушка с голубыми глазами, с крепкими мускулистыми руками — физкультурница, легкоатлетка. Одета она в белый халат с нарукавной повязкой, живет рядом с больницей, в совхозе. Но дома почти не бывает — дни и ночи проводит на эвакопункте. Здесь же и спит, прикорнув на скамейке, прикрывшись шинелью.

Красный крест отчетливо вырисован на крыше, однако с тем большим рвением фашистские летчики бомбят здание районной больницы.

К бомбардировкам на эвакопункте привыкли. Привыкла и Нина к бомбежкам. Фашистские «Юнкерсы» гудят над эвакопунктом, слышны глухие разрывы бомб, а Нина пробегает по двору в аптеку, за медикаментами, за инструментами, в кладовку за бельем: время не ждет — срочные перевязки, операции, каждая секунда дорога, малейшее промедление может иногда стоить жизни раненому бойцу. Когда она возвращается в здание эвакопункта, раненые ее спрашивают:

— Ну, как дела, Нина? Жива?

Она отвечает, весело улыбаясь, запыхавшись, вынимая из сумки бинты и склянки:

— Жива! Все в порядке!

Ее так и зовут: «все в порядке». Раненые ее любят. Она читает им газеты, рассказывает о мореплавателях, полководцах, поэтах, поет им звонким и нежным голоском простые и мужественные советские песни.

Иногда, в часы затишья, она собирается на ночь домой: сменяет халат на блузку и юбку, надевает берет, становится вдруг сразу похожей на девушку из далекого тылового города. Но привозят новую партию раненых, и она опять снимает берет, надевает халат. Врач говорит ей:

— Нина, мы справимся. Идите поспите.

— Ничего. Я посплю, я поспала.

И снова мелькает ее белый халат с краснокрестной повязкой.

— Сестрица! Дайте воды!

— Сестра! Помогите подняться!

Она работает быстро, с какой-то ласковой, ободряющей, уверенной ловкостью.

— Сейчас! Все будет в порядке!

Как-то раз вечером над эвакопунктом завязался воздушный бой. Два наших истребителя обрушились на фашистскую свору, прилетевшую бомбить госпиталь. Бой длился недолго. Бомбардировщики сразу дали тягу, а три из них рухнули за лесом, километрах в пятнадцати от эвакопункта.

В этом бою был подбит один из наших истребителей. Некоторое время он летел, планируя, затем сразу потерял высоту и упал в лес.

Все это видела Нина Протопова, шедшая из эвакопункта домой, в совхоз. Она поспешила в лес, чтобы оказать летчику первую помощь.

Казалось, что самолет упал рядом, возле дороги. Но на самом деде это было не так. Пробираясь среди кустарников, Нина все дальше и дальше углублялась в лес— столб дыма над деревьями служил ей ориентиром. Она подошла к самолету в сумерки. Летчик, тяжело раненый, лежал без сознания метрах в семидесяти от самолета. Быстро сделав предварительную перевязку, Нина взвалила летчика на плечи и понесла на эвакопункт.

Она двинулась в путь, когда уже совсем стемнело. Ноша была тяжелая. Несмотря на свою физкультурную сноровку, Нина едва продвигалась вперед, часто останавливалась, отдыхала, пот градом катился с нее. Кое-как пройдя километр, она увидела просвет, услышала негромкие голоса.

Нина заторопилась, обрадованная. Потом сразу остановилась: разговаривали не по-русски. Видимо, заблудившись, она натолкнулась на вражеский патруль.

Ее заметили. Резкий голос окликнул ее. Она нырнула в траву с летчиком на плечах, притаилась.

Вскинув винтовки, немцы, осторожно всматриваясь в темноту, прислушиваясь, двинулись к дереву, где только что промелькнула и исчезла неясная тень. Оружия у Нины не было. Она вынула из кобуры летчика наган, взвела курок и стала ждать. Один из патрульных приблизился, но прошел мимо. Снова вернулся, обшаривая кусты, опять ушел. Два—три раза перекликнулись голоса, потом все затихло

Как быть? Нина решила дождаться утра. Сменив раненому повязку, она перенесла его в густой ельник и притаилась.

Через час летчику стало хуже — начался бред. Раненый быстро и громко заговорил — отдельные, несвязные слова. Его голос мог привлечь внимание немцев. Нина снова тронулась в путь, наощупь пробираясь среди деревьев. Теперь от усталости и волнения ноша казалась еще тяжелее. После каждых двух-трех шагов Нина останавливалась. Руки онемели, спину ломило.

Совсем обессилев, она опустилась на землю неподалеку от круглой, поросшей кустами, полянки.

Вдруг ее обстреляли — все тот же фашистский патруль, рыскавший по лесу. Она залегла за куст и снова вынула наган из кобуры летчика. Немцы открыли огонь из автоматов. Она не отвечала. Пули свистели над ней, стрельба становилась все ожесточеннее. Нина лежала, выжидая. Тогда решив, что противник убит, фашисты снова скрылись.

Едва забрезжил рассвет, она двинулась на восток, неся на плечах летчика. Голова ее кружилась, тело ослабело, хотелось прилечь, задремать. Но она шла, падала, ползла, поднималась, снова шла.

В полдень она приползла в расположение наших частей с раненым летчиком.

Назавтра Нина опять приступила к работе. Снова замелькал ее белый халат с краснокрестной повязкой. Попрежнему Нина всюду, где нужна ее помощь,—в операционной, на перевязках, всегда в хлопотах, не знающая усталости. Отличная девушка! Простая советская девушка, москвичка, с голубыми веселыми глазами.

(Е. ГАБРИЛОВИЧ)