«Ястребы пустыни» вьют гнезда в горах Латакии

Грязь в этих горах - «родная», очень похожая на легендарную чеченскую грязь, ноги в нее уходят по щиколотку. На затяжных спусках бронежилеты придают телу непривычную динамику — летишь вниз по склону как пушечное ядро. Везде, где только можно — в щелях и пещерках, в мелких гнездах, обложенных камнями, - дымят чахлые костерки или ревут газовые горелки. Солдаты греются — гнилая средиземноморская зима началась на высоте в 1000 метров на месяц раньше. Днем сыпет дождь, вечером и утром садится обильная роса. Оружие «зацветает» ржой за сутки, если за ним не ухаживать. Но за оружием здесь ухаживают, хотя, что греха таить, это не самое любимое занятие в арабских армиях.

Здесь, на позициях, стоит отряд ополчения «Ястребы пустыни». Подразделение было сформировано 4 года назад и базировалось под Пальмирой. Однако с приходом в город террористов «Исламского государства» (запрещенная в России организация — Ред.), командование сирийской армии приняло решение отвести ополченцев, чтобы сохранить людей — силы были слишком неравны. А с началом наступательной операции на Севере страны «Ястребов» перебросили в горную Латакию, в район гряды Джиб аль Ахмар, недалеко от границы с Турцией. Мы стоим на высоте, взятой несколько дней назад. Командир отряда Абу Ахмад в прошлом — журналист, заведовал коррпунктом Центра сирийских новостей в Алеппо. Дома у него жена и трое детей, сам он их видит редко, не вылезает с передовой. Мы стоим в вырытой еще боевиками траншее, закрывающей нас от минометных обстрелов с головой.
- В моем отряде есть сунниты с Северо-Востока страны, есть шииты, есть христиане с пригородов Дамаска, - говорит Абу Ахмад. - Мы не делимся по национальностям или конфессиям. Воюем вместе. Было очень тяжело, потому что боевикам помогает весь западный мир. Но сейчас, с началом российской операции, стало проще. Чувствуется, что террористам постепенно перерезают пути снабжения. С боеприпасами в последнее время у них туговато. Но и сдаваться они не собираются. И даже пытаются нас атаковать. Буквально три дня назад они хотели нас выбить с этой высоты. Кстати, самые боевитые у них — чеченцы и дагестанцы. У них и экипировка лучше, и вооружение, и ведут себя очень дерзко.
В воздухе раздается противный шелест, и спустя пару секунд в 20 метрах от позиций ополчения разрывается мина. Бойцы даже не пригибаются, есть в этом какое-то фатальное разгильдяйство. Когда воюешь без перерыва почти пять лет, инстинкты притупляются. И отношение к опасности меняется с уважительного на пренебрежительное.

- Вот перед нами две высоты — Тель-Гадер и Тель-Фри, - как ни в чем не бывало продолжает Абу Ахмад. За его спиной оглушительно заговорил крупнокалиберный пулемет, трассерами причесывая холмы напротив. - Мы сейчас фактически находимся в тылу врага, врезались в него клином. За этими высотами — деревня Акку. Это большая перевалочная база исламистов, куда подвозятся и провизия, и оружие, и новые рекруты. Буквально на днях из Турции было переброшено около 3000 человек. Если бы не помощь из-за границы, мы бы давно их смяли. За этой грядой огромные территории, которые никем не контролируются. И это прекрасный шанс, выйдя на оперативный простор, расширить зону влияния и продвинуться в Идлибу.
На высоты опускаются тяжелые тучи, молнии сверкают каждые 30 секунд, проливной дождь заливает окопы и блиндажи. Нам советуют уезжать — в нелетную погоду авиация в случае чего не сможет поддержать войска. И боевики могут этим воспользоваться.

Поздней ночью в последнем работающем ресторане на побережье Латакии официант приносит нам бутылку араки и записку «Спасибо вам за помощь Сирии. От Сирии - России». Чуть позже к нам подходит молодой мужчина с черным, пустынным загаром. Представился, как Джордж, одно из самых распространенных христианских имен в Сирии. Он четыре года проучился в России, в Пензе. А последние полтора года сражался в Алеппо в окружении. Доброволец-ополченец. Позиции его подразделения были в одной из самых горячих точек — у городской тюрьмы. Мы, конечно, насели на него с расспросами: «Кто воюет в Алеппо?», «Правда ли, что освободили почти полсотни деревень к югу от города и жители стали возвращаться в свои дома?». Но наш собеседник бы достаточно сдержан:
- Воюют жители города, за свои дома. Про освобождение деревень ничего не могу сказать, я пять дней в отпуске, в Латакии, верю только в то, что увидел сам. Но когда пришла Россия, стало легче, и, поверьте мне, мы этого никогда не забудем.