Триумф гендерных Шариковых

- Вы преследуете сотрудников за мнения, ограничивая права белых мужчин, центристов и консерваторов?

- Нет, мы не преследуем сотрудников за мнения. Вы уволены.

Такой или примерно такой диалог состоялся не так давно в офисе одного из монстров современного информационного рынка - компании Google.

«Гугл» знает о нас почти всё - содержание почты, место жительства и традиционные маршруты, образец голоса («Окей, Гугл!»), направление нашего внимания, а у кого-то и сексуальные предпочтения. Еще не так давно «Гугл» был близок к тому, чтобы смотреть на мир буквально нашими глазами, через очки Google Glass, но эта перспектива пока отодвинулась, хотя, может, лишь временно. А вот угроза манипуляции общественным мнением при помощи алгоритмов выдачи по поисковым запросам активно обсуждается на Западе уже много лет, и проникла в качестве центральной темы даже в «Карточный домик».

Мы же, напротив, не знаем о «Гугле» практически ничего. И вот благодаря вспыхнувшему в компании идеологическому скандалу, нам внезапно приоткрылся мир корпоративных ценностей и убеждений, ориентируясь на которые компания может весьма чувствительно влиять и на нас, и в еще большей степени на мировидение американцев. Внезапно оказалось, что «Гугл» весьма идеологизированная структура, проникнутая левацкими и агрессивно феминистскими ценностями.

Дело было так. В начале августа во внутренних сетях «Гугла» появился анонимный манифест под названием «Идеологическая эхо-камера Google», в которых автор подверг острой критике идеологическую атмосферу в компании и её политику так называемого разнообразия (diversity). Такую политику проводят сейчас практически все американские компании, а в «Гугле» есть даже специальный директор по разнообразию. Суть политики в том, чтобы снижать количество сотрудников, являющихся белыми цисгендерными мужчинами, и привлекать как можно больше представителей меньшинств, а также женщин, более активно их продвигать, что на практике означает предоставление им ряда неконкурентных преимуществ.

По мнению автора манифеста, левизна и политика «разнообразия» ведут к возникновению в компании эффекта «эхо-камеры», когда человек общается только с теми, кто придерживается сходных с ним точек зрения, и через это общение лишний раз убеждается в единственной истинности своей точки зрения. Такая «эхо-камера» ведет к сужению интеллектуального горизонта и падению эффективности деятельности, в которой проведение «генеральной линии партии» начинает ощутимо теснить реальную рабочую эффективность.

В противоположность слоганам «Гугла» про «видение» и «инновации» автор считает, что «Гугл» за своими идеологическими шорами ослеп и топчется на месте.

Поскольку «Гугл» нанимает на работу интеллектуалов, отмечает критик, а большинство современных западных интеллектуалов - левые, то в компании сформировался замкнутый левый мирок. Если правые отвергают всё, что противоречит иерархии «Бог - человек - природа», то левые, напротив, объявляют любые естественные различия между людьми несуществующими, порожденными социальными конструктами.

Центральная левацкая идея - классовая борьба, а поскольку борьба пролетариев и буржуазии сегодня не актуальна, то атмосфера классовой борьбы перенесена на отношения полов и рас. Угнетаемые цветные борются с угнетателями белыми. Угнетаемые женщины - с угнетателями мужчинами. А корпоративное руководство (как до не давнего времени и президентская власть в США) призвано осуществлять «диктатуру пролетариата», выражающуюся в той самой политике разнообразия.

Критик обращает внимание, что эта левацкая диктатура не только ведет к идеологическому преследованию носителей центристских и консервативных взглядов, которые вынуждены либо их скрывать, либо увольняться. Левачество еще и порождает неэффективность - ведь на должность выбирают не лучшего, а «лучшую из цветных женщин». Проводится целый ряд обучающих и мотивационных программ, доступ к которым открыт только женщинам или цветным. Всё это снижает эффективность, убивает у работающих в компании белых мужчин мотивацию к работе, создает атмосферу нервозности, а порой и саботажа. Вместо того, чтобы производить новые прорывные продукты, «Гугл», по мнению критика, тратит слишком много сил на обострение классовой борьбы.

Какой выход предлагает критик?

Перестать делить людей на «угнетателей» и «угнетенных» и напористо угнетать «угнетателей». Перестать считать всех несогласных аморальными негодяями, расистами и т.д.

Разнообразие мнений должно распространяться на всех. Компания должна перестать отчуждать консерваторов, которых в конечном счете тоже меньшинство, которое нуждается в защите своих прав. Да и в работе люди консервативного склада имеют свои преимущества - способность упорно и методично делать работу.

Бороться со всеми предрассудками, а не только с теми, с которыми считает необходимым бороться политкорректная Америка.

Остановить дискриминационные для белых мужчин программы разнообразия, заменив их недискриминационными.

Честно обсудить стоимость и полезность программ «разнообразия», которые мало того, что дорогостоящие, еще и настраивают одну часть сотрудников компании на другую.

Вместо половых и расовых различий сосредоточиться внутри компании на психологической безопасности, не столько призывать «почувствовать боль другого», сколько обсуждать факты, вместо культивирования чувствительности и обидчивости больше заниматься анализом реальных проблем.

Признать, что не все различия полов и рас являются социальными конструктами и результатом дискриминации. Внимательно отнестись к изучению природы человека.

Последний пункт оказался наиболее уязвимым, так как автор манифеста решил сформулировать свои представления о природных различиях между мужчиной и женщиной, с которыми нужно считаться как с фактом, если «Гугл» хочет повысить эффективность своей работы.

Различия эти, по мнению автора, таковы:

Женщины больше интересуются людьми, а мужчины - вещами.

Женщины больше склонны к сотрудничеству, мужчины - к конкуренции. Женщины слишком часто не выдерживают конкурентных методов, которые естественны для мужчин.

Женщины более склонны выстраивать баланс между работой и жизнью, в то время как мужчины помешаны на статусе и признании.

Феминизм сыграл большую роль в освобождении женщины от её гендерной роли, но вот мужчины по-прежнему тесно привязаны к своей. Если общество будет добиваться «феминизации» мужчин, то это приведет только к их уходу из науки и техники в «женские» роли (что в конечном счете общество ослабит).

Именно эти рассуждения автора о природных различиях мужчин и женщин вызвали наибольшую ярость. Его немедленно обвинили в навязывании замшелых сексистских стереотипов, и руководство компании начало поиск инакомыслящего с целью его увольнения. 8 августа стало известно, что еретик найден - им оказался программист Джеймс Деймор (James Damore). Он был немедленно уволен, так как, сообщил генеральный директор «Гугла» Сундар Пичаи: «Отдельные части манифеста нарушают наш Кодекс поведения и пересекают черту, поскольку продвигают вредные гендерные стереотипы». Деймор сообщил, что подумывает об обращении в суд.

Времена нынче посттрамповские, и поэтому в западной прессе не наблюдается единодушия относительно дела Деймора. Для одних он «обычный сексист», для других - «мученик свободы слова». Его увольнением «Гугл» как бы расписался от имени всей корпорации, что сказанное об «эхо-колодце» и агрессивной левацкой нетерпимости к другому мнению - чистая правда. Джулиан Ассанж уже написал в своем твиттере: «Цензура - для неудачников. WikiLeaks предлагает Джеймсу Деймору работу».

Не исключено, что в итоге меморандум Деймора сыграет такую же прорывную роль в обсуждении безумия политкорректности, как файлы WikiLeaks и Сноудена сыграли в обсуждении грязных тайн правительств и спецслужб. И если выйдет так, то Деймор войдет в историю как новый Лютер, бросивший вызов «либеральному папизму».

Впрочем, отвлекаясь от интеллектуальной смелости Деймора, следует заметить, что его собственная позиция во многом уязвима именно с позиции консервативной критики. К сожалению, он как и большая часть западной мысли попадает в ловушку оппозиции левацкого «культурного конструктивизма» и консервативного натурализма.

Мол, возможны лишь две точки зрения. Либо различия полов и рас биологически прирождены и потому неустранимы, и должны приниматься в расчет, либо эти различия являются социальными конструктами и потому должны быть уничтожены как произвольные и несправедливые.

Нетрудно заметить общий мировоззренческий фундамент обеих внешне противостоящих точек зрения. И та и другая приравнивают биологическое к «естественному», а стало быть - истинному, а социальное к «искусственному», а значит - произвольному и ложному. Обе стороны спора отвергают «предрассудки» как мешающие «видению». Только политкорректные леваки отвергают лишь часть предрассудков, а их критик предлагает одинаково отвергнуть все.

В ответ на что Деймор получает обвинение, что его собственная позиция во многом базируется на предрассудках о женщинах. То же можно сказать и о его взгляде на консерваторов - он довольно поверхностен. Консерватор отличается совсем не большим упорством в рутинной работе, а тем, что ищет в традиции источник для творческого вдохновения. Консервативный принцип - инновация через традицию.

Ключевой общей ошибкой и гугл-леваков, и их критика является как раз вопрос о стереотипах и предрассудках, рассматриваемых как негативное искажение некоей природной истины. Между тем если бы стороны внимательно прочли работы «отца консерватизма» Эдмунда Бёрка, они бы узнали, что предрассудок - это спрессованный в дологическую форму колоссальный исторический опыт, это тот коллективный разум, который должен действовать тогда, когда индивидуальный разум недостаточен или невозможен скрупулезный анализ. В таких ситуациях следование предрассудку является более разумной стратегией, нежели противоречие ему. Предрассудок является сокращенной формулой здравого смысла. Иногда это сокращение всё слишком огрубляет, но чащей всего - работает. А, главное, попытки поступать «назло предрассудкам» заканчиваются катастрофой практически всегда.

Другое дело, что наше время позволяет провести анализ собственных предрассудков и их рационализацию с целью лучшего контроля над ними, вместо слепого подчинения или слепого отбрасывания. Собственно, если для такой консервативной страны как Россия проблема всевозможных «тренингов» когда-то станет актуальной, то на этом нам и следует сосредоточиться - на анализе корней своих предрассудков и грамотном ими владении.

То же можно сказать и о вопросе взаимоотношений полов. Деймор противопоставляет левацкой модели «классовой борьбы полов» свою технократическую модель - использовать максимально эффективно сильные и слабые стороны каждого пола. Этот функционализм, по своему, логичен, но и впрямь базируется на чрезмерных обобщениях - что все женщины не готовы к конкуренции, что все они больше любят отношения и дом, в то время как все мужчины тянутся к вещам и карьере. И поскольку Деймор базирует свою точку зрения на биологических предпосылках, то остается либо в целом с ним согласиться, либо объявить его ужасным сексистом и мужским шовинистом.

Между тем тот факт, что гендерные роли сформировались в ходе исторического развития на основе биологических предпосылок, но являются в целом социально-культурным конструктом - это не повод, чтобы их ломать и менять, как того требуют леваки. Напротив, социо-культурная и историческая заданность этих ролей является предпосылкой, чтобы в общем и целом сохранять эти роли без революционных переворотов.

Во-первых, потому что традиция является накапливающейся аккумуляцией опыта. Отказ от традиции равен социальному дефолту и для него нужны очень веские основания. Во-вторых, никакой модификации традиции в результате «гендерной революции» не происходит. Наблюдается лишь пародийная инверсия. Напяливание на мужчин туфель на шпильках, юбчонок и лифчиков, борьба со стоячими писсуарами в туалетах лишь принудительно меняет знаки, но не создает подлинного равенства. Все равно в общественном сознании «мужское» рассматривается как «высшее», а унижение мужского до женского - как демонстративное унижение высшего. Ничем полезным это не закончится, как не закончилось ничем полезным унижение знатности и богатства во время коммунистической революции в России. Перед нами не равноправие женщин, а лишь триумф гендерных Шариковых.

Ошибка Деймора, таким образом, состоит в том, что он оставляет противнику поле социального и исторического, сохраняя за консервативным взглядом на мир лишь пространство естественного, биологического. Между тем самое ценное в консервативном мировидении - это умение защищать достижения истории, а не только данности природы.

А конечной целью консервативного решения гендерного вопроса должна стать не рационалистическая функционализация общества, а обретение им социальной целостности, при которой сохранение в своей основе традиционных путей и стереотипов мужчины и женщины (не будем называть это «ролями» - мир не театр, и люди в нем не актеры) не препятствует их яркой реализации в других сферах, если к тому есть подлинное призвание и талант.

Путь воина для женщины не типичен, но тем ярче запоминают женщин-воинов, таких как Жанна д’Арк. Путь правления считается в целом мужским, но тем выразительней фигуры великих женщин правительниц, выделяющихся не функциональной полезностью, а подлинной харизмой. Семья стереотипно воспринимается как женская забота, но тем выше и светлее фигуры тех отцов, которые умеют вложить в семью свою душу и сердце.

Социальная целостность, частью которой является гармония мужчин и женщин в храмине семьи, является тем идеалом, к которому должно стремиться наше русское, православное консервативное общество. Именно распад семьи в конечном счете и обострил до такой степени «гендерные» отношения на Западе - мужчина и женщина не соединены в ячейку солидарности, а противопоставлены друг другу как представители враждебных классов. И это противостояние, как показал меморандум Деймора, уже существенно тормозит работу западных корпораций. Что ж, с учетом наших текущих враждебных отношений - тем лучше.