Русские марши или с кем невозможно объединиться даже в День народного единства

4 ноября в Москве проходило сразу два «Русских марша». Один на юго-востоке столицы в Люблино, другой — на северо-западе, в районе станции метро Октябрьское поле. Между ними километров двадцать расстояния и около часа езды.

Когда-то в конце 2000-х — начале 2010-х «Русские марши» собирали на этой же улице по 15–20 тыс. человек. Задор, энергию, кураж и постоянные эксцессы с полицией москвичи запомнили надолго.

Полиция об этом тоже не забыла и, видимо, в память о прошедших маршах, подготовилась основательно и к этому. Весь маршрут колонны обставлен ограждениями. Через каждые 20–25 метров стоит либо полицейский, либо ОМОНовец. Вдоль загородок сосредоточенно прохаживают патрули с собаками. Во дворах домов расположились резервные подразделения ОМОНа. Чуть в отдалении от маршрута затаились бронированные автозаки.

За полчаса до начала около рамок слоняется сотня человек. Большая часть из них фотографы и операторы, которые пытаются найти хоть какую-то значимую персону или поймать интересный кадр с участниками шествия. Пока получается плохо.

Участники марша стоят мелкими группками. Людей среднего возраста в них почти нет. Это, в основном, молодежь или те, кому давно за пятьдесят. Разговоры внутри групп явно не клеятся. Люди лишь перебрасываются между собой короткими фразами и постоянно озираются вокруг.

Из общей массы своей чернотой, неподвижностью и сосредоточенностью выделяются «православные хоругвеносцы». На каракулевой шапке одного из них православный крест уживается с эмблемой дивизии СС «Мертвая голова». (Пришлось замазать, а то мало-ли)

Популярностью журналистов пользуется некий дед, который безостановочно вещает что-то о хазарах, иге и совете старейшин русских родов, который всех нас спасет.

Приближается время начала акции, и полиция начинает досмотр у рамок. Их пять, хотя, честно говоря, за глаза хватило бы и одной.

Появились организаторы. Пресс-секретарь одного из них — Никита Зайцев деловито поясняет, что основной лозунг марша: «Нет политическим репрессиям!», хоть он официально и не согласован. Небольшая численность марша Зайцев связывает с конфликтом в стане националистов, «колоссальным давлением со стороны властей» и почему-то арестами по делу о массовых беспорядках в центре Москвы 27 июля.

Другой представитель организаторов экс-нацбол Михаил Пулин объяснял журналистам, что на Украине идет братоубийственная война славянских народов и поэтому на их марше запрещены символики Новороссии, ЛНР, ДНР и СССР. А вот символика с коловратом, черным солнцем или кельтским крестом считается вполне приемлемой.

Пока одни были заняты тем, что развлекали журналистов, другие — пытались растянуть полторы сотни человек по проезжей части улицы так, чтобы создавалось впечатление массовости и внушительности шествия. Получалось у них так себе, как ни растягивай большие баннеры, просторную улицу московской окраины не заполнишь 150 демонстрантами.

Перед самым началом марша появляется известный националист Дмитрий Дёмушкин.

«Настоящий русский марш мы проведем в будущем, — поставленным голосом говорит Дёмушкин в микрофон либерального телеканала „Дождь“, — Это будет марш всего русского народа… На Красной площади».

«На Красной площади уже был. В июне 45-го», — себе под нос ворчит один из корреспондентов, отходя в сторону.

Дёмушкина просят прокомментировать численность. «Удивительно, что еще столько собираются», — заявляет националист. Виной всему — «массовые репрессии», запрет националистических организаций и посадки их лидеров.

Тем временем колонна из сотни человек под бодрые призывы «Русские вперед!» и «Православие!» двинулась к месту проведения митинга.

«Что за фигня! Даже у Гиркина было больше людей!» — проронил молодой человек, стоявший чуть поодаль от двинувшейся колонны.

Второй «Русский марш» собирался на северо-востоке столицы, в районе станции метро Октябрьское поле. В 2014 году националистов разделил «крымский» и «бандеровский» вопрос. По большому счету, это разное отношение к распаду СССР и к памяти о Великой Отечественной войне.

В Люблино не приемлют борьбу Донбасса против бандеровцев и бандеровской идеологии. На Октябрьском поле, наоборот, считают немыслимым хоть как-то соприкасаться с идеологией украинского национализма, запятнавшего себя сотрудничеством с нацизмом.

«Мы считаем, что и Донбасс — это Россия, и Украина — это Россия. Поддержка бандеровцев с нашей стороны невозможна», — заявил один из организаторов Русского марша на Октябрьском поле Кирилл Мямлин.

На втором «Русском марше» оживленнее, чем в Люблино. Около импровизированной трибуны на кузове грузовой машины стояло около 400–500 человек. Это была уже середина митинга, в шествии, по словам организаторов, участвовали около 1,5 тыс. человек.

Народ собрался самый разный. Символика КПРФ соседствовала с дальнобойщиками и обманутыми дольщиками, «имперки» с флагами лимоновцев и московскими экологами. Изображения Богоматери, портреты Сталина… . В ядре митинга — флаги организаторов: «Постоянно действующего совещания национально-патриотических сил Сил России» (ПДС НПСР).

Как и положено, левые расположились слева от трибуны, а правые — справа. Середину занял НПСР.

С трибуны призывы к восстановлению справедливости, переплетались с сетованиями на тяжелое положения русского народа. Ведущий постоянно напоминал ораторам, что каждое выступление нужно заканчивать требованием «сменить систему». Но мало кто обращал на это внимание. Ведущему приходилось самому кричать в микрофон: «Сменить систему!». «Систему!» — отзывался митинг.

Правда охотников уточнить, на что же ее нужно сменить, оказывалось не так много. Квачков высказался за идеи христианского социализма, а Всеволд Чаплин призвал объединяться и, вообще, жить дружно. Воспоминания о величии и благости СССР в речах одного выступающего перемежались с воспоминаниями о чистоте и святости «великого Белого движения», которое мы потеряли, у другого.

Около выхода из огороженного пространства митинга представитель отряда «Дружина» в стилизованной белогвардейской форме рассказывал журналистам о том, что большевики заменили национальное сознание русского народа интернациональным, а затем — национал-коммунистическим. И как это печально.

Необходимо, утверждал он, изучать русские православные начала, которые всегда сопротивлялись и коммунизму, и внешнему врагу. Ушлые журналисты указали православному патриоту, что в таком «прикиде», как на нем — американская военная куртка с надписью «USA» на пуговицах, которыми пристегнуты погоны, — внешнему врагу сопротивляться сложно. Однако это замечание «дружинника» не смутило. Он объяснил журналистам, что еще Белое движение нашивало русские погоны и прикрепляло русские ордена на английскую форму. Таким образом, это стало традицией русского национального движения.

В «испорченной» советским воспитанием памяти тут же всплыли слова старого антиколчаковского фольклора:

Мундир английский,
Погон французский,
Табак японский,
Правитель омский

Между тем на трибуне завершились выступления по основной теме митинга. С трибуны пошли рассказы о тяжелой судьбе дольщиков и хордах-убийцах.