Почему утопии нежизнеспособны

Лично я подобных попыток анализа, кроме разве что «Мать беспорядка» Александра Тарасова, где он разбирает причины краха Парижской Коммуны, не припоминаю. У Тарасова прекрасный анализ, подробный, с кучей ссылок на свидетельства очевидцев и документы – но разбор только одного частного случая.

Поэтому предприму попытку выйти на более высокий, категорический уровень – и уже оттуда попробую обозначить корни проблемы.

Беда в том, что все утопии исходят из того, что все люди одинаковые. Или, как минимум, будут вести себя одинаково, разделять общие ценности и следовать общим правилам.

Например, анархистский идеал, по определению Бакунина, предполагает, что «Свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого». А другой идеолог анархизма, князь Кропоткин, в какой-то момент пишет (цитирую по памяти), что «для этого нужна высокая индивидуальная сознательность каждого, а это недостижимо».

Он же пишет про «высокоразвитое самоорганизовывающееся общество, которому будет не нужно государство». Видимо, никогда не пытался собрать деньги на подарок учителям к 8 марта в родительском чате.

Практика той же Парижской Коммуны показывает, что система, построенная без чёткой иерархии и ответственности, стремительно разваливается. В ситуациях кризиса особенно быстро и трагически. Впрочем, это уже совсем другая история, выходящая за рамки сегодняшнего рассмотрения.

То есть анархический идеал подразумевает, что все будут уважать свободу личности и неприкосновенность жизни другого, поэтому никто не будет никого оскорблять, бить, грабить или убивать. Интересно, те, кто это придумывал – они сами в это верили?

Аналогично и идеал утопического коммунизма предполагает, что все люди обретут высшую сознательность, будут безвозмездно (то есть даром) трудиться на общее благо и никто не будет никого обижать. Правда, все попытки описать такое общество в литературе, хотя бы художественной, были откровенно слабыми. Даже горячо любимый мной Иван Ефремов описывает только отдельных таких людей (героических и даже, если можно так сказать, в чём-то «богоподобных»), а не подобное общество в целом.

К сожалению, практикой пока такое видение не подтверждается. Ни в религиозном коммунизме (хилиазме), ни в светском.

Вернее, даже не так. Маленькие коммуны, кибуцы, кооперативы и прочие аналогичные структуры зачастую вполне себе даже успешны. Только при одном условии: во всех них действуют жёсткие критерии отбора – когда в их состав принимают или искренне верующих, или не менее искренне идеологически правильных людей, единомышленников (и то, некоторые отсеиваются). Но такой опыт не масштабируется на всю популяцию, на всё общество.

Несколько лет назад я даже встречал в западной литературе описание либертарианского идеала. Это общество, в котором всё производство предельно роботизировано, а население, не поверите, «поголовно сидит в офисах и торгует на бирже деривативами и акциями» (не спрашивайте, зачем). Очевидно, что этот утопический идеал ещё более нежизнеспособен, чем остальные.

Во всех перечисленных (и в ряде других) утопических идеалах люди должны быть/стать одинаковыми. Перестать завидовать и бояться, не стремиться доминировать, изжить в себе жадность, лень и другие пороки. Причём все, поголовно.

Иначе любые утопии или антиутопии уничтожает Иной. Инакомыслящий, странный, необычный, «бракованный», девиант, бунтарь.

Хаксли в «Дивном новом мире» предлагает вариант, при котором одинаковость достигается сочетанием глубокой гипнообработки с самого раннего возраста и регулярным приёмом наркотиков. При этом в таком обществе всё равно есть свои невидимые «стражи», которые следят за его стабильностью и нейтрализуют Иных. И не совсем понятно, откуда эти «стражи» берутся.

У Стругацких в «Гадких лебедях» новое поколение людей вообще воспитывают Учителя. Непонятно откуда взявшиеся, непонятно откуда получившие свои знания, способности и так далее.

В реальности же у максимы «все люди хорошие…» есть продолжение «…пока не докажут обратное».

В человеческой популяции с древнейших времён есть социопаты и психопаты, воры и убийцы, насильники и педофилы, маньяки и прочие сумасшедшие, тунеядцы и мошенники, безответственные популисты и патологические лжецы. И так далее.

Поэтому должно существовать чёткое разделение на безобидных и на социально опасных. И институции, которые будут нейтрализовывать последних согласно утверждённым протоколам.

Как писал Иммануил Кант, «Человек свободен, если он должен подчиняться не другому человеку, а закону».

А закон предполагает механизмы его реализации – суды, службы исполнения приговоров, энфорсеров и так далее. Я не знаю, каким будет общество будущего. Но я точно знаю, что в нём будет государство (возможно сильно отличающееся от нынешнего, как нынешнее отличается от феодального или рабовладельческого). И в нём совершенно точно будет полиция.

Если вы хотите построить жизнеспособный идеал, реалистичную «утопию», то нужно стремиться не к тому, чтобы всех сделать одинаковыми и постричь под одну гребёнку (это порождает серость, а серость не жизнеспособна). Равняют всегда по самому низкому, а караван идёт со скоростью самого медленного верблюда.

Нужно выстроить такое общество, где индивидуальность будет поощряться и развиваться – для общего блага. Общество, состоящее из разных людей, но которые не угнетают, а дополняют друг друга. Общество, где зависть и жадность, ненависть и глупость, амбиции и соперничество никуда не исчезнут, но их негативные последствия будут по возможности минимизироваться. Общество, где социально опасные индивидуумы будут надёжно нейтрализовываться, чтобы не представлять угрозы для нормальных граждан.

Потому что сказки приятно смотреть или слушать, а жить нужно в реальности.