Штурмовать Мариуполь решено с учетом опыта Грозного

Приказ, конечно, пришел, когда его не ждали, вечером первого дня весны. До Седово, поселка на побережье Азовского моря, мы шли целых пять часов! Хотя там рукой подать от Донецка – не больше сотни километров. И я на практике понял, как тяжело продвигаются колонны российской армии по Украине. У нас, на марше, никто не сломался и не «обсох», оставшись без горючего – мы готовились много недель. Но, все вынужденно двигались со скоростью самых тихоходных машин в колонне, поэтому берег ледяного Азова мы увидели только ранним утром, хотя выехали сразу после «Спокойной ночи, малыши!».
Задачи, которые нам нарезали, были известны давно. Предполагалось, что это зачистка районов Мариуполя, паспортный контроль, установка блокпостов, обеспечение правопорядка на освобожденных территориях. Формально, «Восток» подчинен МВД ДНР, что не мешало ему годами держать позиции на самых тяжелых участках фронта – в Песках и на так называемой «Промке» - промзоне у трассы Донецк-Горловка. О том, как батальон будут применять на юге Республики, пока не знал никто.

Три часа вязкого сна на полах в нетопленном ангаре, и мы получили первое задание – вывезти почти сотню беженцев из поселков под Мариуполем: Сартанка, Талаковка, Павловка. Села эти находятся в полосе наступления армии ДНР, а украинская армия и нацбаты всегда, во всех случаях, начинают обстреливать оставленные ими населенные пункты. В этом жестокая логика войны – в занятых поселках, конечно, начинают накапливаться «сепары», готовясь к дальнейшему продвижению вперед. Координаты известны – почему бы не накинуть из всех калибров? И накидывают. И я это хорошо слышу в поселке, где для беженцев - «перевалочный пункт». Это жарко-натопленный зал какого-то ДК, весь уставленный кроватями. У входа стол с чайником, одноразовыми стаканчиками, чай-кофе. Рядом – крохотная комнатушка, в которой засел фельдшер: измеряет бабушкам давление и наливает сердечные капли.

В десятке километров от нашего ДК, в тумане, притаился Мариуполь. Люди с ужасом слушают, как артиллерия Украины перемалывает их села...
Я попытался выяснить обстановку на фронте, на момент написания этих строк. Итак, армия ДНР вышла к Мариуполю, город наблюдается без оптических приборов. С трудом, но взяли поселок Широкино. По позиции «Море» в этом поселке (она упирается одним флангом в обрывистый берег Азова) за пару суток положили 1500 реактивных снарядов и все равно, при каждом новом наступлении ополчения украинская сторона огрызалась огнем. Процедуру повторили, Широкино заняли. Задача на ближайшие сутки – полностью зачистить полосу наступления и вступить в город.
Он разбит на секторы, учтен печальный опыт Первой и Второй чеченской. Никто не собирается запускать в Мариуполь бронетехнику без пехоты.
Мой источник отвел сутки на перегруппировку наступающих и продвижение к Мариуполю от Волновахи (которую взяли в среду утром). По его словам, также идет подготовка к возможному контрудару Украины, первому за всю операцию. Так что, ждем. Ждем и слушаем.

Приезд беженцев вызвал необычайное оживление в местном животном мире. Беженцы, веря в то, что уезжают ненадолго, забирали с собой котов и собачек. Местные собачонки пытаются проникнуть в ДК, познакомиться с гостями. Одну такую любопытную собачку выносят из здания лапами вперед, она очень недовольна…
К ДК подходят автобусы, которые мы сопровождаем. Первыми выходят бабушки, изломанные артритами и ревматизмами, все с палочками. Мы несем их узлы с жалкими пожитками и буквально на руках заносим бабушек в автобусы. Захожу в зал-спальню, и сразу же натыкаюсь на поджатые губы пожилой женщины. Она из Павловки, выехала неделю назад. Спрашиваю, под кем было село?
-- Под Украиной.
-- Как жили восемь лет?
-- Нормально жили! Никто нас не трогал, не обижал.

Удивительно, но через минуту я слышу совершенно другое мнение жительницы того же села. В углу зала на матрасе сидит Юля, оператор насосной станции. Говорит, что уехала, чтобы спасти детей и родителей. Семья у Юли, действительно, большая, все здесь. Дети лежат на кроватях с телефонами, взрослые расселись вокруг моей собеседницы, иногда подают реплики. Спрашиваю:
-- Почему уехали?
-- Обстреливали нас, с 2014 года. Что с домом – не знаю. Мы выбирались, когда украинские военные уже палили пустые дома, гранаты взрывали, бардак устроили.

-- Как вы жили с ними восемь лет? (на заднем плане муж моей собеседницы подает реплику: «По домам старались сидеть!»). Юля разворачивает эту мысль:
-- Они все делились на две части. Кто с нами здоровался, тот нормальный. Если не поздоровался, ты стараешься мимо бочком проскочить. Но дома не отсидишься, надо на работу ходить.
-- Как выбрались?
-- Мосты уже были взорваны, украинцы взорвали, когда уходили. Мы сделали такие накидки из белых простыней и вышли к нашей армии. Мы вас очень-очень ждали, и очень вам рады, - говорит мне Юлия совершенно искренне.
Никуда из этого ДК семья пока не уедет. Люди ждут, когда освободят Мариуполь, а война покатится дальше и можно будет вернуться. И больше не бояться обстрелов.
-- Господи, да мы пешком домой пойдем, - говорит мне Юлия и уточняет:
-- Мы же забыли давно, как это – жить без войны. Придется вспоминать.