«НИКТО НЕ ПОЙМЁТ, ЧТО Я ЧУВСТВОВАЛА, УБИВАЯ ДЕТЕЙ»

15 апреля 1945 доктор Гизелла Перл приняла роды у заключённой концлагеря Берген-Бельзен, польки по имени Мария. И в этот раз, как и во время всех предыдущих родов за последний год, у акушерки не было ни инструментов, ни анестетиков, ни даже ассистента. Впрочем, на этот раз была одна существенная разница: в отличие от других, этот ребёнок будет жить...

Стон Марии на последнем этапе родов смешался с победными звуками горна и криками британских солдат, которые вошли в Берген-Бельзен. Когда женщина взяла на руки новорождённого сына, её состояние начало ухудшаться: лицо и губы побледнели, она теряла кровь, и ей срочно нужна была операция. Но у доктора не было необходимых инструментов. Выйдя из казармы, она наткнулась на полковника британской армии и попросила у него антисептики и чистую воду – роскошь, которой у неё давно не было. И это спасло Марии жизнь. «Через полчаса у меня было всё необходимое, чтобы сделать операцию не как беспомощный узник, а как врач. И это был момент триумфа в конце немыслимо мучительного путешествия…», - вспоминала Гизелла Перл в мемуарах 1948 года «Я была врачом в Освенциме».

До войны, у себя на Родине, в Венгрии, Гизелла была успешным гинекологом. Вместе со своим мужем, терапевтом по специальности, они практиковали в небольшом городке Марамарошжигете, куда в марте 1944 года вторглись немецкие войска. Гизелла успела только уберечь маленькую дочку, спрятав её перед приходом гестапо у хороших знакомых. Саму же Гизеллу с сыном и мужем (так как они были евреями по национальности) переселили сначала в гетто, а затем, вместе с более 400 тысячами других евреев, отправили в концлагерь. Это был Освенцим…

Новоприбывших заключённых в этом концлагере встречал главный врач Йозеф Менгеле, который одним движением руки отправлял людей в одну сторону — к смеrти, или в другую — на работы, а затем - в газовую камеру. Менгеле пророчили блестящую карьеру в области антропологии и медицины, и Освенцим стал для него бесконечным источником профессиональных возможностей: люди «любого сорта» и никаких этических ограничений. Но для его ужасных экспериментов ему требовался ассистент. Которым и стала потом Гизелла…
⠀
Потом она вспоминала, что одним из первых ужасных впечатлений в Освенциме для неё стала картина, когда она вошла в один из женских блоков. Там были размещены клетки, в которых находились десятки, а возможно, и сотни молодых женщин. Их использовали в качестве доноров крови для немецких солдат. «Некоторые женщины, бледные и обессиленные, - рассказывала она, - уже просто лежали на полу, они не могли даже разговаривать, но и их не оставляли в покое, периодически отбирая последнюю кровь. Я хранила у себя ампулу с ядом и тогда попыталась воспользоваться ею. Но у Господа были на меня свои планы. Мой организм оказался сильнее яда, я выжила. И теперь знаю, для чего…»
⠀
Уже там, в бараках, Гизелла стала помогать женщинам. Она рассказывала им истории из своей профессиональной жизни, подбодряла, подкармливала, вселяла надежду и веру – убеждала не сдаваться, бороться за жизнь до освобождения. А потом начала лечить больных. Вот как вспоминала об этом 16-летняя Марта Сигете, одна из заключённых: «Примерно через месяц после того, как нас привезли в лагерь, у меня и у других женщин появилась ужасная сыпь. Вначале появились гнойные волдыри, а затем они превратились в язвы. В некоторых случаях сыпь появлялась на обеих руках и груди. Утром и вечером мы выстраивались для проверки. В этот период доктор Менгеле приходил один или два раза в неделю, вытаскивал из рядов слабых и больных заключённых, и больше их никто никогда не видел. Необходимо было убедиться, что всё тело закрыто одеждой, так как если бы Менгеле увидел хотя бы одну болячку, с жизнью пришлось бы распрощаться. Доктор Гизелла Перл в ночное время приходила в барак и смазывала наши волдыри какой-то клейкой мазью, чтобы залечить эту жуткую сыпь. Она периодически приходила в наш барак, а также в другие бараки и давала эту мазь. Уходило несколько недель на то, чтобы залечить сыпь…»
⠀
Через Перл проходили сотни больных женщин, и она помогала всем — без лекарств, бинтов, обезболивающих, инструментов. Многочисленные операции на теле, инфицированной в результате ран от ударов кнутом, Гизелла делала при помощи одного лишь ножа под присмотром надзирательницы. А вскоре Менгеле узнал о том, что она работала гинекологом, и решил, что это то, что нужно для его «научных» экспериментов над беременными и их детьми. Он приказал Гизелле быть его ассистентом и присутствовать на всех экспериментах, которые проводились им над беременными и новорожденными. А ещё сообщать ему лично обо всех беременных женщинах лагеря. Врач поняла, что это означало для женщин смертный приговор, и решила противостоять Менгеле по-своему. «Рождение ребёнка всегда было для меня настоящим чудом, - напишет она спустя годы, - но я сразу поняла, что в этой ситуации надо делать. Чтобы оказать сопротивление нацистскому плану уничтожения и помочь женщинам выжить, мне пришлось кардинально изменить своему призванию врача, который помогает появиться новой жизни. Я скрывала каждую беременную женщину, которую мне удавалось обнаружить и, если требовалось, прерывала беременность или принимала роды, а потом… уbивала младенца. Не осуждайте меня за это. Для этих женщин это был единственный шанс выжить и потом, как я надеялась, родить ребёнка на свободе. Никто никогда не поймёт, что я пережила. Но если бы я этого не сделала, и мать, и ребёнок умерли бы мучительной смеrтью».
⠀
Перл была не первой, кто пришёл к этому. Медицинская этика давно утверждает, что, когда беременность угрожает жизни матери, врач должен предоставить приоритет её жизни, а не ребёнку. «И многие медики адаптировали этот принцип в концлагерях, - рассказывала доктор Люси Адельсбергер. - Мы, врачи-заключённые, тихо выполняли это правило: ребёнок должен был умеrеть, чтобы спасти жизнь матери. Это было трагическое решение, но оправданное».

Перл сделала помощь женщинам своей миссией. Когда она узнавала, что заключённая беременна, она делала всё возможное, чтобы скрыть этот факт. Если это было невозможно, она прерывала беременность. Гизелла делала аbорты ночью при свете свечи, используя лишь нож и кляп для рта, чтобы не было слышно криков. Иногда ей приходилось делать это в тёмных углах казарм на грязном полу и… голыми руками. «Однажды она приняла роды у женщины по имени Йоланда, - рассказывала Сара Мильхе, которая иногда «ассистировала» Гизелле, держа свечу, - и это были близнецы… Она не смогла уbить младенцев. Я не знаю, чем закончилась эта история, но ходили слухи, что Менгеле заставил доктора поместить близнецов в стеклянные банки, чтобы отправить в Берлин. Они предназначались для его печально известных экспериментов над близнецами...»
⠀
Около трёх тысяч операций провела доктор Гизелла Перл в Освенциме, надеясь, что прооперированные ею женщины доживут до освобождения и ещё смогут в будущем родить детей. А вскоре часть узников, в том числе и Гизеллу, перевели в лагерь Берген-Бельзен на севере Германии, где она и стала свидетелем освобождения лагеря. Доктор Перл позже расскажет, почему её — полураздетую, больную и голодную — январским утром 1945 года в дикой спешке погрузили в эшелон, удирающий из Освенцима в ещё «свободную» от Красной Армии и войск союзников часть Германии.

«Однажды утром руки судьбы дотянулись до меня. За мной послал доктор Менгеле. „Ты покидаешь Аушвиц!“, — сказал он. Меня будто ударило молнией… Оставить моих пациентов, с которыми Бог знает что может случиться… которые нуждаются во мне, зависят от меня… „Ты ещё здесь?!“, — заорал на меня Менгеле. Я попыталась сказать что-нибудь. „Я не могу идти… Я больна… У меня инфекция глаз…“. Это не помогло. „Чтобы тебя здесь не было!“, — был ответ». Гизелла Перл под усиленным конвоем побрела к лагерным воротам - мимо газовых камер, которые наzисты не успели уничтожить, мимо потухших крематориев, страшных бараков.

«Что они задумали насчёт меня? Как они собираются очистить мою память от происходившего здесь ужаса? За то, что я спасала жизни тех, кого они хотели уничтожить, я буду наказана? Надеюсь, они не заставят меня страдать слишком долго», — думала врач-узница. «А потом я увидела немецкого офицера, появившегося из здания передо мной. „Ты слишком много знаешь“, — усмехнулся он, и я поняла, что в живых они меня не оставят».
⠀
Перл раньше не видела этого эсэсовца, но он, по-видимому, хорошо знал, чем в лагере занималась эта узница под номером 25 404. Вопреки своей воле она стала подручной у Йозефа Менгеле, а однажды её пациенткой стала старшая надзирательница Ирма Грезе — гроза и ужас женской части Освенцима и хорошая подруга Менгеле. «Она была одной из самых красивых женщин, которых я когда-либо видела, — вспоминала Перл. - Совершенное в каждой линии тело, ангельское белое лицо и самые невинные глаза, какие можно представить. Кроме того, 20-летняя красавица Грезе была насквозь испорченной, жестокой и и извращённой из тех людей, что я когда-либо встречала». Грезе однажды приказала Гизелле, чтобы та проверила её на беременность, а когда она подтвердилась — сделала аbорт. Во время операции Грезе не выпускала из рук пистолет, и когда всё закончилось, сказала: «Ты хороший врач. Жаль, что тебе придётся умеrеть. И я не буду говорить, чтобы ты молчала о том, что здесь было. Если ты откроешь свой рот, я найду тебя, где бы ты ни была, и убью». За лечение у врача-еврейки по нацистским законам Грезе ждал суд СС. А Гизеллу — смеrть…
⠀
В концлагере Берген-Бельзен доктор Перл пробыла недолго: три месяца, а после освобождения ещё несколько месяцев работала в больнице, помогая появляться на свет теперь уже свободным малышам. После окончания войны Гизелла отправилась на поиски своей семьи и узнала, что её муж и сын, с которыми её разлучили при отправке из гетто, погибли. И снова решила свести счёты с жизнью. И снова осталась жить… В 1947 году Гизелла Перл переехала в США, где решила написать книгу, а когда о её истории узнала тогдашняя первая леди США, Элеонора Рузвельт, то захотела встретиться с ней лично.

Первая леди устроила обед, на котором призвала Перл вернуться к врачебной практике, но та ответила: «Я не хочу быть врачом. Я хочу быть свидетелем». И спустя год опубликовала мемуары, в которых впервые поведала миру об ужасах беременности и рождения детей, через которые проходили женщины-заключённые концлагерей. Она также написала военному ведомству США, предложив себя в качестве свидетеля по любым делам Менгеле, но, как известно, суд над ним так никогда и не состоялся: долгие годы он прятался в Южной Америке, пока не погиб в кораблекрушении в 1979 году.
⠀
А Гизелла Перл не смогла жить без того, что однажды выбрала своей профессией. Сначала в США, а потом и в Израиле, куда переехала к дочери и сестре, она продолжала свою врачебную практику, помогая женщинам рожать, а малышам - появляться на свет. И делала она это до самой своей смерти в 1988 году. Одна из медсестёр, работающих с доктором Перл, рассказывала: «Я помню, как женщины на улице падали перед ней на колени и называли врачом Гизе, так её звали в лагерях. Они боготворили её. Доктор Перл была очень сильной женщиной. Достаточно сильной, чтобы сказать: это – прошлое, нам надо смотреть в будущее. Однако она никогда не забывала, что с ней произошло. Хотя она почти ничего не рассказывала об Освенциме, она всегда носила одежду так, чтобы её татуировку было видно. И никто, никто и никогда не осуждал её за тот ужасный выбор между жизнью и смертью, который ей пришлось тогда сделать...»