Есть такая книга: "Откровения солдат вермахта".Рецензия этой книги:
(Признаюсь честно, прочитать до конца эту книгу не смог...очень тяжолое впечатление остается от этой книги).
В ФРГ вышла книга "Солдаты" ("Soldaten") - документальное исследование, посвященное военнослужащим вермахта. Уникальной особенностью книги является то, что она построена на откровениях немецких солдат, которыми они делились друг с другом в лагерях для военнопленных, не подозревая, что союзники их прослушивают и фиксируют разговоры на пленку. Словом, в книгу вошла вся подноготная, все то, о чем гитлеровцы избегали писать в письмах с фронта и упоминать в мемуарах.

Как отмечает журнал Spiegel, "Солдаты" окончательно похоронили миф о незапятнанном вермахте ("Мы исполняли приказ. Жгли СС - мы воевали".) Отсюда и подзаголовок: "О том, как сражались, убивали и умирали" ("Protokollen vom Kaempfen, Toeten und Sterben"). Оказалось, что бессмысленные убийства, пытки, изнасилования, издевательства не были прерогативой айнзацгрупп, а являлись обыденностью для немецкой армии. Военнопленные вермахта вспоминали о совершенных преступлениях как о чем-то само собой разумеющемся, более того, многие бравировали военными "подвигами", а уж раскаянием и угрызениями совести никто особенно и не мучился.

Как часто бывает, книга появилась благодаря сенсационной находке: немецкий историк Зенке Найтцель (Soenke Neitzel), работая в британских и американских архивах над исследованием, посвященном Битве за Атлантику, наткнулся в 2001 году на стенограмму прослушки, в которой пленный немецкий офицер-подводник с непривычной откровенностью рассказывал о своих военных буднях. В ходе дальнейших изысканий было обнаружено в общей сложности 150 тысяч страниц подобных стенограмм, которые Найтцель обработал вместе с социопсихологом Харальдом Вельцером (Harald Welzer).

За время войны в британский и американский плен попали около миллиона военнослужащих вермахта и войск СС. Из них 13 тысяч были помещены под особое наблюдение в специально оборудованных местах: сначала в лагере Трент Парк (Trent Park) севернее Лондона и в Латимер Хаус (Latimer House) в Бакингемшире, а с лета 1942 года также на территории США в форте Хант, штат Вирджиния. Камеры были напичканы жучками, кроме того, среди военнопленных были шпионы, которые при необходимости направляли разговор в нужное русло. Союзники, таким образом, пытались выведать военные секреты.

Если англичане прослушивали офицеров и высший командный состав, то в США пристальное внимание обращали на рядовых. Половину военнопленных форта Хант составляли нижние чины, даже унтер-офицеров было не больше трети, а офицеров - одна шестая часть. Англичане сформировали 17500 досье, причем почти каждое из них насчитывает более 20 листов. Еще несколько тысяч досье было заведено американцами. Стенограммы содержат откровенные свидетельства представителей всех родов войск. Большинство военнопленных были захвачены в Северной Африке и на Западном фронте, однако многие из них успели побывать и на востоке, на территории СССР, где война была существенно иной.

Если во время войны союзников интересовали военные секреты, то современного исследователя и читателя, скорее, заинтересует возможность увидеть войну изнутри, глазами обыкновенного немецкого солдата. На один из главных вопросов: как быстро нормальный человек превращается в машину для убийства, - исследование Найтцеля и Вельцера, дает, как отмечает Spiegel, неутешительный ответ: чрезвычайно быстро. Возможность осуществить неприкрытое насилие является будоражащим экспериментом, и человек подвержен этому искушению гораздо сильнее, чем может показаться. Для многих немецких солдат "период адаптации" длился всего несколько дней.

В книге приводится стенограмма беседы между пилотом люфтваффе и разведчиком. Летчик отмечает, что на второй день польской кампании ему нужно было нанести удар по вокзалу. Он промахнулся: 8 из 16 бомб легли в жилом квартале. "Я не был этому рад. Но на третий день мне уже было все равно, а на четвертый я даже испытывал удовольствие. У нас было развлечение: перед завтраком вылетать на охоту на одиноких солдат противника и снимать их парой выстрелов", - вспоминал пилот. Впрочем, по его словам, охотились и на гражданских: цепочкой заходили на колонну беженцев, стреляя из всех видов оружия: "Лошади разлетались на куски. Мне было их жаль. Людей нет. А лошадей было жаль до последнего дня".

Как отмечают исследователи, беседы, которые вели между собой военнопленные, не были разговорами по душам. Никто не говорил об экзистенциальном: жизни, смерти, страхе. Это было некое подобие светской болтовни, с подшучиванием и похвальбой. Слово "убить" фактически не употреблялось, говорили "прибить", "снять", "подстрелить". Поскольку большинство мужчин интересуется техникой, разговоры часто сводились к обсуждению вооружений, самолетов, танков, стрелкового оружия, калибров, а также к тому, как все это работает в бою, какие имеются недостатки, какие преимущества. Жертвы воспринимались опосредованно, просто как цель: корабль, поезд, велосипедист, женщина с ребенком.

Соответственно, и сопереживания жертвам не было. Более того, многие из немецких солдат, чьи разговоры прослушивали союзники, не делали различия между военными и гражданским целями. В принципе, это и неудивительно. На первом этапе войны такое разделение еще соблюдалось хотя бы на бумаге, а с нападением на Советский Союз исчезло даже из документов. При этом, по мнению Найтцеля и Вельцера, говорить о том, что вермахт полностью отказался от моральных критериев, было бы неверным. Война не отменяет моральных норм, но меняет сферу их применения. Пока солдат действует в рамках, признанных необходимыми, он считает свои действия легитимными, даже если они предполагают крайнюю жестокость.

Согласно этому принципу "отложенной морали", среди военнослужащих вермахта считалось, например, недопустимым стрелять в спускающихся на парашюте сбитых летчиков, а вот с экипажем подбитого танка разговор был короткий. Партизан расстреливали на месте, так как в войсках было распространено убеждение, что тот, кто стреляет их товарищам в спину, лучшего не заслуживает. Убийство женщин и детей все же считалось в вермахте жестокостью, что, однако, не мешало солдатам совершать эти зверства. Из разговора радиста Эберхарда Керле и пехотинца войск СС Франца Кнайпа:

Керле: "На Кавказе, когда партизаны убивали одного из наших, лейтенанту даже приказывать не приходилось: выхватываем пистолеты, и женщины, дети: всех, кого увидели - к черту".
Кнайп: "У нас партизаны напали на конвой с ранеными и всех перебили. Через полчаса их схватили. Это было под Новгородом. Бросили в большую яму, по краям со всех сторон встали наши и кончили их из автоматов и пистолетов".
Керле:. "Зря расстреляли, они должны были сдохнуть медленно".

Определение границ применения моральных принципов, как отмечают авторы книги "Солдаты", зависит не столько от индивидуальных убеждений, сколько от дисциплины, иными словами от того, рассматривает ли военное руководство те или иные действия как преступления или нет. В случае с агрессией против СССР командование вермахта определенно решило, что акты насилия в отношении советского гражданского населения не будут преследоваться и наказываться, что, разумеется, привело, к росту ожесточения с обеих сторон на Восточном фронте. Отмечается, что по сравнению с вермахтом и РККА западные союзники действовали более гуманно, хотя в ходе первой фазы операции в Нормандии пленных не брали и они.

Львиную долю в беседах военнопленных вермахта составляли "разговоры о бабах". В этой связи Зенке Найтцель и Харальд Вельцер отмечают, что война стала для подавляющего большинства немецких солдат первой возможностью выехать за границу и увидеть мир. К моменту прихода Гитлера к власти иностранные паспорта имелись лишь у 4 процентов населения Германии. Война для многих стала своего рода экзотическим путешествием, где оторванность от дома, жены и детей тесно сопрягалась с ощущением полной сексуальной свободы. Многие из военнопленных со вздохом сожаления вспоминали о своих похождениях.

Мюллер: "Какие чудесные кинотеатры и прибрежные кафе-рестораны в Таганроге! На машине я много где побывал. И кругом только женщины, которых согнали на принудительные работы".
Фауст: "Ах ты ж, черт!"
Мюллер: "Они мостили улицы. Сногсшибательные девочки. Проезжая мимо на грузовике мы хватали их, затаскивали в кузов, обрабатывали и выкидывали. Парень, ты бы слышал, как они ругались!"

Впрочем, как явствует из стенограмм, рассказы о массовых изнасилованиях вызывали осуждение, хотя и не слишком резкое. Существовали определенные границы, за которые пленные солдаты вермахта даже в доверительных беседах с товарищами старались не переступать. Рассказы о сексуальных пытках и издевательствах, жертвами которых были пойманные на оккупированных советских территориях шпионки, передавались от третьего лица: "В предыдущем офицерском лагере, где я сидел, был один тупой франкфуртец, молодой наглец-лейтенант. Так он говорил, что они..." И дальше следовало заставляющее содрогнуться описание. "И представьте себе, за столом сидели восемь немецких офицеров, и некоторые улыбались этой истории", - заключал рассказчик.

Осведомленность солдат вермахта о Холокосте, была, по всей видимости, большей, чем принято считать. В целом, разговоры об уничтожении евреев занимают не так много места от общего объема стенограмм - около 300 страниц. Одно из объяснений этому может состоять в том, что не многие военнослужащие знали об усилиях по целенаправленному решению "еврейского вопроса". Однако, как отмечает Spiegel, другое, более правдоподобное объяснение состоит в том, что уничтожение евреев было вполне обыденной практикой и не рассматривалось как что-то специально достойное обсуждения. Если речь заходила о Холокосте, то в основном о технических аспектах, связанных с уничтожением множества людей.

При этом никто из участников разговора не был изумлен услышанным и никто не ставил правдивость подобных рассказов под сомнение. "Уничтожение евреев, как можно заключить со всей убедительностью, было составной частью мировоззренческих представлений солдат вермахта, причем в гораздо большей степени, чем было принято считать ранее", - заключают исследователи. Разумеется, в вермахте были люди, которые противились происходящему. С другой стороны, как отмечают авторы "Солдат", нельзя забывать, что армия была слепком тогдашнего немецкого общества, которое молчаливо приняло и установление нацистской диктатуры, и расовые законы, и репрессии, и концлагеря. Ожидать, что вермахт мог быть лучше остальной Германии, было бы нелогично.

Выдержки из книги:

МЮЛЛЕР: В одной деревне в России были партизаны. Ясно, что надо деревню сровнять с землей, без оглядки на потери. У нас был такой... Брозике из Берлина, каждого, кого он в деревне видел, он отводил за дом и там стрелял в затылок. А ведь парню было тогда двадцать или даже девятнадцать с половиной. Сказано было: расстрелять каждого десятого. "А, что там каждый десятый, дело-то ясное", - говорили ребята, "всю деревню надо очистить". Мы наполнили пивные бутылки бензином, поставили их на стол, и, уходя, этак небрежно кинули за спину ручные гранаты. Всё сразу занялось до потолка - соломенные крыши. Женщин, детей, всех постреляли, партизан среди них было немного. Я в таких случаях не стрелял, если я был не уверен, что это действительно партизаны. Но было много ребят, которые получали огромное удовольствие.

КИТТЕЛЬ: В Латвии, в Дюнабурге, там шли массовые расстрелы евреев. СС или СД. У СД было человек пятнадцать там и где-то шестьдесят латышей, считающихся как известно, самыми жестокими людьми во всем мире. И вот лежу я воскресным утром в кровати и вдруг слышу две очереди, а за ними еще пистолетные выстрелы. Я встаю, выхожу, говорю: "Что за стрельба тут?" Ординарец говорит мне: "Господин полковник, вы должны сами туда сходить, увидите". Близко я подходить не стал, мне хватило. Из Дюнабурга пригнали 300 человек, они вырыли ров, мужчины и женщины вырыли общую могилу и вернулись домой. На следующий день их пригнали снова - мужчин, женщин, детей - пересчитали, раздели догола. Палачи сложили одежду в кучи. Потом поставили на край рва двадцать женщин, нагишом, выстрел, и они падают вниз.
ФЕЛЬБЕРТ: И как это делалось?
КИТТЕЛЬ: Лицом ко рву, сзади встают двадцать латышей и одновременно стреляют из винтовок в затылок. У рва они сделали такую ступеньку, так что расстреливаемые стояли ниже. Те подходили сзади, стреляли в голову, и эти падали вниз, в ров. Потом двадцать мужчин, их также одним залпом. Один дает команду, и двадцать человек летят вниз. Потом началось самое страшное, но я ушел, сказал: "Я вмешаюсь". Сел в машину, поехал к этим из СД и говорю: "Запрещаю раз и навсегда устраивать здесь расстрелы при зрителях. Если вы расстреливаете людей в лесу или еще где, где никто не видит, это ваше дело. Но здесь это не должно продлиться ни дня более. У нас питьевая вода из местных родников, теперь она вся будет с трупным запахом". Это было на курорте Межциемс к северу от Дюнабурга.
ФЕЛЬБЕРТ: А что они делали с детьми?
КИТТЕЛЬ (в сильном возбуждении): Детей, трехлетних детей, они вот так брали за волосы, поднимали, стреляли из пистолета и бросали вниз. Я сам это видел. Там можно было смотреть, СД поставило оцепление, но в 300 метрах стояли люди - латыши, немецкие солдаты - и глазели.
ФЕЛЬБЕРТ: А что это за люди из СД?
КИТТЕЛЬ: Мерзость! Я считаю, их самих бы расстрелять.
ФЕЛЬБЕРТ: Откуда, из какого подразделения?
КИТТЕЛЬ: Немцы, у них была форма СД и черная нашивка с надписью Sonderdienst.
ФЕЛЬБЕРТ: А палачи все были латышами?
КИТТЕЛЬ: Да, все латыши.
ФЕЛЬБЕРТ: Но командовал немец?
КИТТЕЛЬ: Да, в целом распоряжались немцы, а по мелочи латыши. Латыши обыскивали всю одежду. Но этот из СД пошел мне навстречу: "Так точно, будет перенесено в другое место". Там были только евреи, их гнали со всей округи. Латыши с повязками на руках - евреев уводили и потом все обчищали, такое было массовое ожесточение против евреев в Дюнабурге, народная злоба искала выход.
ФЕЛЬБЕРТ: Против евреев?
ШЕФЕР: Да, потому что русские тогда же сослали 60000 эстонцев и прочих. Но это конечно искусственно разжигалось. Скажите, какое впечатление производили эти люди? Видели Вы как выглядит человек перед расстрелом? Они плакали?
КИТТЕЛЬ: Это было ужасно. Я видел, как их везли, но не догадывался тогда, что их везут на казнь.
ШЕФЕР: А люди догадывались, что их ждет?
КИТТЕЛЬ: Они знали точно, были в апатии. У меня не слабые нервы, но когда видишь такое, тебя просто выворачивает, я всегда говорил: "Так перестаешь быть человеком, к ведению войны это не имеет отношения". У меня адьютантом был главный химик IG Farben, и так как ему не нашлось другого занятия, его тоже однажды послали посмотреть... Он потом неделями ни на что не был годен. Сидел в углу и выл. Он сказал: "Если представить, что подобное происходит везде!". Он был известный химик и музыкант с чувствительной нервной системой.
ФЕЛЬБЕРТ: Вот почему от нас отступились Финляндия и Румыния, вот почему все нас ненавидят - не из-за одного случая, а из-за массовости.
КИТТЕЛЬ: Если всех евреев в мире перебить, то и обвинять будет некому.
ФЕЛЬБЕРТ: (в крайнем возбуждении, кричит): Но это же ясно, это же такое безобразие, тут не только евреи могут обвинять, мы сами можем обвинять, мы должны обвинять людей, которые это сделали.
КИТТЕЛЬ: Тогда надо сказать: государственный аппарат был устроен неправильно.
ФЕЛЬБЕРТ (кричит): Ясно, что неправильно, никаких сомнений. Невероятно просто.
БРАН: Мы лишь орудия...
ФЕЛЬБЕРТ: Но на нас это потом и повесят, как будто мы виноваты.
БРАН: Сегодня, если Вы немецкий генерал, то люди думают: "Он все знал, и про это тоже" и если мы говорим: "К нам это не имеет никакого отношения", то люди нам не поверят. Вся ненависть и вся антипатия только из-за этих убийств, и тут я должен сказать - если вообще верить в высшую справедливость, то если вот как у меня пять детей, то заслуживаешь, что одного или двух убьют тем же способом, в качестве отмщения. Если так проливаешь кровь, но не заслуживаешь победы, а лишь того, что и произошло.
ФЕЛЬБЕРТ: Я не знаю, по чьему приказанию это делалось, если Гиммлера, то он - самый главный преступник. Вы - первый генерал, от которого я такое услышал. Я все время верил их писанине, сплошная ложь.
КИТТЕЛЬ: Обо многих вещах я умалчиваю, они слишком ужасны.

ЙОСТИНГ: Один мой хороший друг, на которого я могу стопроцентно положиться - австриец, сейчас, насколько я знаю, тоже в Вене, он был в четвертой эскадрилье в Одессе. Приезжает он туда, а старший лейтенант или капитан говорит ему: "Хотите посмотреть, у нас тут сейчас будет интересное представление, расстреляют столько-то евреев". Он отвечает: "Нет, пусть его". Но ему нужно было идти по делу, и он все же оказался свидетелем и мне рассказал: сарай полностью набитый женщинами и детьми. Облили бензином и сожгли заживо. Он видел своими глазами. Говорит: "Как они кричали, ты и представить не можешь. Правильно ли так поступать?" Я сказал: "Нет, неправильно." Можно делать с людьми, что хочешь, но не сжигать их заживо, не травить газом и еще бог знает что. За что в конце-то концов? Их можно арестовать и потом, когда война будет выиграна, сказать им: "Этот народ должен отсюда исчезнуть. Садитесь на корабли, отправляйтесь, куда хотите, нам все равно, но в Германии с нынешнего дня вам делать нечего." Мы сами наделали себе врагов, все больше и больше. На Востоке мы убивали их везде, так что люди уже и в Катынь-то почти не верили и говорили, что это наших рук дело.
Нет, нет, если бы у меня не было пары доказательств, я бы так не кипятился, на мой взгляд мы вели себя абсолютно неправильно! Безумие, эти нападения на дома евреев, я сам был тогда в Вене, Бад Веслау. У нас ничего не было тогда, очень мало, вообще ничего, но мы били им все витрины! Надо было бы спокойно вывести людей и сказать: "Магазин перенимает христианин Франц Майер. Вам выплатят компенсацию, достойную компенсацию или нет, не суть важно." У нас самих ничего нет, а тут все разбивают вдрызг и поджигают дома. Ясно, что евреям тут не место, совершенно ясно, полностью согласен, но каким способом это делалось, совершенно неверным, отсюда и ненависть. Мой тесть, который евреев, бог знает, терпеть не мог, говорил мне: "Эрвин! Эрвин! Это не останется безнаказанным, что ни говори". Они хотят убрать евреев, я за, я с ними, я в первых рядах - вон из Германии! Но зачем убивать-то всех? Это можно сделать, когда война закончится, тогда можно сказать: "У нас сила, у нас власть, мы победили в войне, можем так поступить". Но сейчас? Посмотрите, кто правит Англией? Еврей! Кто правит Америкой? Еврей! И большевизм - это высшая степень еврейства.

РОТКИРХ: Представьте себе этих евреев, ведь некоторые спаслись, они будут рассказывать... Это не пройдет для нас даром. Если эти люди, евреи, окажутся у руля и начнут мстить, это будет ужасно. Но я скажу, еще вопрос, позволят ли им остальные, ведь в массе своей иностранцы - англичане, французы, американцы - к евреям ясно как относятся. Они заключили союз с дьяволом, чтобы победить нас. Как мы когда-то заключили союз с большевиками. Так и они себя ведут. И главный вопрос: какое направление в мире возьмет верх и доверяют ли люди нам. Мы должны сейчас работать над тем, чтобы люди нам доверяли и избегать всего, что может их снова рассердить, надо им сначала показать: "Ребятки, мы вместе хотим построить благоразумный мир".

Порошенко завел страницу вконтакте!
https://vk.com/club69234729

Некоторые пишут, что автор этим видео хочет нас поссорить. Ну почему же поссорить? Наоборот с платить. Мы должны знать, что мы победили это. Нас поссорить хотят американцы. Ведь что нас славян объединяет в первую очередь? Это вторая мировая война и, именно, победа над фашизмом. А американская пропаганда хочет убить в нас это. И делает она это не первый год. В Латвии, Эстонии, Литве, Украине уже целое поколение выросло на Американских книжках. Уже в школе им преподносили, что Сталин - это тиран, что советская власть - это одни изверги, Берия, НКБД - все, все это только зло и ничего больше. И сейчас мы видим результаты. Молодые парни 20-25 лет в этих странах, на самом деле, они даже не знают чего хотят, но они четко ненавидят русских. А правда ли Сталин и советская власть была такой? Кстати, очернили все, что было связано со Сталиным не только американцы, а так же и Хрущевская власть. Хрущев, просто ненавидел Сталина (почему ненавидел не буду писать, так как это достаточно долго), но из-за своей тупости он просто не мог подумать, чем все это может обернутся для Российского поколения в будущем. Америка же это делала осознанно и намеренно. Сахаров, Яковлев, Солжаницын и еще многие друге в те годы научные деятели, очень кропотливо работали над тем, что бы очернить советскую власть. Многие из них, в последствии, довольно благополучно доживали свою старость в Америке. Это по сути своей предатели родины. Разве что только у Солженицына не было мотивов придать свою родину. Он это делал по личной обиде на советскую власть и делал это с большой любовью к своему делу, а не за деньги и ни за Американское гражданство. В следствии чего намеренно или по не опытности наделал очень много ошибок. Кстати сам лично видел сотни дел НКВДшников, которые за превышение полномочий сами оказывались в Гулаге и были расстреляны. Мой дед 18 лет отсидел в Гулаге вместе с Солжаницыным и они были, кстати, друзьями. Даже в книге "Архипелаг Гулаг" есть фамилия моего деда - Крыков. Я никогда не спрашивал у деда почему он попал в Гулаг да и дед очень не любил об этом рассказывать. Но недавно я раскопал архивы своего дела из найденных документов узнал, что мой дед в возрасте 18-ти лет находился со своими друзьями на заброшенном доме и распивали спиртные напитки. По окончанию веселья, уходя с дома, решили поджечь заброшенный дом и убежали, при этом забыв своего товарища в доме, который ранее, будучи в нетрезвом состоянии ушел в соседнюю комнату спать. Человек сгорел. Блин, ну они сожгли человека. Ну разве за такое не надо сажать? Кстати, если бы мой дед умер в Гулаге, то его родным пришло бы как минимум 4 оповещений о смерти деда: с военной части, так как он был военный, из самого Гулага, из местного самоуправления, из военкомата и так далее. То есть в последствии, можно было бы на моего деда записать 4 трупа. Ведь тогда не было статистики, компьютеров, которые проверяют одинаковые данные. Вот откуда данные о погибших в Гулаге были преувеличены. Так же сами статисты намеренно преувеличивали эти данные. В результате данные о погибших бели преувеличены по меньшей мере в 10 раз. Теперь возьмите статистику того времени, разделите её на 10, возьмите статистику заключенных в наше время, сравните её с тем временем и вы увидите, что цифры не так уж и разнятся. Короче, не так страшен черт, как его малюют. И Луганск сейчас бомбят не украинцы, а националисты, бандеровцы, фашысты, которым промыли мозги. Америка ликует. У них это получилось, они поссорили братские народы, так что влитые деньги в это оправдывают себя. Хотя тут, конечно, вина самих Украинских властей. Вон, в Белорусии, сидит батька и глаз на жопу натянет тому, кто попытается американскую пропаганду проводить, а украинцам, блин, Европа надо...захотелось видите-ли им европейского "дешевого" медку хлебнуть, а понять не могут, что их собственный, больше никто хлебать-то и не даст. Я сам из Европы, очень много путешествую по другим европейским странам и, поверьте мне, НИГДЕ, НИГДЕ в европе нет довольного человека. Все как один, говорят, что до Евросоюза было все дешевле, была работа, зарплаты были больше. Евросоюз - это союз на подержание экономики Германии и Франции. Да на срать им на нас и на вас. Вступив в Евросоюз, мы должны работать на них, а в замен они нам будут давать их продукты, а ваше производство они просто закроют.