Полковник британской авиации Ишервуд, френч которого был украшен орденом Ленина, завтракал в столовой авиаполка, стоявшего на аэродроме Ваенги. Провожая в полет Бориса Сафонова, Ишервуд честно признался:
– Американские «китти-хауки» имеют в подшипниках немало серебра. Но это вряд ли делает их моторы лучше...
Полк должен совершить вылет, чтобы разогнать самолеты врага над караваном. 45 «юнкерсов» и «мессершмитты» (число которых не установлено) бомбили корабли РQ-16. А эти вот «китти-хауки» и «хауккер-харрикейны» барахлят некстати, и в небо можно выпустить только считанные машины...
Малиновая ракета взлетела над аэродромом, призывая к подвигу!
Командир авиаполка Борис Сафонов, Герой Советского Союза, сел в кабину. Всему дальнейшему, что произошло в этот тяжелый день, немало очевидцев, но зато осталось чрезвычайно мало подробностей. Известно, что в это роковое утро Дмитрий Селезнев, ас полярного неба, тоже уходил в море. Но шатун оборвался в моторе, и летчик врезался в гранит сопок... Сейчас против 45 «юнкерсов» (и неизвестно, сколько там «мессершмиттов») уходили в бой всего четыре наши машины.
Вот имена людей, державших штурвалы в руках:
Борис Сафонов (подполковник),
Алексей Кухаренко (майор),
Павел Орлов (капитан),
Владимир Покровский (старший лейтенант).

Под крыльями самолетов, утяжеляя их, висели дополнительные бензобаки на 500 литров, чтобы летчикам после боя хватило горючего добраться до Ваенги. Шли почти над волнами, без ориентиров – по компасам. Слепая мгла висла над океаном. Когда до конвоя осталось совсем немного, стал давать перебои мотор Кухаренко... Борис Сафонов передал ему кратко:
– Алеша, ты возвращайся. А мы потянем дальше...
Теперь их осталось только трое, и скоро с высоты в две тысячи метров перед ними открылась обширная панорама каравана. В небе стоял плотный заградительный огонь англичан и наших зениток с эсминцев – «семерок» и «новиков».
– Ребята, будем внимательны, – напомнил Сафонов.
На глазах всего каравана они дали бой противнику, когда тот выходил из пикирования. Сразу же образовался рискованный строй растянутого пеленга в таком невыгодном для нас порядке:
«Ю-88», еще «Ю-88», затем летел Сафонов;
«Ю-88», за ним самолет Покровского;
«Ю-88», машина Орлова, следом еще
два «Ю-88»...

Вся эта кавалькада машин, треща пулеметами, стремительно отлетала прочь от конвоя. Перед тройкой смельчаков стояла в небе хваленая 30-я эскадрилья пикирующих бомбардировщиков, летчики которой были опытны и мужественны, подготовлены для схваток над безбрежием океана. На фюзеляжах немецких машин были намалеваны огромные рыжие псы, в зубах у которых – маленькие истребители «И-16» (именно на таком «И-16» и творил в небе чудеса Борис Сафонов!)...
Скоро вдали от места боя, на командном пункте в бухте Ваенга, по радио были приняты слова Сафонова:
– Одного свалил...
Через несколько минут Сафонов выкрикнул в азарте боя:
– Еще двух срубил! Бью третьего...
Покровский с Орловым успели свалить по одной машине.
Пока все складывалось отлично. Перед Сафоновым выросла обтекаемая серебристая тень еще одного врага.
– Прикрой с хвоста! – уловили его голос в эфире. – Бью третьего... – Пауза, и вот результат: – Готов и третий!
Третий, раскидывая крылья, сорвался вниз.
– Прикрой с хвоста! – настойчиво просил Сафонов.
Это был момент, когда его стал расстреливать воздушный стрелок германского истребителя. Покровский и Орлов были связаны тяжелым боем с другими машинами врага, и они бились в стороне, пока враг не был ими уничтожен... В отвесном пике, уходя вниз, Сафонов прощался с жизнью, которую так любил!
Дежурные в Ваенге уловили его последние слова:
– Мотор!.. Мотор!.. – выкрикивал он в эфир.
Слово «мотор» было условным сигналом: значит, он вынужден садиться. Не садиться, а падать! Не летное поле под ним, а волны! Сафонов в своем падении устремился к эсминцу «Куйбышев» (очевидно, в массе кораблей ястребиным оком он узнал его). И теперь тянул, тянул, тянул... Из последних сил он тянул машину, чтобы упасть как можно ближе к «Куйбышеву».
К месту боя на больших скоростях уже спешили наши истребители дальнего действия, и наушники пилотов уловили Сафонова.
– Где ты?! Где ты?! – кричали они, спрашивая у неба. – Как ты чувствуешь себя?
Всего 25 кабельтовых не дотянул Сафонов до эсминца и рухнул в океан, высоко взметнув каскад пены. Моряки с «Куйбышева» передавали, что на месте падения они видели быстро тонущий пакет парашюта, который был уже отстегнут...
Три смельчака сорвали атаку на конвой РQ-16: самолеты Геринга ушли на свои аэродромы, не потопив ни одного корабля. А в гибель Сафонова, которого все любили на флоте, никто не верил. Эсминец «Куйбышев», исполняя приказ адмирала Головко, целых два часа ходил на контркурсах – искал его. Потом возник слух, будто Сафонова подобрали англичане. Подходящие с моря корабли РQ-16 встречали печальные летчики – спрашивали.
– Ноу Сафон... ноу, – отвечали им англичане...(С)

Вечная Память и Слава!

Полковник британской авиации Ишервуд, френч которого был украшен орденом Ленина, завтракал в столовой авиаполка, стоявшего на аэродроме Ваенги. Провожая в полет Бориса Сафонова, Ишервуд честно признался:
– Американские «китти-хауки» имеют в подшипниках немало серебра. Но это вряд ли делает их моторы лучше...
Полк должен совершить вылет, чтобы разогнать самолеты врага над караваном. 45 «юнкерсов» и «мессершмитты» (число которых не установлено) бомбили корабли РQ-16. А эти вот «китти-хауки» и «хауккер-харрике