кого-то напоминает справа первый.

C. Подъячевъ.

Мытарства

1. Московскій работный домъ.-- 2. По этапу.

Изданіе редакціи журнала "Русское богатство".

С.-Петербургъ. 1905.

Какъ и почему случилось это со мной,-- читателю знать не интересно. Достаточно сказать, что я очутился въ Москвѣ безъ мѣста, безъ гроша денегъ, безъ знакомствъ и въ короткое время дошелъ до положенія совершенно отчаяннаго.
Какъ-то разъ, въ одинъ особенно тяжелый для меня день, попалъ я, у Преображенской заставы, въ извѣстный среди бѣднаго люда трактиръ, подъ названіемъ "нищенскій", и здѣсь пропилъ съ себя всю одежду...
Проснувшись утромъ въ какой-то подвальной трущобѣ, на полу, около двери, я съ ужасомъ увидалъ, что на мнѣ, вмѣсто моего, сравнительно порядочнаго одѣянія, надѣто что-то до того грязное и рваное, что въ немъ не только показаться къ знакомымъ, но и выйти днемъ на улицу нельзя... Въ головахъ, вмѣсто моей хорошей шапки,. лежалъ на полу какой-то рыжій блинообразный картузъ... Я поднялъ его и подъ нимъ нашелъ свой паспортъ, завернутый въ синюю бумагу, и десять копѣекъ денегъ...
-- Это тебѣ, другъ, на похмѣлье, видно, оставили, -- сказалъ мнѣ лежавшій неподалеку отъ меня и наблюдавшій за мною старикъ, -- кривой, рыжій и худой, какъ сушеный судакъ. -- Говори слава Богу, что видъ цѣлъ!..
-- Что-жъ теперь дѣлать? -- воскликнулъ я невольно.
Старикъ засмѣялся, поднялся съ рогожки, на которой спалъ, сѣлъ, поджавъ ноги калачикомъ, свернулъ покурить, затянулся раза три-четыре, передалъ окурокъ мнѣ и сказалъ:
-- Накось, хвати... Чай, съ похмѣлья-то башка трещитъ... Ну, съ кѣмъ грѣха не бывало... А дѣлать тебѣ больше нечего, только выпить надо перво-наперво, вотъ что, а тамъ увидимъ.
-- Выпить? -- удивился я,-- на что-жъ выпить-то. Гдѣ деньги?..
-- Найдемъ!... Давайка-сь гривну-то... Я добавлю... закусить принесу... Выпьемъ, закусимъ, дѣло-то, глядишь, и обойдется... Чего тутъ!... Эвося!... Я самъ, братъ, не одинъ разъ на этомъ конѣ ѣзжалъ... Наплевать!..
Я отдалъ ему послѣдній гривенникъ. Онъ, весело ухмыляясь, ушелъ куда-то и скоро возвратился назадъ, неся сороковку водки и какихъ-то "обрѣзковъ" на закуску.
-- Теперича дѣло пойдетъ, -- сказалъ онъ.-- Мальё!... Гляди, на пятакъ какихъ обрѣзковъ раздобылся -- сливки!... Хлѣбушка въ булочной подстрѣлилъ... Ничего, живетъ!... Выпьемъ, закусимъ, ну, тогда -- приходи, кума, любоваться!... Такъ-то, другъ ситный!... Ха, ха, ха!... Тебя какъ звать-то?.. Женатый?..
-- Женатъ.
-- Еще того чище!. Небось, дѣти?
-- Двое...
-- Ловко! Хо, хо, хо!... Приходи, кума, любоваться!... Н-н-да!... Слабы мы...
Онъ сходилъ куда-то, принесъ стаканъ, налилъ въ него водки и далъ мнѣ.
-- Пей!..
-- Много...
-- Лакай!... елка зеленая... много!... Говори слава Богу,-- на меня напалъ. Видалъ я вечоръ, какъ тебя обдѣлывали, жалко стало... простъ ты... Я самъ такой!... Пей, пей!... Отдеретъ отъ сердца-то...
Я выпилъ и вскорѣ почувствовалъ, что у меня дѣйствительно какъ будто "отдираетъ" отъ сердца... Стало легче... Положеніе перестало казаться такимъ ужаснымъ, какъ трезвому...
Мы разговорились... Онъ разсказалъ мнѣ всю свою жизнь, полную бѣдствій, пьянства, грязи и всевозможныхъ безобразій. Чего только не перенесъ этотъ человѣкъ!... Былъ онъ и въ тюрьмѣ, ходилъ разъ десять этапомъ на родину, въ Костромскую губернію, былъ несчетное число разъ битъ, видалъ и холодъ, и голодъ...
-- Самая, тоись, послѣдняя, паршивая собака,-- говорилъ онъ, -- краше мово живетъ... И нѣтъ у меня никого... Одинъ... Издохну -- никто "царство небесное" не скажетъ... О-хо-хо!... Да!..
Онъ захмѣлѣлъ и сталъ плакаться на свою долю... Мнѣ это надоѣло, и я хотѣлъ было идти. но онъ не пустилъ меня.
-- Куда ты пойдешь?.. Погоди до вечера, пойдемъ вмѣстѣ на Хиву {"Хива" -- извѣстный Хитровъ рынокъ.}, тамъ ночуемъ у Ляпина... Бульонки купимъ... Ѣдалъ бульонку-то когда?.. Нѣтъ?.. Попробуешь... Штука первый сортъ и недорого. -- А завтра... Завтра у насъ что, -- какой день?
-- Вторникъ.
-- Вторникъ... Вотъ и ладно... Завтра, значитъ, иди ты, научу я тебя, въ Юсуповъ работный домъ... Тамъ по вторникамъ да по пятницамъ пріемъ...
-- Зачѣмъ?
-- Зачѣмъ?.. Чудакъ!... Куда-жъ тебѣ, акромя этого дома, идти?.. Останешься тамъ, заработаешь денегъ... Одежонку кое-какую справишь, тогда и айда домой, въ деревню... Приходи, кума, любоваться!... Такъ-то!..
-- Да неужели это правда?-- воскликнулъ я.-- И меня примутъ?..
-- Извѣстно, примутъ... Отчего не принять? Я тамъ разъ шесть былъ... Примутъ! Одежду тебѣ дадутъ казенную. Харчи... Двадцать монетъ за день плата..
-- Да ну?..
-- Вѣрно... Ты мастеровой, что-ли?
-- Нѣтъ.
-- Нѣтъ... Ну, въ чернорабочіе запишутъ. Все едино... Поживешь мѣсяцевъ пять, забьешь копѣйку, тогда и вонъ... Ну, и того... Приходи, кума, любоваться!... Не тужи, братъ, все, глядишь. перемелется -- мука будетъ... Такъ-то!... О-хо-хо! Да!..
Я обрадовался... Мысль попасть въ тепло, заработать кое-что, чтобы одѣться и уѣхать домой въ деревню, развеселила и ободрила меня...
-- Слава Богу, -- подумалъ я,-- еще есть, значитъ, исходъ изъ этого ужаснаго положенія!-- Такъ, значитъ, завтра?-- спросилъ я.
-- Завтра... Пораньше... Часиковъ въ семь... Ночуемъ на Хивѣ. Утречкомъ попьемъ чайку, я тебя и налажу...
-- На чаекъ-то денегъ нѣтъ.
-- Найдемъ!... Да вотъ что, другъ: на тебѣ, я гляжу, рубаха-то новая. На кой она тебѣ песъ!... Тамъ казенную дадутъ... Чайку бы сичасъ попили съ лимончикомъ, а?..
-- Что-жъ мнѣ голому быть?..
-- Зачѣмъ голому?. Сдѣлаемъ смѣнку! Замѣсто этой другую получишь, да, окромя того, копѣекъ двадцать придачи... Чего ужъ тутъ -- проживали ворохами, не наживешь крохами... Не рубаха тебя нажила, а ты ее... Айда, значитъ!... Все одно вѣдь до завтра жить надо... Пить-ѣсть захочешь... Стрѣлять не умѣешь... Замѣтятъ... Вляпаешься... Елка зеленая!... Тутъ и думать нечего... Дѣло само показываетъ, какъ быть... Идемъ!..