НАЧАЙ .
Я просил наборщика набрать, a корректора не Исправлять этого слова, стоящаго в заголовке, на Том основании, что чувствуется в нем такое плотное слияние начальнаго предлога с управляемым существительным, каковое слияние замечается и в
Самом обычае с народною жизнью. Из двух Частей речи народилась одна. Это иарицательное имя, означающее всем известную и для каждаго Обязательную установленную подать, родственно, по внешней форме и внутреннему смыслу, напри-мер, со словами настол (русский колым или
плата, полагаемая настол за невесту) , наславленье — сбор в рукахд уховенства, вещественный знак благодарности за духовное славленье
припосещении домов со крестом и св.водою, нахрап и нахрапы — взятыя насильем взятки и жадно награбленныя состояния вымогателей, на-рост—деньги, даренныя крестыым отцом, или то же, что общеупотребительный на зубок и проч. Все
эти старинныя слова, подобно приданому, подуш-ному ит.п., из давна склоняются повсем падежам обоих чисел. Говорят, например, смело
и не оглядываясь на свидетелей, таким образом: не жалел кум наростов крестникам—ударение на первом слоге, что бы не смешивать с болез ненным возвышением наживых телах,—нежалел этих подарков: без нароста никогда не
подходил к купели, разсчитывая наростом привлечь любовь крестнаго сына и нащедром нарост е достигал того же и y кумовьев. Натом же
основании и наше составное слово,у далившееся смыслом на неизмиримое разстояние от воего корня (чай—растение, a начай—мелкая взятка, плата сверх условия или занебольшой труд),начинает в живой речи подчиняться всемг рамматическим
правилам. Кое-где уже дерзают говорить во множественном числе, примерно так: пошли поборы, да взятки, да разныя начай; всем праздникам
бывает конец, a начаям конца нет и в год
приходится раздать начая столько ,что карман тре-щит. Хотя от начаев богат не будешь, однако иныя семьи давно уже помаленьку живутэ тими
самым иначаями. Стало быть и нам нетолько обя-зательно выдать начай, номожно остаться при этом без карманных денег от выданнаго сегодня начая и быть по праву всегда недовольным частым начаем *) . Если, в самом деле , кажется
странным склонение этого слова в единствеином
числе, то, минуя то бытовое явление, что эти поборы часты, многочисленны и мелки, мы все-таки не должны забывать ,что это слово новое, создавшееся почти на нашей памяти. Оно еще необдержалось так, чтобы могло гнуться исклоняться по
грамматическим правилам. Свободные в обращении с родным языком, как ветер в поле, русские люди сь природным, старинным словом
давно уже нецеремонятся. Например, млеко в
нынишней форме своей проводится на севере России по всем падежам множественнаго числа, вопреки запрета всех наших грамматик, прославившихся прротиворечиями, недописанными законами и не доделанными правилами.
Там твердо уверены, что молоки бывают разныя, друг надруга мало
Или совсем непохожия: пресное и квашеное или
кислое, топленое и парное, простокваша и варенец, творог, сметана ис ыры,—вообще вс е молочны епродукты, имеющие одно общее название «скопов».
Вот почему и едет смело и решительно на архангельский базар подгородиая баба и дерзко и безсовестно кричит навсю площадь, Предлагая свой товар в разнородных сортах И во множественном числе любому учителю и Ученику гимназии.
Слово «начай» действительно новое, лишь в середине нынешняго столетия дерзнувшее счастливо посоперничать и с притворною ласковостью,и с обманом подсменять заветную и старинную «наводку, наводочку, навино».
Год, когда началось
Повальное московское чаепитие, с точностью определить трудно: говорят, что вскоре «после француза» получила свое начало трактирная жизнь и дикие, домоседливые купцы начали посещать театры, отдавщись обоим развлечениям с неудержимым
Увлечением и охотою. Изменились люди до того, что давно уже в Великороссии сложилась поговорка, что «ныне и пьяница наводку непросит,
a все начай». Исключение представляют два родствениые народа: белоруссы и малоруссы, закоторыми, в числе многих древних привычек, оста-лась и эта просьба, высказываемая откровенно и напрямик «нагорилку». На больших дорогах,
вблизи племенных границ эта просьба ямщика, обращаемая к проезжему, смело засчитывается в число этнографических признаков таковых границ. Так ,например, по Псковской губернии все просят«начаек». В Витебской и Смоленской тот же почтовый ямщик, почесывая спину и в затылке, выпрашивает на прощанье «навино». Почтовая «наводка» сделалась даже обязательною, законом установленною прибавкою (от 5 до 10коп.) для едущих даже по казенной надобности, освобождснных от платы шоссейной и за экипаж (n o 12 коп.).
Право это до того всосалось в плоть ив кровь Ямщиков на всем пространстве русской земли, Что отказ считается невероятным и вызовет Неприятныя сцены. Обещанная прибавка к наводке Наверное обещала ускоренную езду , a приведенная в исполнение по пути натурой—тешила и веселой песней и острыми прибаутками и приговорами. Никто не освобожден был на почтовых
Трактах от этой сверх сметной платы ,и она не вписывалась даже в ререестры, которыми снабжали проезжих в частных тарантасах двор-ники постоялых дворов. Один раз едущие до
Нижняго в частном тарантасе в количестве 15
Человек выбрали меня старостой, т .е. вручили собранныя совсех деньги и обязали расплачиваться на каждой станции по переданному мне реестру . На первой же станции мне пришлось прибавить своих денег на две наводки: ямщику и Нарядчику и потом небез труда, ссор и споров согласить соседей на добавочную складчину.
На станцию Петушки приехали м ы ночыо. Подошедший к тарантасу мужик вызывал старосту и Обявившись мне очередным ямщиком, спрашивал разрешения запрягать. Надобности в нарядчике не оказалось: можно этому жеямщику и отдать накладную прибавку. Я вылез ;зашел в избу, и присвете нагоревшей сальной свечи, увидел неподвижно лежавшее тело, вытянутое вовсю Длину лавки. Оно храпело. Когда полчаса спустя, пришел очередной ямщик обявить, что готовы лошади, спавший поднялся во весь свой рост и, почесываясь и потягиваясь ,выговорил: «нарядчику
С твоей милости наводочку следует». Навопрос: зачто? Он промолчал. На замечание, что я сам Нарядил ямщика и что мне с него еще бы за Эти хлопоты следует и с него очень прошу о том, нарядчик простодушно и стыдливо улыбнулся, но На требовании больше не настаивал. Таким способом один раз проспал он, живучи на веселом постоялом дворе, сверхсметныя наградныя
деньги, один раз во все время дальних поездок моих я недал кому-то и за что-то наводку.И да простит меня читатель, что я разсказал от а-ком, по видимому, ничтожном случае, имевшем, однако, всероссийское значение и доставлявшем немалыя испытания в постоянной заботе о мелких
деньгах . Заплатишь бывало прогоны вперед за
три станции одного и того же содержателя и счаст-лив надеждою выспаться: будить не станут. He тут-тобыло: в самом сладком, здоровом и молодом сне co второй станции на третью безжалостно настойчиво и требовательно наводка трясет
заруку, хватает заплечо, гладит поспине, трогает заногу, —и будит. По пословице: «нежаль тебя, да жаль вина». Апетит велик, a заработок скуден; при ограниченных требованиях в жизни,
в деревне, или селе гривенник—тот же рубль для иного. Да и вообще насколько скудна деревня и велика деревенская нужда, можно видеть из того
разнообразия указаний, которым нескоро и счет подвести нельзя. Co всех ног мчатся босоногие ребятишки отворять проезжим ворота, выходящия на еревенския поля, a если ворота из деревни на выгоны остаются незапертыми и даже сняты с пе-ель инет даже такой работы, теже ребята гурьбой стоят y дверей и ждут подачки, что сбросят: пряники, баранки, медныя копеечки, орехи. He догадался запастись всем этим проезжий, —смелые бранятся, малые во всю глотку ревут и все –таки бегут следом в подпрыжку, так что пятки сверкают.
В одних местах, как в той же Новгородчине, прямо, без всяких биняков просят на хлебушко: —подавайте этим, ради Христа самого подавайте; своего хлеба не хватило им далеко до Николы зимняго, a привозный и продажный купить Совсем не на что. В местах посытнее просягь накалачики — насладкийкус, напшеничныя, набаранки; на Кавказе и за Кавказом—накишмиш.
Красным девицам дают наорешки, горничным — напомаду, барышням—либо набулавки, либо наперчатки, солдатам—натабачок и т.д.
Складывают правую руку в горсточку и вытягивают ее во всю длину навстречу прохожему малыя дети, прося нa орешки , где их нет , и на пряники, где их пекут да не дают даром. Суют руку и взрослые, говоря еще проще: «прибавь на бедность». Часто услышишь: «подайте на погорелое», хотя последнее бывает двух сортов: правдивое и лживое. A иной «Абросим совсем не просит, a дадут—небросит» :ему, пожалуй, уж и не такая великая нужда в милостыни, да от дарового невелят отказываться, если уж расходилась милостивая и неоскудевающая рука дающаго.
Степенный старик с окладистой бородой, с подвешенным нагруди планом храма и совнушительным видом выпевает: «будьте вкладчики В церквуБожию, на каменностроенье» (на кабацкое разоренье—подсмеиваются остряки). Молодой
Парень с длинной палкой от собак и с блюдечком, накрытым шелковой тряпицей, для доброхотных даяний просит «на благовестное колоколо». Подачки или подарков просят даже на сватьбах: «нашильце, намыльде, накривоеверетено». Выражение «шильцем и мыльцем» вошло
Даже в поговорку о те людях, которые, по бедности, пробиваются кое как, но невыпускают из рук ничего подходящаго и ничем непренебрегают. Малые нищие молят «нахлебец копеечку», большие «для праздника Господня: телу
воздравие, душе воспасенье от своих трудов праведных». Это очень длинно и нараспев, и в таких местах, где надо надокучать, что бы разжалобить, надо долгопеть, что бы обратить внимание. В архангельской тайболе, в самых глухих
и совершенно безлюдных местах, ветхие старики-кушники, не способные за увечьем или старостью к работе и от долгого житья в пустынном одиночестве даже разучившиеся говорить, мозолистую правую руку, сложенную корытцем, протяги-вали мне со словами: «не сойдется ли что с твоей милости?)) Тут уже нет определеннаго вида нужды, ибо все нужно, ничего нет , кроме общественной курной избы. Этому что ни дашь — все ладно: яичко ли , недоеденный пирог. Здесь, по-жалуй, за деньгами не очень гоняются, ничему оне непослужат, потоиму что и купить негде и нечего в этой мертвой лесной пустыне. Остался один, непомнящий добра желудок, который и
просит хлебушка, a в прочих желаньях не на чем остановиться, все неизвестно, a былое забыто и замерло. Тут все ясно, a потому и коротко. В населенных местах нужда болтлива: она просит, распевая и длинными стихами и коротенькою складною речыо, всегда уныло и протяжно. Придуманы праздники и с ними установлено, когда и очем просить: яичка и сыров наПасху, ветчинки и колбаски наРождество, блинов намогилах и к этим временам прилажены длинные стихи, распеваемые в Белоруссии особыми артелями так называемых волочебников, в Великороссии мальчиками, разными нищими и т.п. Во всяком случае здезсь нужда мудрена: пошла навсе выдумки, хотя на самом деле истинная нужда скромна и молчалива.
Вь приемах выпрашиванья «начаев» замечается, Между прочим, некоторое движение и колебания и Видимы перемены. Одни исчезают, другие нарождаются с несомненным перевесом последних Над первыми. Говорят , московские баньщики не
Ходят уже с «масляницей» набольшом подносе, На котором сооружено было нечто аляповатое из
Цветной и золотистой бумаги и кардона, окладенное из сохшими в пыль конфектами в пестрых бумажках, по подобию тех , которыми чествуют Гостей на купеческих сватьбах (банный обычай Существовал еще в 50-х годах) .Половые в
Московских трактирах не подают уже посетителям на рождественских праздниках стихов, напечатанных на разноцветных бумажках — творений знаменитаго Ѳедота Кузмичева, швейцара дворянскаго собрания, который на вопрос В.Г.Бе-линскаго в рецензии «Отечественных Записок» о том, откуда он набирает для своих стихотворений такую несуразную галиматыо, отвечал печатно: «Из под черепа, милостивый государь, из-под черепа». Обычай этот пробовал было применять в Петербурге известный швейцар клуба Художников Ефим Дроздов, но не удачно, т.е.
С денежным успехом но без подражателей. В Петербурге «начаек «делается невыносимым испытанием, безпокойною мукою, в роде каторжных
работ, отравляюицих доброе или веселое праздничное настроение на оба праздника: Новый год и Пасху. Особенно это без выходно тяжело для людей, живущих ограниченными средствами, но обязанных вести знакомства и заручившихся связями,
когда, можно сказать, с ног сбивают эти просители наводок и начаев, в виде швейцаров, дворников трехсортов:старшаго, всех вместе
и того, который состоит при квартире, водопроводчиков, полотеров, трубочистов. Кто читает и переписывается, того посещают почтальоны, телеграфисты, разносчики газет, посыльные, курьеры того или другого ведомства, сторожа гимназиии прочее сонмище, ему же несть числа и меры, и им же имя легион. Весь этот сонм просителей
собирает ту сверхсметную ,но обязательную подать, которая, кроме великаго множества прочих окладных сборов, полагается за незавидное право житья в дорогом и нездоровом городе.