Ник был голоден. Ему казалось, что никогда в жизни он не бывал так
голоден. Он открыл две банки с консервами - одну со свининой и бобами,
другую с макаронами - и выложил все это на сковородку.
- Я имею право это есть, раз притащил на себе,- сказал Ник. Голос его
странно прозвучал среди леса, в сгущающейся темноте. Больше он не говорил
вслух.
Он развел костер из сосновых щепок, которые отколол топором от пня. Над
костром он поставил жаровню, каблуком заколотив в землю все четыре ножки. На
решетку над огнем он поставил сковороду. Ему еще больше захотелось есть.
Бобы и макароны разогрелись. Ник перемешал их. Они начинали кипеть, на них
появлялись маленькие пузырьки, с трудом поднимавшиеся на поверхность.
Кушанье приятно запахло. Ник достал бутылку с томатным соусом и отрезал
четыре ломтика хлеба. Пузырьки вскакивали все чаще. Ник уселся возле костра
и снял с огня сковородку. Половину кушанья он вылил на оловянную тарелку.
Оно медленно разлилось по тарелке. Ник знал, что оно еще слишком горячее. Он
подлил на тарелку немного томатного соуса. Он знал, что бобы и макароны и
сейчас еще слишком горячие. Он поглядел на огонь, потом на палатку; он вовсе
не намеревался обжигать язык и портить себе все удовольствие. Он никогда,
например, не мог с удовольствием поесть жареных бананов, потому что у него
не хватало терпенья дождаться, пока они остынут. Язык у него очень
чувствителен к горячему. Ник был очень голоден. Он увидел, что за рекой, над
болотом, где уже почти стемнело, поднимается туман. Он опять поглядел на
палатку. Ну, теперь можно. Он зачерпнул ложкой с тарелки.
- Ах, черт! - сказал Ник.- Ах, черт побери! - сказал он с наслаждением.
Э.хеменгуэй На "Биг-Ривер"
Открою самый страшный секрет лукового супа. Вкус сего блюда совершенно не зависит от размера тарелки. Оне ж французы. Они не едят, они пробуют. Русскому человеку не зазорно будет откушать и из тазика! ;-)
Множество слуг <...> стали перед государем, поклонились ему в пояс и по два в ряд отправились за кушаньем. Вскоре они возвратились, неся сотни две жареных лебедей на золотых блюдах.
Этим начался обед.<...>
Когда съели лебедей, слуги вышли, попарно, из палаты и возвратились с тремя сотнями жареных павлинов, которых распущенные хвосты качались над каждым блюдом в виде опахала. За павлинами следовали кулебяки, курники, пироги с мясом и с сыром, блины всех возможных родов, кривые пирожки и оладьи. Пока гости кушали, слуги разносили ковши и кубки с медами: вишневым, можжевеловым и черемховым. Другие подавали разные иностранные вина: романею, рейнское и мушкатель.<...>
На столы поставили сперва разные студени, потом журавлей с пряным зельем, рассольных петухов с инбирем, бескостных куриц и уток с огурцами. Потом принесли разные похлебки и трех родов уху: курячью белую, курячью черную и курячью шафранную. За ухою подали рябчиков со сливами, гусей со пшеном и тетерок с шафраном.<...>
<...>Тут наступил прогул, в продолжение которого разносили гостям меды, смородинный, княжий и боярский, а из вин: аликант, бастр и мальвазию.<...>
Отличилися в этот день царские повара. Никогда так не удавались им лимонные кальи, верченые почки и караси с бараниной. Особенное удивление возбуждали исполинские рыбы, пойманные в Студеном море и присланные в Слободу из Соловецкого монастыря. Их привезли живых, в огромных бочках; путешествие продолжалось несколько недель. Рыбы эти едва умещались на серебряных и золотых тазах, которые вносили в столовую несколько человек разом. Затейливое искусство поваров выказалось тут в полном блеске. Осетры и шевриги были так надрезаны, так посажены на блюда, что походили на петухов с простертыми крыльями, на крылатых змиев с разверстыми пастями. Хороши и вкусны были также зайцы в лапше, и гости, как уже ни нагрузились, но не пропустили ни перепелов с чесночною подливкой, ни жаворонков с луком и шафраном. Но вот, по знаку стольников, убрали со столов соль, перец и уксус и сняли все мясные и рыбные яства. Слуги вышли по два в ряд и возвратились <...> они внесли в палату сахарный кремль, в пять пудов весу, и поставили его на царский стол. Кремль этот был вылит очень искусно. Зубчатые стены и башни, и даже пешие и конные люди были тщательно отделаны. Подобные кремли, но только поменьше, пуда в три, не более, украсили другие столы. Вслед за кремлями внесли около сотни золоченых и крашеных деревьев, на которых, вместо плодов, висели пряники, коврижки и сладкие пирожки. В то же время явились на столах львы, орлы и всякие птицы, литые из сахара. Между городами и птицами возвышались груды яблоков, ягод и волошских орехов. Но плодов никто уже не трогал, все были сыты. Иные допивали кубки романеи, более из приличия, чем от жажды, другие дремали, облокотясь на стол; многие лежали под лавками, все без исключения распоясались и расстегнули кафтаны
85 комментариев
9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
голоден. Он открыл две банки с консервами - одну со свининой и бобами,
другую с макаронами - и выложил все это на сковородку.
- Я имею право это есть, раз притащил на себе,- сказал Ник. Голос его
странно прозвучал среди леса, в сгущающейся темноте. Больше он не говорил
вслух.
Он развел костер из сосновых щепок, которые отколол топором от пня. Над
костром он поставил жаровню, каблуком заколотив в землю все четыре ножки. На
решетку над огнем он поставил сковороду. Ему еще больше захотелось есть.
Бобы и макароны разогрелись. Ник перемешал их. Они начинали кипеть, на них
появлялись маленькие пузырьки, с трудом поднимавшиеся на поверхность.
Кушанье приятно запахло. Ник достал бутылку с томатным соусом и отрезал
четыре ломтика хлеба. Пузырьки вскакивали все чаще. Ник уселся возле костра
и снял с огня сковородку. Половину кушанья он вылил на оловянную тарелку.
Оно медленно разлилось по тарелке. Ник знал, что оно еще слишком горячее. Он
подлил на тарелку немного томатного соуса. Он знал, что бобы и макароны и
сейчас еще слишком горячие. Он поглядел на огонь, потом на палатку; он вовсе
не намеревался обжигать язык и портить себе все удовольствие. Он никогда,
например, не мог с удовольствием поесть жареных бананов, потому что у него
не хватало терпенья дождаться, пока они остынут. Язык у него очень
чувствителен к горячему. Ник был очень голоден. Он увидел, что за рекой, над
болотом, где уже почти стемнело, поднимается туман. Он опять поглядел на
палатку. Ну, теперь можно. Он зачерпнул ложкой с тарелки.
- Ах, черт! - сказал Ник.- Ах, черт побери! - сказал он с наслаждением.
Э.хеменгуэй На "Биг-Ривер"
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Держи. Там с картинками. Хорошо под красное вино. Желательно французское. Но годно будет и с абхазским, и с крымским.
Bon appétit
Удалить комментарий?
Удалить ОтменаУдалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Этим начался обед.<...>
Когда съели лебедей, слуги вышли, попарно, из палаты и возвратились с тремя сотнями жареных павлинов, которых распущенные хвосты качались над каждым блюдом в виде опахала. За павлинами следовали кулебяки, курники, пироги с мясом и с сыром, блины всех возможных родов, кривые пирожки и оладьи. Пока гости кушали, слуги разносили ковши и кубки с медами: вишневым, можжевеловым и черемховым. Другие подавали разные иностранные вина: романею, рейнское и мушкатель.<...>
На столы поставили сперва разные студени, потом журавлей с пряным зельем, рассольных петухов с инбирем, бескостных куриц и уток с огурцами. Потом принесли разные похлебки и трех родов уху: курячью белую, курячью черную и курячью шафранную. За ухою подали рябчиков со сливами, гусей со пшеном и тетерок с шафраном.<...>
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
<...>Тут наступил прогул, в продолжение которого разносили гостям меды, смородинный, княжий и боярский, а из вин: аликант, бастр и мальвазию.<...>
Отличилися в этот день царские повара. Никогда так не удавались им лимонные кальи, верченые почки и караси с бараниной. Особенное удивление возбуждали исполинские рыбы, пойманные в Студеном море и присланные в Слободу из Соловецкого монастыря. Их привезли живых, в огромных бочках; путешествие продолжалось несколько недель. Рыбы эти едва умещались на серебряных и золотых тазах, которые вносили в столовую несколько человек разом. Затейливое искусство поваров выказалось тут в полном блеске. Осетры и шевриги были так надрезаны, так посажены на блюда, что походили на петухов с простертыми крыльями, на крылатых змиев с разверстыми пастями. Хороши и вкусны были также зайцы в лапше, и гости, как уже ни нагрузились, но не пропустили ни перепелов с чесночною подливкой, ни жаворонков с луком и шафраном. Но вот, по знаку стольников, убрали со столов соль, перец и уксус и сняли все мясные и рыбные яства. Слуги вышли по два в ряд и возвратились <...> они внесли в палату сахарный кремль, в пять пудов весу, и поставили его на царский стол. Кремль этот был вылит очень искусно. Зубчатые стены и башни, и даже пешие и конные люди были тщательно отделаны. Подобные кремли, но только поменьше, пуда в три, не более, украсили другие столы. Вслед за кремлями внесли около сотни золоченых и крашеных деревьев, на которых, вместо плодов, висели пряники, коврижки и сладкие пирожки. В то же время явились на столах львы, орлы и всякие птицы, литые из сахара. Между городами и птицами возвышались груды яблоков, ягод и волошских орехов. Но плодов никто уже не трогал, все были сыты. Иные допивали кубки романеи, более из приличия, чем от жажды, другие дремали, облокотясь на стол; многие лежали под лавками, все без исключения распоясались и расстегнули кафтаны
А.К. Толстой "Князь Серебряный"
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена9 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена