Светлана Стужева
Памяти детям,
погибшим в фашистских концлагерях
в Великую Отечественную войну.

Свирепствует сила природы, бушует и злится,
И кроется тьмою зловещей бездонное небо.
А в небе являются детские скорбные лица,
И слышатся крики: Нам хлеба, нам хлеба, нам хлеба

То души убитых малюток взывают из бездны,
То жертвы, сожженные в пепел, дрожат и томятся
За давностью лет, как за прочной решеткой железной;
В сердца наши тихие больно и горько стучатся:

Услышьте нас, люди планеты, мы эхо историй!
И ввысь устремите свои безразличные взгляды,
Сквозь призму утраты взгляните на наш крематорий -
Мы вечные узники войн и фашистского ада

На лютом морозе в шеренгу построены дети.
Сейчас разыграется самая страшная драма.
В концлагере смерти в минуты нещадные эти
Дитя навсегда разлучат с его милою мамой.

Младенцы орут, и в отчаяньи матери бьются,
В округе разносятся гулкие вопли и стоны.
И, кажется, недра земные от горя взорвутся,
И в храмах небесных забьют колокольные звоны.

Грудных малышей, как зверей, заключают в бараки,
Бросая на пол леденящий, пропитанный смрадом.
Их участь стократно похуже дворовой собаки.
Но фюрер не сжалится, он ведь уверен - так надо!

А утром холодные трупы, как мусор ненужный,
Отправят в помойные ямы, землей не присыпав
Всё громче и слаще ликует каратель бездушный.
Всё реже из камер доносятся детские всхлипы.

Там, полуживых ребятишек ждет новая кара -
Жестокие пытки и опыты ярых садистов
Но даже царь Тьмы ужасался нацистским кошмарам,
Что стали сильней ритуального зла сатанистов.

И гибли без счета невинные дети Вселенной
(Слезинок которых не стоит ни власть, ни богатства),
Мечтавшие только о хлебной горбушке священной
Да маминой ласке как лучшем душевном лекарстве.

В поблекшем сияньи сполохов от края до края
Звучат голоса, будто ропот глухой укоризны:
Скорбите, живые, спаленных войной поминая,
И мир берегите во имя спасения жизни!

Попедившие живут хуже проигравших,можешь не отвечать,аргументов у тебя не будет