2015 год

Какие проекты и почему интересуют Kinross и почему эта канадская золотодобывающая компания не хочет уходить из России, рассказывает Пол Ролинсон .

Канадская Kinross Gold единственная международная золотодобывающая компания, которая сумела построить успешный бизнес в России. Работать в России канадцы начали 20 лет назад, купив 25% месторождения Агинское на Камчатке. Но настоящая жемчужина досталась компании в 2007 г., когда она завершила поглощение Bema Gold и получила месторождение Купол на Чукотке. Нынешний гендиректор Kinross Пол Ролинсон тогда консультировал компанию по этой сделке. Он говорил, что Купол главная причина, почему Kinross купила Bema Gold: По моим оценкам, Купол одно из лучших месторождений в мире . Позже Kinross приобрела еще два месторождения Двойное и Водораздельное. Kinross планирует, что в этом году на долю российских активов компании может прийтись до трети всего производства до 760 000 унций золотого эквивалента. Поэтому, несмотря на санкции и политический кризис, которые негативно отразились на капитализации канадской компании, Ролинсон готов и дальше работать в России.

Вы были участником недавней встречи Консультативного совета по иностранным инвестициям. Удовлетворены ее результатами?

Очень даже. У меня и еще 32 гендиректоров была встреча с председателем правительства России Дмитрием Медведевым. Честно признаюсь: это было хорошей возможностью встретиться с моими коллегами, сверить часы, сравнить опыт работы в России. Большая часть работы совета проходит в рамках рабочих групп в течение года. Kinross стала участником таких встреч в 2010 г., и это мое четвертое ежегодное заседание в рамках консультативного совета. Лично я нахожу эту форму конструктивной. Что мы сделали за этот период? Мы подготовили ряд рекомендаций, которые могли бы совершенствовать российское регулирование в области недропользования в целях привлечения дополнительных инвестиций в отрасль. Некоторые из наших рекомендаций были приняты.

Что именно?

Например, когда мы пришли в Россию, было такое правило: если инвестор хотел приобрести свыше 10% в стратегическом месторождении, ему было необходимо получать специальное разрешение правительства (в правительственной комиссии по контролю за осуществлением иностранных инвестиций. Ведомости ). Мы подготовили рекомендацию, и сейчас порог повышен до 25%. Еще существовало условие проводить полное опоискование стратегического месторождения до ввода его в эксплуатацию. Мы предложили скорректировать это условие, и теперь разведка и добыча иностранным инвестором полезных ископаемых на участке недр федерального значения могут осуществляться как в процессе геологического изучения недр, так и после его завершения, на основании решения правительства России. Компания не должна проделывать всю эту работу до начала добычи. Консультативный совет по иностранным инвестициям это хороший инструмент, для того чтобы предлагать наши рекомендации, а правительству их рассматривать. Конечно, не все происходит так быстро, как нам бы хотелось, но в целом все очень конструктивно. Как и всякая компания, мы хотим, чтобы все менялось быстрее, но я сказал бы то же самое и по отношению к правительству Канады и США. Одно совершенно ясно: в России у нас есть диалог.

Вы что-нибудь предлагали на Консультативном совете по иностранным инвестициям?

Я не просил слова в этом году. Там на самом деле был очень плотный график. Я думаю, у нас и без того активный диалог с правительством, наши рекомендации находятся в стадии проработки.

Что российскому правительству нужно сделать, чтобы минимизировать негативное влияние санкций?

Я думаю, что правительство делает, что может, чтобы поддержать иностранных инвесторов. Из моего опыта по взаимодействию с правительством: они отделяют бизнес от политики. Все, что я могу сказать, мы не затронуты. Наши добывающие предприятия в России продолжают демонстрировать высокие производственные показатели.

Но капитализация Kinross упала более чем в два раза...

Безусловно, ситуация на Украине, как и цена на золото, повлияла на наши акции. Но все регулируется рынком, и это реакция на восприятие риска. Капиталы постоянно находятся в движении думаю, что сейчас нашим инвесторам должно быть сравнительно комфортно. Мы продолжаем говорить нашим акционерам, что 18 месяцев санкций не отразились на наших производственных показателях добывающие предприятия в России работают хорошо. Изменение курса рубля дало новые возможности для дальнейшего повышения эффективности производства. Я думаю, что пока не полностью, но большая часть беспокойства постепенно все-таки сходит на нет.

Кто-либо из российских бизнесменов предлагал вам продать российские предприятия, ведь это было бы более комфортно для ваших канадских инвесторов?

У компании инвесторы из разных частей света, и их нельзя обобщать. У пяти разных инвесторов будет пять разных мнений. Я встречался с акционерами, которые выражают определенное сомнение относительно того, стоит ли Kinross оставаться в России. И в то же время ряд других акционеров говорят: сейчас самое лучшее время покупать в России. Так что всегда есть очень большая палитра мнений. В любом случае мы не заинтересованы в продаже российских активов Kinross, которые, по всем оценкам, являются активами мирового уровня. Мы в эти дни отмечаем 20-летие работы Kinross в России. И это хорошие 20 лет для нас. Мы выстроили конструктивные взаимоотношения с правительством как на региональном, так и на федеральном уровнях, с партнерами по индустрии, местными сообществами. Наш опыт как крупного иностранного инвестора в золотодобывающую отрасль России является нашим преимуществом. И я не хочу это терять. Думаю, у нас есть большие перспективы в России, и я бы предпочел остаться здесь и сделать больше.

Предложения-то о покупке российских активов к вам все-таки приходили?

Вообще, у нас девять активов по всему миру от Северной до Южной Америки, в Западной Африке и России. И периодически кто-нибудь приходит и говорит: Что вы делаете со своим активом в Чили? или У нас есть кое-что в Бразилии, давайте работать вместе . Это нормальные разговоры в деловой среде. Мы всегда открыты к такому диалогу. У нас есть актив в Мавритании, который находится в стадии развития и в связи с которым ко мне периодически поступают звонки с предложением о партнерстве. Так что да, нам иногда звонят с предложением продать активы в России, но я бы не стал это характеризовать как что-то, что выходит за рамки нормального бизнес-процесса.

А что насчет покупки активов в России, ведь сейчас это недорого?

На самом деле сейчас лучшее время, чтобы быть золотодобытчиком в России, потому что затраты сравнительно низкие, а цена золота в сравнении с себестоимостью производства в России высокая. В целом расходы на добычу драгметаллов делятся на три основные категории: оплата труда, топливо и материальные затраты. Из них расходы в рублях составляют около 50%. Топливо товар, регулируемый глобальным рынком, мы его не контролируем.

Вы заинтересованы в развитии месторождения Сухой Лог?

Мы ждем окончательного решения правительства по данному месторождению. Если этот актив будет выставлен на аукцион, нам нужно будет прежде всего внимательно изучить его характеристики и условия эксплуатации. Безусловно, месторождение такого масштаба вызывает интерес у любого инвестора. Думаю, что, имея 20-летний опыт работы в отдаленных регионах России и построив в сложных климатических условиях рудники мирового класса, мы могли бы привнести определенные знания и экспертизу в развитие этого проекта. В конце концов, мы же золотодобывающая компания, а это крупное месторождение и нам бы хотелось получить возможность поработать на нем, если экономика проекта и условия для инвестиций будут привлекательными.

Кажется, это месторождение вызов для любого геолога?

Да. Много разговоров, но, в конце концов, нам надо взглянуть на условия.

По данным канадской прессы, вы были советником Kinross, когда компания купила Bema Gold. Это правда?

Да. И я думаю, что причина, по которой Kinross купила Bema, это прежде всего месторождение Купол (Двойное пришло позже). Купол одно из лучших месторождений в мире, по моим оценкам. Высокое содержание золота, подземная добыча. До Купола компания работала на месторождении Кубака. У компании было понимание, как работать в России. Так что когда стало возможным работать на Куполе, у компании уже был достаточный опыт работы в регионе.

Когда вы пришли на российский рынок, какие риски вы видели тогда и как они изменились сейчас?

Мы глобальная компания. Каждый раз, когда ты приходишь в новую страну, когда ты выходишь на рынок впервые, у тебя есть неопределенность, как в этой стране работать, какое здесь регулирование, какие законы, насколько они справедливы. Эти вопросы одинаковы для всех юрисдикций. Со времени сделки по Bema многие спрашивают: как так получилось, что вы успешны в России? Я отвечаю, что у нас профессиональная команда 2200 человек, 97% из которых местный персонал; у нас постоянный диалог с федеральными и региональными властями, местными сообществами, и мы четко соблюдаем местные законы и международные стандарты. И в принципе, так мы поступаем везде в мире.

Чувствуете давление со стороны канадского правительства из-за того, что работаете в России?

Нет. Мы стараемся держаться так далеко от политики, как это возможно. Мы бизнесмены. Мы золотодобывающая компания. И как правительство России разделяет политику и бизнес, так и мы, бизнесмены, не хотим вовлекаться в политику. Мы являемся крупным инвестором, работодателем, налогоплательщиком, с одной стороны, а также работаем в интересах наших акционеров с другой. Мы не хотим, чтобы на что-либо из этого влияла политика. Мы хотим продолжать делать то, что мы умеем и любим, и надеемся быть здесь долгое время.

Когда вы стали гендиректором Kinross, у компании было много проблем. Высокие затраты цена на золото начала падать, но вы справились с этим. Сейчас Kinross компания с наиболее здоровым и сбалансированным производством.

Мне кажется, я просто старался управлять корпоративной культурой компании. У меня было четыре принципа управления, ключевые забота о людях и культура высокой производительности. У меня был за спиной опыт геолога, горняка и инвестиционного банкира. Для меня было очень важным уделять внимание людям, профессионально занятым в индустрии. Я периодически шучу: Мы всегда можем найти юриста или бухгалтера, но прежде всего мне нужны хорошие геологи и горняки . И я думаю, что это оказало определенное влияние на наши операционные показатели. Я сосредоточился на укреплении показателей баланса компании. С тех пор как я взял на себя обязанности гендиректора, несмотря на то что цены на золото упали, мы укрепили наши показатели. И они теперь одни из наиболее крепких среди наших конкурентов.

Но вам нужно увеличивать производство, вы ищете, где и как обеспечить компании прирост запасов?

У всех горнодобывающих компаний рано или поздно ресурсы иссякают. Это определенное давление, которое испытывает всякий горняк. И мы, естественно, ищем возможности для роста. Если подходить к этому вопросу упрощенно, то ты либо находишь новые ресурсы на своих действующих рудниках и лицензионных участках, либо покупаешь их. Мы купили Купол, Двойное, и в то же время у нас была хорошая успешная геологоразведка возле уже существующих рудников. Так что мы всегда будем смотреть на различные возможности прироста запасов. Ежегодно мы вкладываем порядка $20 млн в проведение геолого-разведочных работ в России, преимущественно в районах наших действующих рудников. Мы считаем, что вести разведку в этих районах весьма перспективно. И в то же время мы смотрим на возможности в других уголках мира.

В 2010 г. Kinross поглотила Red Back Mining, крупнейший актив которой гигантское месторождение Tasiast в Мавритании. Сделка была оценена в $7,1 млрд, но большая часть этой инвестиции была списана. В результате в 2012 г. гендиректора Тая Берта сменили вы. Какие рыночные условия необходимы, чтобы продолжить проект Tasiast?

Потенциально это месторождение мирового класса по запасам и перспективам производства. Мы сделали ТЭО и знаем это. На данном этапе при текущих условиях этот проект требует значительных инвестиций. Если кратко пока действующее производство не отличается высокой эффективностью. Причина, по которой мы пока не инвестируем в этот проект, мы не хотим подвергать баланс нашей компании рискам, в том числе исходя из низких цен на золото. Мы будем следить за рынком драгметаллов, за ценами на золото и определяться, когда конкретно стоит начать инвестировать в проект. Вместе с тем продолжаем проводить доизучение месторождения, разработали конкретный поэтапный план, но мы не собираемся сразу инвестировать все деньги в проект.

А какая цена золота необходима, чтобы проект заработал?

Мы не будем продолжать этот проект при текущих ценах. Мы смотрим на альтернативные варианты, которые были бы более управляемы, чем цены на золото, и не оказывали бы чрезмерного давления на баланс компании. Например, оборудование. Можно было бы использовать новое, более экономичное оборудование. Или усовершенствовать имеющееся. Вот над чем мы сейчас думаем.

Прежде у горнодобывающих компаний были очень популярны инструменты хеджирования. Почему сейчас это не так?

Хеджировать золото было очень популярно. А сейчас оно чрезвычайно непопулярно у инвесторов. И главная причина в том, что хеджирование ограничивает возможности инвесторов в увеличении прибыли при росте цен на золото. И поэтому инвесторы, по сути, заявили своим инвесткомпаниям, что больше не хотят подобного хеджирования. Таким образом рынок со временем трансформировался. Мы же немного все-таки хеджируем риски в своей операционной деятельности. Так же мы диверсифицировали валютное хеджирование. Хеджируем деньги в бразильском реале или в чилийском песо, в рублях, правда, не захеджировали. И мы даже получили небольшую прибыль в Бразилии в связи девальвацией реала, в Чили из-за ослабления песо. В России, в связи с тем что не использовали инструменты хеджирования, мы получили определенное преимущество от девальвации рубля. Лично я не большой поклонник хеджирования.

Когда золото снова может стать популярным инструментом хеджирования?

Я не думаю, что это время вернется. Большинство людей покупают акции золотодобывающих компаний, потому что они хотят иметь в своем портфеле долю, приходящуюся на золото. Вы можете купить физический металл, но стоимость этой инвестиции будет меняться вслед за ценой золота. В случае с акциями вы будете получать доход не только от роста стоимости драгметалла, но и от роста капитализации компании. Поэтому люди покупают акции, вместо того чтобы просто покупать драгметалл. До тех пор пока инвесторы предпочитают покупать акции компании, а не золото в чистом виде, не думаю, что хеджирование золота вскоре вернется в большом объеме.

Несколько лет назад горнодобывающие компании покупали множество активов в Африке. Но эти инвестиции оказались связаны с огромными рисками. Правительства меняют правила игры, нет инфраструктуры. Покупок стало заметно меньше. Какой регион сейчас является таким своеобразным новым Диким Западом? Россия?

Новым Диким Западом? (Смеется.)

Скажем, восток России?

Россия точно не Дикий Запад. И очевидно: если мы сможем найти больше золота в этой части света, где у нас уже есть инфраструктура и люди, это будет прекрасно. Каждая страна имеет тот или иной риск. Мы смотрим на риски по географическому принципу: мы смотрим на все страны, смотрим на качество активов и на потенциальный риск, который может быть в стране. И потом принимаем решение, сравнивая качество и ценность актива с риском пребывания в регионе.

Так где же новый Дикий Запад?

Свой Дикий Запад есть в каждой стране. В каждом регионе могут быть свои сложности, и в каждом регионе ситуация может измениться. Горная добыча никогда не будет достаточно далека от подобных рисков. Неважно где: в Арктике, на Чукотке, в Канаде, в пустыне Сахаре, в горах Южной Америки, в джунглях Африки мы ищем золото везде. И нам просто нужно управлять бизнесом так хорошо, как мы только можем, в разных странах. Мы только гости в некоторых странах, и мы должны заботиться о людях, живущих поблизости от наших месторождений, потому что, если мы не будем пользоваться поддержкой местного сообщества, это может обернуться для компании новыми вызовами.