Если вглядеться в лица этих специалистов на фото, то без Репина понятно что профессия очень престижная. Люди заменяли скот.

Репин - козел!! Почитайте Гиляровского "Мои скитания", он замечательно описал как сам был бурлаком.

Это был июнь 1871 года. Холера уже началась. Когда я пришел пешком из Вологды в Ярославль, там участились холерные случаи, которые, главным образом, проявлялись среди прибрежного рабочего народа, среди зимогоровгрузчиков. Холера помогла мне выполнить заветное желание попасть именно в бурлаки, да еще в лямочники, в те самые, о которых Некрасов сказал:

«То бурлаки идут бичевой…»

Я ходил по Тверицам, любовался красотой нагорного Ярославля, по ту сторону Волги, дымившими у пристаней пассажирскими пароходами, то белыми, то розовыми, караваном баржей, тянувшихся на буксире… А где же бурлаки?

Я спрашивал об этом на пристанях надо мной смеялись. Только один старик, лежавший на штабелях теса, выгруженного на берег, сказал мне, что народом редко водят суда теперь, тащат только маленькие унжаки и коломенки, а старинных расшив чтото давно уже не видать, как в старину было.

Вот только одна вчера такая вечером пришла, настоящая расшива, и сейчас, так версты на две выше Твериц стоит; тут у нас бурлацкая перемена споконвеку была, аравушка на базар сходит, сутки, а то и двое, отдохнет. Вон гляди!…

И указал он мне на четверых загорелых оборванцев в лаптях, выходивших из кабака. Они вышли со штофом в руках и направились к нам, их, должно быть, привлекли эти груды сложенного теса.
Дедушка, можно у вас тут выпить и закусить?

Да пейте, кто мешает!

Вот спасибо, и тебе поднесем!

Молодой малый, белесоватый и длинный, в синих узких портках и новых лаптях, снял с шеи огромную вязку кренделей. Другой, коренастый мужик, вытащил жестяную кружку, третий выворотил изза пазухи вареную печенку с хороший каравай, а четвертый, с черной бородой и огромными бровями, стал наливать вино, и первый стакан поднесли деду, который на зов подошел к ним.

А этот малый с тобой, что ли? мигнул черный на меня.

Так, работенку подыскивает…

Ведь вы с той расшивы?

Оттоль! и поманил меня к себе.

Седай!

Черный осмотрел меня с головы до ног и поднес вина, Я в ответ вынул из кармана около рубля меди и серебра, отсчитал полтинник и предложил поставить штоф от меня.

Вот, гляди, ребята, это все мое состояние, пропьем, а потом уж вы меня в артель возьмите, надо и лямку попробовать… Прямо говорить буду, деваться некуда, работы никакой не знаю, служил в цирке, да пришлось уйти, и паспорт там остался.

А на кой ляд он нам?

Ну что ж, ладно! Айда с нами, по заре выходим. Мы пили, закусывали, разговаривали… Принесли еще штоф и допили.

Айдате на базар, сейчас тебя обрядить надо… Коньки брось, на липовую машину станем!

Я ликовал. Зашли в кабак, захватили еще штоф, два каравая ситнего, продали на базаре за два рубля мои сапоги, купили онучи, три пары липовых лаптей и весьма любовно указали мне, как надо обуваться, заставив меня три раза разуться и обуться. И ах, как легко после тяжелой дороги от Вологды до Ярославля показались мне лапти, о чем я и сообщил бурлакам.

Ногато как в трактире! Я вот сроду не носил сапогов, утешил меня длинный малый.

Приняла меня оравушка без расспросов, будто пришел свой человек. По бурлацкому статуту не подобает расспрашивать, кто ты, да откуда?

Садись, да обедай, да в лямку впрягайся! А откуда ты, никому дела нет. Накормили меня ужином, кашицей с соленой судачиной, а потом я улегся вместе с другими на песке около прикола, на котором был намотан конец бичевы, а другой конец высоко над водой поднимался к вершине мачты. Я уснул, а кругом еще разговаривали бурлаки, да шумела и ругалась одна пьяная кучка, распивавшая вино. Я заснул как убитый, сунув лицо в песок уж очень комары и мошкара одолевали, особенно, когда дым от костра несся в другую сторону.

Я проснулся от толчка в бок и голоса над головой:

Вставай, ребятушки, вставаай…

Песок отсырел… Дрожь проняла все тело… Только что рассвело… Травка не колыхнется, роса на листочке поблескивает… Ветерок пошевеливает белый туман над рекой… Вдали расшива кажется совсем черной…

Подходи к отвальной!

Около приказчика с железным ведром выстраивалась шеренга вставших с холодного песка бурлаков с заспанными лицами, кто расправлял наболелые кости, кто стучал от утреннего холода зубами.
Согреться стаканом сивухи у всех было единой целью и надеждой. Выпивали… Отходили… Солили ломти хлеба и завтракали… Коекто запивал из Волги в нападку водой с песочком и тут же умывался, утираясь кто рукавом, кто полой кафтана. Потом одежу, а кто запасливый, так и рогожу, на которой спал, валили в лодку, и приказчик увозил бурлацкое имущество к посудине. Ветерок зарябил реку… Согнал туман… Засверкали первые лучи восходящего солнца, а вместе с ним и ветерок затих… Волга как зеркало… Бурлаки столпились возле прикола, вокруг бичевы, приноравливаясь к лямке,

Хомутайсь! рявкнул косной с посудины… Стали запрягаться, а косной ревел:

Залогу!…

Якорные подъехали на лодке к буйку, выбрали канаты, затянули дубинушку и, наконец, якорь показал из воды свои черные рога…

Ходу, ребятушки, ходу! надрывался косной.

Ой, дубинушка, ухнем, ой, лесовая, подернем, подернем, да ух, ух, ух…

Расшива неслышно зашевелилась.

Ой, пошла, пошла, пошла…

А расшива еще только шевелилась и не двигалась… Оравушка топталась на месте, скрипнула мачта…

Ой, пошла, пошла, пошла…

* * *
То мы хлюпали по болоту, то путались в кустах. Ну и шахма! Вся тальником заросла. То в болото, то в воду лезь.

Ругался «шишка» Иван Костыга, старинный бурлак, из низовых.

На то ты и «гусак», чтобы дорогупуть держать, сказал «подшишечный» Улан, тоже бывалый.

Да нешто это наш бичевник!… Пароходы съели бурлака… Только наш Пантюха все еще по старой вере.

Народом кормился и отец мой и я. Душу свою нечистому не отдам. Что такое пароходы? Кто их возит? Души утопленников колеса вертят, а нечистые их огнем палят…

Этот разговор я слышал еще накануне, после ужина. Путина, в которую я попал, была случайная. Только один на всей Волге старый «хозяин» Пантелей изза УткиМайны водил суда народом, по старинке.

Короткие путины, конечно, еще были: народом поднимали или унжаки с посудой или паузки с камнем, и наша единственная уцелевшая на Волге Крымзенская расшива была анахронизмом. Она была старше Ивана Костыги, который от УткиМайны до Рыбны больше двадцати путин сделал у Пантюхи, и потому с презрением смотрел и на пароходы и на всех нас, которых бурлаками не считал. Мне посчастливилось, он меня сразу поставил третьим, за подшишечным Уланом, сказав:

Здоров малый, этот сдержить! И Улан подтвердил: сдержить! И приходилось сдерживать, инда икры болели, грудь ломило и глаза наливались кровью.

Суводь (Суводь порыв встречного течения.), робя, держись. Огогого… загремело с расшивы, попавшей в водоворот.

И на повороте Волги, когда мы переваливали песчаную косу, сразу натянулась бичева, и нас рвануло назад.
Наддай, робя, Уух! грянул Костыга, когда мы на момент остановились и коекто упал:

Наддай! Не засариваай!… ревел косной с прясла.

Сдержали. Двинулись, качаясь и задыхаясь… В глазах потемнело, а встречное течение, суводь еще крутила посудину.

Федька, пудиля! хрипел Костыга. И сзади меня чудный высокий тенор затянул звонко и приказательно:

Белый пудель шаговит…

Шаговит, шаговит… отозвалась на разные голоса ватага и я тоже с ней.

И установившись в такт шага, утопая в песке, мы уже пели черного пуделя.

Черный пудель шаговит, шаговит… Черный пудель шаговит, шаговит.

И пели, пока не побороли встречное течение.

А тут еще десяток мальчишек с песчаного обрывистого яра дразнили нас:

Аравушка! аравушка! обсери берега!

Но старые бурлаки не обижались, и никакого внимания на них:

Что верно, то верно, время холерное!

Правдой не задразнишь, кивнул на них Улан. Обессиленно двигалась. Бичева захлюпала по воде. Расшива сошла со стержня…

Не зассариваай!… и бичева натягивалась.

Еще ветру нет, а то искупало бы! обернулся ко мне Улан.

Почему Улан? допытывался я после у него. Оказывается, давно это было остановили они шайкой тройку под Казанью на большой дороге, и по дележу ему достался кожаный ящик. Пришел он в кабак на пристани, открыл, а в ящике всегонавсего только и оказалась уланская каска.

Ну и смеху было! Так с тех пор и прозвали Уланом.

Смеется, рассказывает.

Когда был попутный ветер ставили пару и шли легко и скоро, торопком, чтобы не засаривать в воду бичеву.

Уж я после узнал, что меня взяли в ватагу в Ярославле вместо умершего от холеры, тело которого спрятали на расшиве под кичкой хоронить в городе боялись, как бы задержки от полиции не было… Старые бурлаки, люди с бурным прошлым и с юности без всяких паспортов, молчали: им полиция опаснее холеры. У половины бурлаков паспортов не было. Зато хозяин уж особенно ласков стал: три раза в день водку подносил: с отвалом, с привалом и для здоровья.

Эх, кабы да старое вернуть, когда этих пароходищ было мало! Разве такой тогда бурлак был? Что теперь бурлак? изза хлеба бьется! А прежде бурлак вольной жизни искал. Конечно, пока в лямке, под хозяином идешь, послухмян будь… Так разве для этого тогда в бурлаки шли, как теперь, чтобы получить путинные да по домам. разбрестись? Но и домато своего у нашего брата не было… Хошь до меня доведись? Сжег я барина и на Волгу… Имя свое забыл: Костыга да Костыга… А Костыгу вся бурлацкая Волга знает. У самого Репки есаулом был… Вот это атаман! А тоже, когда в лямке, и он, и я хозяину подчинялись пока в Нижнем али в Рыбне расчет не получишь. А как получили расчет мы уже не лямошники, а станишники! Раздобудем в Рыбне завозню, соберем станицу верную, так, человек десять, и махить на низ… А там по островам еще бурлаки деловые, знаемые, найдутся глядь, около Камы у нас станица в полсотни, а то и больше… Косовыми разживемся с птицей парусом… Репка, конечно, атаманом… Его все боялись, а хозяева уважали… Если Репка в лямке значит посудина дойдет до места… Бывалоче идем в лямке, а на нас разбойная станица налетает, так, лодки две, а то три…Издаля атаман ревет на носу:
Гиляровский Мои скитания

Никто не вразумеет до сих пор. Работа должна оплачиваться по труду. Если бы этот принцип добросовестной экономики соблюдался, не было бы революций, а прогресс в технических поисках тяговых возможностей шёл бы быстрей. Сегодня шахтёры опускаются на большой риск, безопасность соблюдается не достаточно, взрываются, гибнут - а вы бурлаки... да на чистом воздухе.)) Студенты: будущие инженера, технологи, врачи и тд. - подрабатывают себе на проживание грузчиками. И что? Всякий труд уважаем, а оплата должна соответствовать.

я в девяностых и двухтысячных работал на кирпичном заводе до революционной постройки. и ничего.баржи потаскать даже романтичней.