Фашизм всё рано поднимает голову.украина-тому пример.Европа выводы так и не сделала.

Один из самых важных нюансов остался за кадром. Гесса поочередно охраняли американские солдаты и русские, день через день. Не немцы, и не британцы. Горбачев как-то сказал, что СССР больше не заинтересован в охране Гесса, и наших солдат убрали. Гесс за две недели до этого написал сыну, что "теперь меня точно убьют". Буквально через пару дней после отзыва русских солдат Гесса нашли "самоубившимся". С многочисленными переломами и ушибами. Забавно, что к тому моменту он уже даже бриться сам не мог из-за старости и немощности. В общем, унес дед с собой в могилу такой секрет, что ссались его до самой смерти. Чувствуется, что этот секрет мог неиллюзорно поменять результаты ВМВ.

КТО УБИЛ РУДОЛЬФА ГЕССА

17 августа 1987 года весь мир облетела сенсационная новость: в тюрьме Шпандау (Западный Берлин) покончил жизнь самоубийством 93-летний Рудольф Гесс, приговоренный на суде в Нюрнберге к пожизненному заключению.Мне довелось длительное время работать в Шпандау. Я хорошо знала Гесса и не сомневаюсь: никакого самоубийства не было

Судебный процесс над нацистскими преступниками в Нюрнберге продолжался почти год. Приговор Международного военного трибунала был суровым: двенадцати из двадцати четырех главных военных преступников смертная казнь через повешение, троим пожизненное заключение, четверо получили сроки от десяти до двадцати лет. 16 октября 1946 года в нюрнбергской тюрьме американский сержант привел в исполнение смертный приговор. Тела казненных сожгли, прах развеяли по ветру. Оставшиеся в живых осужденные разобрали виселицы...

Потребовалось еще долгих семь месяцев, чтобы четыре державы смогли договориться, что исполнение приговора для остальных преступников должно приводиться в соответствие с немецким законоположением о порядке приведения в исполнение уголовных наказаний. Самой изолированной и удобной для охраны оказалась тюрьма Шпандау, построенная в 1578 году, куда были доставлены Р. Гесс, К. Дениц, К. Нейрат, Э. Редер, А. Шпеер, Б. Ширах и В. Функ. Выбор тюрьмы был не только разумный, но поистине справедливый: начиная с 1933 года это был сборный пункт политзаключенных перед отправкой в концлагеря, место истязаний тысяч невинных жертв. На стенах камер можно было прочитать надписи на русском, украинском, польском и сербском языках. Трехэтажное здание тюрьмы окружала стена со сторожевыми вышками. С внешней ее стороны были поставлены еще два дополнительных ограждения из колючей проволоки высотой в три метра, причем одно из них под постоянным током высокого напряжения.

Тюрьма управлялась представителями четырех держав: от каждой из стран-союзниц директор в звании подполковника, офицер-медик, а также переводчик и надзиратели. Караул поочередно менялся каждый месяц, как и председательствующие директора. Служебный персонал внутри тюрьмы состоял из лиц мужского пола из стран, принадлежащих к Объединенным нациям. Немцев на службу не принимали. Все финансовые расходы, составлявшие 850 тысяч марок в год, нёс сенат Западного Берлина.
Так продолжалось больше сорока лет. Есть нечто зловеще-символическое в том, что последний узник тюрьмы Шпандау навсегда покинул ее стены за каких-то два года до падения «Берлинской стены»...

В августе 1957-го в звании капитана я была откомандирована туда для работы переводчицей. Позже стала работать еще и цензором (от наших союзников в войне цензуру проводил англичанин Генри Хертман). Тюрьму, рассчитанную на 600 заключенных, к началу моей работы занимали трое: незадолго перед тем в связи с тяжелыми заболеваниями и преклонным возрастом были досрочно освобождены Нейрат, Редер, Функ, а также Дениц, у которого закончился десятилетний срок. В тюрьме остались Ширах, Шпеер и Гесс. Их разместили во внутреннем блоке длиной около 30 метров, где были 32 камеры. Чтобы заключенные не передавали друг другу какую-либо информацию, по обеим сторонам от каждой занимаемой камеры находились пустые. В камере стояли железная койка с матрацем, стол и деревянный табурет. В любое время заключенных могли обыскать. Камеры тщательно осматривались не менее двух раз в день. После выключения света на ночь проверка производилась с помощью электрического фонаря. Годами приученные к такому режиму заключенные спали с темными повязками на глазах. Заключение было одиночным, работа, посещение церкви и прогулки общие.

По немецким тюремным законам осужденные должны каждый день работать, кроме воскресных и праздничных дней. Вначале, когда их было еще семеро, узники Шпандау работали в камерном блоке за длинным столом клеили конверты. Им не разрешалось разговаривать. Один из них во время работы читал вслух какую-нибудь книгу, разрешенную цензурой. При мне работы были перенесены в сад.

Гесс никогда ничего не делал. Гулял по дорожкам сада или, сославшись на нездоровье, сидел на скамейке, уставившись в одну точку. Однажды я наблюдала такую сценку. Гесс подметал коридор. Собрал мусор в совок и, воровато оглянувшись по сторонам не смотрит ли кто, со злостью разбросал мусор снова...

Рацион питания был таким же, как во всех немецких тюрьмах. Но каждая сторона в свой черед закупала продукты по своему усмотрению. Мы и режим и рацион выдерживали очень строго. Продукты закупали попроще, никаких деликатесов. Американцы привозили свежие помидоры даже зимой, закупали молоко в Дании. Они кормили заключенных почти так же, как служащих и гостей в офицерской столовой. В одном из писем матери Шпеер писал: «К сожалению, у меня начинает появляться брюшко... и снова передо мной встал старый вопрос о весе». Врачи, наблюдавшие заключенных, были единодушны в том, что в таких условиях они могут прожить по сто лет. Врачи оказались недалеки от истины.

Заключенным разрешалось иметь в камере одиннадцать фотокарточек. Почему именно одиннадцать никто не знает. В камере Гесса не висело ни одного снимка. Позже его заставили повесить на стену две карточки жены и сына, найденные у него под матрацем. Он подчинился этому требованию, похоже, лишь из уважения к дисциплине.

Всем поведением и каждой мелочью Гесс подчеркивал свою исключительность. Отсюда и его нелюдимость, и то, что при помещении в Шпандау, как рассказывали мне старожилы, он выбрал форменную одежду с номером один на спине и коленях. К его неудовольствию, руководство тюрьмы выдало Гессу одежду № 7.

Каждую неделю заключенные имели право писать и получать по одному письму не более 1300 слов. Были жесткие требования: писать на немецком, разборчиво, без сокращений, цифр и стенографических знаков. Содержание писем ограничивалось личными вопросами. Кроме того, заключенным ежемесячно предоставлялось свидание с близкими продолжительностью полчаса.

Ширах и Шпеер очень дорожили свиданиями. Что касается Гесса, к общему удивлению персонала, за три десятилетия он ни разу не пригласил приехать в Шпандау ни жену, ни сына. Гесс объяснял это так: «Я считаю недостойным встречаться с кем бы то ни было в подобных обстоятельствах». Он ни в чем не раскаивался, Гитлера боготворил, пребывание в тюрьме подчинил одной цели: даже после смерти остаться в памяти поколений таким же, каким был в годы Третьего рейха. Вспоминается письмо Гесса жене, в котором я по долгу службы вырезала следующие слова: «Если бы мне пришлось начать жизнь сначала, я бы все повторил».

Гесс был третьим человеком в рейхе после Гитлера и Геринга, а в нацистской партии вторым. Именно ему в 1933 году Гитлер предоставил право принимать решения по всем партийным вопросам. В 1939 году он объявил Гесса своим преемником после Геринга. Гессу поступали на предварительное утверждение все законопроекты, он занимался подбором кадров, все военные акции Германии намечались и готовились при участии Гесса. Именно он утвердил «Закон о защите крови и чести», а также приказ о лишении евреев права голоса и занятия общественных постов. Позже сфера действий этих актов вышла далеко за пределы Германии. Это он подписал декреты о присоединении Австрии к нацистской Германии, о расчленении Чехословакии и о включении в состав рейха польских земель. Все это лишний раз подтверждает, насколько был прав наш обвинитель в Нюрнберге, утверждая, что Гесс трижды заслужил виселицы.

Вот что говорил Гесс 9 марта 1972 года (запись разговора сохранилась в моем архиве, поскольку я была переводчицей): «О своей деятельности думаю все то же самое, что и раньше. При мне не было концлагерей, все осложнения произошли после моего отлета в Англию. Однако должен заметить, что они были и есть и в других странах, в том числе и в СССР <...>. Что касается расовой политики и геноцида, тут мы были совершенно правы, и это подтверждают нынешние беспорядки в США. Мы не хотели, чтобы подобное было в Германии. Немцы нордическая раса, и допускать смешение немцев и евреев, представителей другой расы, мы не могли. Наша политика была правильной. Этих взглядов я придерживаюсь и сейчас».

Другая моя запись от 25 июля 1973 года: «Я и раньше ничего не имел против русских, но всегда считал и придерживаюсь этого мнения и поныне: советская система является злом, которое надо уничтожить. Будучи одним из руководителей рейха, я полагал, что Советский Союз представляет угрозу моей стране. Именно поэтому мы решили нанести превентивный удар, а если и имели место зверства немцев в России, то это неизбежно в любой войне...»

Последние 22 года Гесс был единственным узником Шпандау (Шираха и Шпеера освободили по истечении двадцатилетнего срока заключения). В октябре 1969-го у него произошло резкое обострение язвенной болезни. Он впервые попросил разрешения на свидание с женой и сыном. Их встреча состоялась в палате британского военного госпиталя в Западном Берлине.

Но, думается, не только ухудшение здоровья заставило его нарушить затворничество. Гесс, проведя в Шпандау полжизни, вдруг почувствовал опасность.

В общих чертах официальная версия смерти Гесса была сформулирована американским директором тюрьмы через несколько часов после случившегося. «Гесс, как обычно, находясь на прогулке, заявил журналистам американский директор, в сопровождении надзирателя направился к садовому домику. В это время надзирателя неожиданно позвали к телефону, и он побежал в здание тюрьмы. Когда через несколько минут он вернулся в домик, то обнаружил Гесса бездыханным с электрическим шнуром, обмотанным вокруг шеи. Были проведены реанимационные мероприятия, Гесса доставили в британский военный госпиталь. После повторных попыток оживления в 16.10 было объявлено о его смерти».

В кармане у Гесса была обнаружена записка:
«Просьба к администрации тюрьмы переслать это домой. Написано за несколько минут до моей смерти. Я благодарю вас всех, мои дорогие, за все хорошее, что вы для меня сделали. Скажите Фрайберг (служащая канцелярии Гесса. М.Н.), что, к моему великому сожалению, я, начиная с Нюрнбергского процесса, был вынужден вести себя так, будто я ее не знаю. Мне ничего другого не оставалось... Я был рад снова увидеть ее. И получил ее фотографии и всех вас. Ваш дед».

Медицинская экспертиза трупа обнаружила, кроме характерного повреждения шеи, ушибы челюсти, кровоизлияние на затылке, множественные переломы ребер и грудины. Было сделано заключение, что смерть наступила в результате удушения, что вовсе не отвечало на вопрос: было ли это самоубийство?

Сомнения возникли после того, как было доказано, что «предсмертную» записку Гесс написал еще в 1969 году в британском военном госпитале в ожидании первой встречи с женой и сыном. Почему-то это его послание не передали по назначению.

И все-таки сын узника № 7 Вольф Рюдигер Гесс, британский хирург Хью Томас, а также ряд журналистов продолжали расследование. Результатом стали книги «Смерть Рудольфа Гесса?», «История двух убийств» и «Убийство Рудольфа Гесса. Таинственная смерть моего отца в Шпандау». В них главным подозреваемым в заказе на убийство Гесса называется правительство Великобритании.

Предпосылкой внезапного убийства Гесса якобы послужило согласие Горбачева на освобождение престарелого заключенного в ноябре 1987 года в связи с визитом в Москву президента ФРГ. До этого США, Франция и Англия по меньшей мере дважды в год обращались к советским властям с предложением помиловать из гуманных соображений последнего заключенного Шпандау. Москва упрямо и категорически отвергала подобный шаг. Особенную настойчивость проявляли англичане. Потому что знали, предвидели реакцию Кремля.

Пока Гесс был в тюрьме, ему строго запрещалось что-либо говорить или писать о предпринятой им в мае 1941 года «миссии мира». Его переписка, его свидания с родственниками и адвокатами контролировались тюремной администрацией. Вольф Рюдигер Гесс полагает, что за месяц до начала вторжения в СССР его отец вез в Лондон предложения по решению еврейского вопроса в Германии путем расселения. Гесс-младший убежден, что, если бы миротворческая миссия отца увенчалась успехом, массового истребления евреев в Европе можно было бы избежать. Но кто-то могущественный в британском правительстве резко оборвал эту миссию.

В стенограмме Нюрнбергского процесса зафиксирован примечательный факт.
На заседании 31 августа 1946 года Гесс пожелал сообщить о своей миссии в Англии, но едва успел произнести: «Весной 1941 года...», как его прервал председатель трибунала англичанин Лоуренс. После этого Рудольф Гесс отказался отвечать на вопросы судей и обвинителей, разыгрывал невменяемого, потерявшего память. На потерю памяти он часто ссылался и в тюрьме.
Развивая свою гипотезу, сын Гесса утверждает, что во время Кэмп-Дэвидской встречи Д. Картера, М. Бегина и А. Садата в 1978 году президент США и глава Израиля якобы подписали секретный протокол о том, что Гесс из Шпандау живым не выйдет.

Утверждение Вольфа Рюдигера, что перелет Гесса в Англию предусматривал якобы миротворческие цели, связанные с решением еврейского вопроса, не выдерживает критики. Это не что иное, как попытка обелить в глазах общественности военного преступника. Появившиеся ранее документы подтверждают, что «миссия Гесса» преследовала иную цель заставить Великобританию выйти из войны с Германией, что позволило бы ей сосредоточиться на подготовке вторжения в Советский Союз, дата которого уже была определена.

Переговоры с Гессом в Англии держались в строжайшей тайне. Периодически они прерывались, затем, в зависимости от положения на фронтах, возобновлялись вновь. «Миссия Гесса» тем не менее не увенчалась успехом. Ее встретила в штыки британская общественность. Она оказалась неприемлемой и для Черчилля, так как одно из требований договора, предлагаемого Германией, «правительство без Черчилля». Затянувшееся «путешествие» Гесса было прервано окончанием войны. Из Англии он был доставлен в разрушенный Нюрнберг, во Дворец юстиции, на скамью подсудимых. Но и в тюрьме продолжал оставаться для очень многих сильных мира сего чрезвычайно опасным...

Серьезным основанием не верить в самоубийство Гесса дает нам ряд красноречивых деталей. В день смерти к Гессу не хотели пускать Маури, санитара-тунисца, который опекал его. Только через полчаса, с трудом прорвавшись к садовому домику, специально построенному для Гесса на случай плохой погоды, Маури увидел подопечного безжизненно лежавшим на полу. В домике находились американский надзиратель и еще двое военных. Их присутствие было грубейшим нарушением устава. Маури стал делать Гессу искусственное дыхание, но его чемоданчик «первой помощи» оказался взломанным, а кислородный баллон пустым, хотя накануне санитар его проверял. У приехавшего английского врача инструментарий тоже оказался в нерабочем состоянии. Когда тело Гесса привезли в госпиталь, два незнакомца исчезли, а санитару посоветовали держать язык за зубами.

Гесс-младший полагает, что двое неизвестных в американской форме были переодетыми сотрудниками британских спецслужб. Один из них, помогая санитару, делал массаж сердца Гессу с такой силой, что сломал несколько ребер и грудину, что было подтверждено судебно-медицинской экспертизой.

Наконец, последнее.
Секретные документы о полете Гесса в Англию британское правительство обещало обнародовать до 2000 года. Потом срок перенесли на 2017 год.

Может быть, смерть Гесса связана с тайной, которую хранят эти документы?

Маргарита НЕРУЧЕВА
подполковник в отставке

Перед тем, как "совершить самоубийство", Гесс высказал желание опубликовать свои мемуары. Кому-то из британской "верхушки" этого очень не хотелось, поэтому Гесс был повеш... "совершил самоубийство", повесившись на шнуре электрочайника.

до шотландии ветром донесло штоли

Пост не о тюрьме а о фашисте.