волочкова на шпагате победила бы! вантузом своим присосавшись))

Какие все зануды. Тут же главное поржать, а не победить.
Плохо правда что девчонки одни катаются. Парнями надо бы разбавить. Так же веселей - в смысле друг за друга похвататься, пообжиматься.

Усаживайся, не бойся. Тут очень весело.

Чем же весело?

Ощущение веселое.

Да чем же веселое?

А вот как закрутится колесо, да как дернет тебя с колеса, да как швырнет о барьер, так глаза в лоб выскочут! Очень смешно.

Это разговор на «чертовом колесе»…

Несколько лет тому назад компания ловких предпринимателей устроила в Петербурге «Луна-Парк».

Я любил хаживать туда по причине несколько пикантной: в «Луна-Парке» я находил для своей коллекции дураков такие чудесные махровые экземпляры и в таком изобилии, как нигде в другом месте.

Вообще, «Луна-Парк» это рай для дураков: все сделано для того, чтобы дураку было весело…

Подойдет он к выпуклому зеркалу, увидит трехаршинные ноги, будто выходящие прямо из груди, увидит вытянутое в аршин лицо и засмеется дурак, как ребенок: сядет в «веселую бочку», да как столкнут его вниз, да как начнет бочка стукаться боками о вертикально воткнутые по дороге бревна, да как станет дурака трясти, как дробинку в детской погремушке, круша ребра и ушибая ноги тут-то и поймет дурак, что есть еще беззаботное счастье на свете; и к «веселой кухне» подойдет дурак и тут он увидит, что это настоящая его, дуракова, тихая пристань. Впрочем, она не особенно тихая, эта пристань. Потому что «веселая кухня» заключалась в том, что на расстоянии нескольких аршин от барьера на полках были расставлены бракованные тарелки, блюда, бутылки и стаканы, в которые дурак имеет право метать деревянными шарами, купив это завидное право и привилегию за рубль серебра. И прибыли-то дураку никакой не было ни приза за разбитие тарелок ему не давали, ни одобрения зрителей он не получал, потому что раскокать блюдо на трехаршинном расстоянии было легче легкого а вот поди ж ты излюбленное это было дурацкое удовольствие сокрушать десятки тарелок и бутылок… А из «веселой кухни», разгорячив свою пылкую кровь направлялся дурак для охлаждения прямехонько в «таинственный замок»… Это было помещение, входя в которое, вы должны были приготовиться ко всему: бредете вы по абсолютно темным узким коридорам, а вам тут и привидения, натертые фосфором, являются, и задушает вас невидимая рука, и скатываетесь вы по какой-то трубе вниз на какие-то мягкие мешки, а главное, когда вы, радостный, выходите, наконец, в залитый светом воздушный мостик, открытый глазам толпящейся внизу публики снизу дунет на вас таким ураганным ветром, что если вы мужчина, пальто ваше взвивается выше к голове, как два крыла, шляпа бешено взлетает кверху, а если вы дама, то вся гривуазно настроенная публика ознакомится не только с цветом ваших подвязок, но и со многим другим, чему место не в политическом фельетоне, а на самой лучшей, крепкой, круто замешенной эротической странице специалиста по этим делам Михайлы Арцыбашева.

Вот что такое «Луна-Парк» рай для дураков, ад для среднего, случайно забредшего туда человека, и широкое, необозримое поле научных наблюдений для вдумчивого человека, изучающего русского дурака в его нормальной, привычной и самой удобной обстановке.

Но самое замечательное, самое одуряюще схожее это «чертово колесо»! Вот вам февральская революция начало ее, когда колесо еще не закрутилось… Посредине его, в самом центре стоит самый замечательный «дурак» современности Александр Керенский, и кричит он зычным митинговым голосом:

Пожалуйте, товарищи! Делайте игру. Сейчас закрутим. Милюков! Садись, не бойся. Тут весело.

Чем же весело?

Ощущение веселое… А вот как закружит, да как начнет всех швырять к барьеру… Впрочем, ты садись в самый центр, около меня тогда удержимся… И ты, Гучков, садись не бойся… Славно закрутим… Ну… Все сели? Давай ход! Поехала!

Поехала.

Несколько оборотов «чертова колеса» и вот уже ползет, с выпученными глазами, тщетно стараясь удержаться за соседа Павел Милюков.

Взззз! свистит раскрученное колесо, быстро скользит по отполированной предыдущими «опытами» поверхности Милюков трах! и больно стукается о барьер бедняга, вышвырнутый из центра непреодолимой центробежной силой.

А вот и Гучков пополз вслед за ним, уцепясь за рукав Скобелева…

Отталкивает его Скобелев, но поздно… Утеряна мертвая точка, и оба разлетаются, как пучинки от урагана.

А! радостно кричит Церетели, уцепясь за ногу Керенского. Дэржись крепче, как я. Самые левые и самые правые летят, а мы центр удэржимся…

Куда там! Уже оторвался и скользит Церетели, за ним Чхеидзе эк их куда выкинуло к самому барьеру, «на сей гибельный Кавказ порасшвыривало».

Радостно посмеивается Керенский, бешено вертясь в самом центре кажется, и конца не будет этому сладостному ощущению… Любо молодому главковерху. Но вот у ног его заклубился бесформенный комок из трех голов и шести ног, называемый в просторечии Гоцлибердан, уцепился комок за Керенского, обвился вокруг его ноги, жалобно закричал главковерх, сдвинулся на вершок влево но… для «чертова колеса» достаточно и этого!..

Заскрипела полированная поверхность, и летит начальник, или, по-нынешнему, «комиссар чертова колеса» вверх тормашками, не только к барьеру, а даже за барьер беднягу выкинуло, и грянулся он где-то не то в Лондоне, не то в Париже.

Расшвыряло, всех расшвыряло по барьеру «чертово колесо», и постепенно замедляется его ход, и почти останавливается оно, а тут уже глядь! налезла на полированный круг новая веселая компания: Троцкий, Ленин, Нахамкис, Луначарский, и кричит новый «комиссар чертова колеса» Троцкий:

К нам, товарищи! Ближе! Те дураки не удержались, но мы-то удержимся!

Ходу! Крути, валяй! Поехала!!

Взззз!..

А мы сейчас стоим кругом и смотрим: кто первый поползет окорачь по гладкой полированной поверхности, где не за что уцепиться, не на чем удержаться, и кого на какой барьер вышвырнет.

Ах, поймать бы!

Аркадий Аверченко

немки колоритные барышни, с шикарными ляжками, красивыми мордашками

Мыть надо, а не проветривать....

Понятно что тот кто следит посередине тот и останется.