Памяти Михал Михалыча

Ребенком мне было поначалу мало что понятно. Вот «Собрание на ликеро-водочном заводе» — это почти понятно, пьяных людей я видел. Или про то, что «нас много – штанов мало». Штанов тогда много ни у кого не было. Остальное доходило постепенно, по мере того, как я узнавал эту жизнь такой, какой он была на самом деле и в монологах Михал Михалыча – смешная сквозь слёзы.

Понимал, например, что значит «в консерватории подправить», очень понимал желание героя приехать на танке и спросить «скока-скока, килограмм или весь мешок?».

Говорить про Жванецкого очень трудно, потому что лучше него ведь всё равно никогда не скажешь, не подберешь слова точнее, не сложишь их так, что сначала будешь хохотать до смерти, а потом подумаешь: почему же тоска такая на душе?

Сейчас вокруг пандемия и уже все по сто раз послушали монологи про «Холеру в Одессе» и «Карантин», где шлагбаумы во дворах и пропуска в подъезд. Гениальность Жванецкого, как и любого гения в том, что написанное и сказанное много лет назад, кажется написанным прямо сегодня.

Жванецкий сказал однажды о себе: «Я в любом случае в выигрыше: либо жизнь наша станет лучше, либо мои произведения останутся бессмертными!». И как ни грустно, но, видимо, Жванецкому, в этом смысле, уготована очень долгая память. Потому что, как говорил он уже по другому случаю, «оптимист верит, что мы живем в лучшем из миров, а пессимист боится, что так оно и есть».

Настанет время, и по текстам Жванецкого на каком-нибудь специальном курсе будут изучать нашу современную историю. Ведь словами Жванецкого говорил еще Аркадий Райкин, а потом Ильченко и Карцев. Во времена, когда еще сказать толком ничего было нельзя, все ждали лучшую программу советского телевидения «Вокруг смеха» и надеялись, что там будет Жванецкий. Мы знали, что сейчас точно будет очень смешно и всё будет правдой.

Сейчас все рванули в стендаперы, выходят смешить публику и думают, что смешнее всего будут матерные слова и шутки про секс. Примерно про этих странных артистов Жванецкий сказал: «Лучше промолчать и показаться дураком, нежели заговорить и не оставить на этот счет никаких сомнений». Впрочем, эти слова подойдут почти к любому, кого мы видим сегодня на экранах и трибунах.

Он выходил на сцену со своим легендарным портфелем, доставал ворох бумажек, которыми жонглировал прямо по ходу выступления, потому что менял порядок номеров просто по настроению публики и своему чутью. Он говорил так, что потом мы могли легко общаться в жизни только его цитатами. У него был великий дар смотреть на тот же мир, который видим мы, но найти для его описания слова, которые мы подобрать никак не смогли бы.

А еще Жванецкому удалось почти невозможное: оставаться актуальным, интересным и острым всю жизнь. Не исписавшись, не разменявшись на какую-то ерунду и не превратившись в памятник при жизни.

Новых монологов у него, к сожалению, больше не будет. Но уже написанного им, нам с вами на всю жизнь хватит.