Современные люди не знают, как надо правильно носить штаны

Что такое "нагавiцы" (Белорусское).

Иной раз начинаешь переводить, и затыкаешься на самом простом месте. Вот как изъяснить разницу между "шарачковым палатном" и "зрэбнай тканiнай" если по словарям и то, и другое - "грубый холст"?
Или "каунер" - воротник. В покрое штанов, да. Белорусское "пакласць за каўнер" значит совсем не то, что русское "заложить за воротник".

Перевод подписи к фотографии (из энциклопедического справочника "Этнография Беларуси") на великорусский:
"Нагавицы, штаны - одна из основных частей традиционного мужского костюма белорусов. Так же назывались "портками". Шили из однотонного или сурового (некрашенного) льняного полотна, из плотной или полусуконной ткани, зимние - из тёмного сукна (суконники). Узкие штанины соединялись в верхней части ромбовидной вставкой, застёгивались спереди. Они бывали поясные, с поясом который застёгивался на палочку-биргельку или пуговицу, и беспоясные на завязке. Штанины внизу спадали свободно или обтягивались онучами и оборами (шнурками) лаптей. Рубаху носили поверх нагавиц и подпоясывали. В конце 19 в. белые полотняные нагавицы стали нижним бельём, а в начале 20 нагавицы были вытеснены из обихода фабричными изделиями общеевропейского покроя."

Точки зрения есть разные, но мне больше нравится считать, что исконное название этого предмета одежды - именно "нагавицы". Вообще слово "нагавицы" было распространено по всей восточной Европе:

«Наговицы — часть костюма, облегающая ноги, имевшая в разное время и в разных местах различное устройство: чулки из ткани до верха бедра, такие же чулки, дополненные набедренной частью, штаны-чулки (в Западной Европе XIV-XV вв.); привязные верхние штанины, высокие гамаши во всю ногу (на Севере и в Сибири); мягкие (суконные или вязаные) сапоги-чулки, надеваемые под обувь и закрепляемые под коленом (у татар, у народов Кавказа и по их образцам)» (Словарь русского языка XI-XVII веков);
«Ноговицы, часть обуви, употр. ныне почти только на Кавказе: камаши, голоши, штиблеты, род голенища, застегиваемого вокруг голени. Чувашенки носят род наговиц, колош, надетых и подвязанных под коленом» (Даль).

Где-то так называют штанины из грубой ткани или овечьей шкуры, которые пастухи надевают поверх простых штанов для защиты ног от колючих веток, где-то длинные чулки из плотной ткани, где-то - кожаные голенища, пристёгиваемые к обуви (то же, что краги и гамаши).
В последнее время, в связи с модой на средневековье, из всего этого богатства смыслов остались только кольчужные чулки - ноговицы.

Нетрудно представить, что первыми штаны-ноговицы придумали пастухи, где-нибудь в горной Греции или на Карпатах, которым надоело каждый раз отвязывать-привязывать к своим ногам эти самые ноговицы, и они раз и навсегда пришили их к своим юбкам-передникам. Или что там у них было вместо набедренных повязок. Хотя, ещё проще представить себе, что первыми эти три куска шкуры сшили древние охотники на мамонтов. И они же зашили низ юбки между ног. Чтобы не задувало. Тем более, что на известных скульптурках древних народов можно при желании увидеть элементы мехового комбинезона.
В культурную Европу, тем не менее, штаны явились верхом на всадниках - германцах во время Великого переселения народов, и победили бесштанную римскую армию. Для того, чтобы вместе со своими хозяевами поступить на службу к римским императорам. А через пару веков, когда германцы сами стали римскими императорами, и штаны удостоились права сесть на императорский трон.

Всё это время покрой штанов оставался прежним, мало отличался от того, что на рисунке. Тогда же, видимо, они и получили своё родовое имя: портки или порты. От общего индоевропейского корня "прт", со смыслом "войти, надеть" или от латинского porto - "я ношу". Тут же возникает вопрос, как латинское слово заставило всю Русь называть "портами" не только льняные штаны и рубахи, но и само льняное полотно...

Дальше было ещё интереснее. Рабовладельческий строй ушёл в историю вместе с античностью, и после пары тёмных веков раннего средневековья в городах (бывших римских укреплённых лагерях - "бургах") снова появилась какая-никакая промышленность, а следом за ней и ремесленные цеха. Первое время цеха были, несомненно, добрым делом. Мастера следили за качеством продукции, за тем, чтобы никто из членов цеха не халтурил и не сбивал цены за счёт низкого качества. Потом, когда жизнь стала богаче и насыщеннее, выяснилось, что что-то идёт не так. Что мастера-цеховики очень не хотят, чтобы хорошие товары становились дешевле и их становилось больше, и поэтому не дают молодым подмастерьям и ученикам начинать собственное дело или, хотя бы, применять более эффективные методы труда.
Молодые подмастерья и ученики начали уходить из старых городов туда, где не действовала власть цехов и магистратов, туда, где не действовало Магдебургское Право городов. В пригороды, в поместья к князьям и магнатам, в богатые деревни, и там организовывали собственные мастерские. Таких мастеровых в Литве (той Литве, что сегодня называется Беларусь) и Украине называли "партачами". Да, если кто ещё не в курсе - у нас было Магдебургское право, и в городах - ремесленные цеха.

Так и хочется сказать, что "партачами" их назвали из-за штанов-портков, но истина дороже. Название произошло от латинского pars/partis - часть.То есть, партач - частный ремесленник, не входящий в цех.
Жизнь партача сильно зависела от того, на чьей земле он устроился. В пригородах была сильна власть городских цехов, и партачи были вынуждены угождать городским головам. В княжеских имениях, особенно если у князя не было подвластных ему городов со своими цехами, партачи жили вольготно и, случалось, сами организовывались в новые цеха... со всеми последующими пертурбациями.
Но в общем и целом, городские цеха всячески гнобили партачей. Партачам запрещалось жить в городе, продавать в городе свои товары, иногда даже посещать городские церкви. Членам цехов, в свою очередь, запрещалось иметь какие-либо дела с партачами, покупать у них товар, отдавать им в жёны своих дочерей и т.д. и т.п. Разумеется, никто не мог помешать горожанину без огласки выехать в предместье и по дешёвке купить себе штаны, поэтому самые дурацкие запреты очень быстро уходили под сукно. Цехам оставалось только при всяком случае громогласно доказывать, что товар партачей - некачественный и гнилой.
Нельзя сказать, что они так уж были неправы. Всё-таки, в партачах оказывалось дочерта криворукого народа. Если вернуться к нашим порткам, то портняжки-партачи были вынуждены, чтобы не помереть с голода, кроить свой товар из самого дешёвого сырья по самым простым лекалам. Естественно, в мире, где все умели всё, профессионалам швейного дела приходилось конкурировать, в первую очередь, с домашними мастерицами, обшивавшими свою семью. И, предвосхищая эру промышленного производства, партачи освоили фасончик "one size fit's all" - то есть портки универсальной длины и ширины. Которые можно было натянуть вверх на любую задницу, затянуть шнурком у пояса, висящие штанины подкатать и замотать онучками, и получить белорусские нагавицы или козацкие шаровары. У казаков даже мода пошла на "шаровары шириной с Чёрное море" - чем больше ткани, тем дороже и круче.

Вообще, вот такой покрой штанов, с висящей мотнёй-ластовицей и безразмерным поясом, - верный признак крупносерийной деревенской мануфактуры. Как в средневековой Европе их шили недоучившиеся мастера-партачи, так и сегодня их строчат афганские дети по вечерам после работы на маковой плантации.

Штаны-афгани, ага.