Они вечно торопятся

... спят с жёнами, на которых женились не по любви, а потому, что у тех были деньжонки и они надеялись обеспечить своё жалкое существование. Жизнь их застрахована от несчастных случаев. А по воскресеньям они боятся погубить свою душу. Как будто ад создан для кроликов!

[Герберт Уэллс «Война миров», 1897]

Подавляющее большинство людей, примерно девяносто пять процентов, с самого рождения и до смерти живут по пути «Так надо». Это путь жизни, где за человека всё предопределено. Учись в школе, чтобы поступить в университет, чтобы найти работу. Какая средняя зарплата выпускника университета в крупном городе России? Десять-пятнадцать тысяч рублей. Учиться пятнадцать лет, чтобы получать пятнадцать тысяч? Для многих это — единственно приемлемый выбор. Ведь потом годам к двадцати пяти зарплату повысят до двадцатки, а там, глядишь, к тридцати годам пробьёшься и на зарплату в тридцать тысяч. Ровно на тот уровень, который получает парень, расставляющий палатки на рынке утром и собирающий их вечером. Без образования, без применения интеллекта. Просто способный вовремя вставать каждое утро и выполнять не самую сложную физическую работу.

На этом же пути надо жениться, потому что пора. Надо купить машину в кредит, чтобы не хуже, чем у соседа по дому или по офису. Надо приобрести плазменный телевизор, чтобы смотреть «Новости» в качестве не хуже, чем смотрят Колян с Васяном. Надо оставаться на своей работе, чтобы отдавать кредиты. Надо вылизывать задницу и беспрекословно подчиняться начальнику, чтобы получить премию и поехать на неё в Турцию, где десять дней нажираться отвратным и дешёвым олл-инклюзивным пойлом. Надо иметь хорошую кредитную историю, чтобы дали кредит на новый холодильник. Хочется — пойти посмотреть матч футбольной Лиги чемпионов. Чтобы поорать «судья — гомосек!», нехитро и впустую выплеснуть эмоции. Хочется — выключить телефон на выходные, чтобы никто не трогал. Уехать куда-нибудь, где можно несколько дней ничего не делать и ни за что не отвечать.

Таков портрет жизни большинства. В старости эти люди будут говорить:

«Я уже ничего не хочу» и «Лично мне уже ничего не надо», как будто когда-то хотели и когда-то было действительно надо. Сидеть на лавочке и брызгать слюной на несовершенное устройство мира в целом. Умирать от цирроза печени и от рака лёгких.

И всё это в обмен на стабильность. Стабильную зарплату, социальные гарантии— бесплатное медицинское обслуживание, пенсия и прочие компоненты социального пакета. Медицина, предлагающая проводить часы в очередях. Пенсия, годная лишь на то, чтобы умирать не совсем голодным, с чувством глубокой преданности правительству за то, что питаешься чуть лучше, чем в Дахау.

Примерно четыре процента людей живут по пути «Так не надо». Мирный вариант — классический дауншифтинг. Сдал квартиру в крупном городе России, уехал жить в Азию. Ничего не делаешь, тепло, еда дешёвая. Более агрессивный путь – участие в различных деструктивных движениях, отрицание социума и социальных ценностей.

Есть и бессмысленные варианты — бомжевание, сидение в тюрьме по принципу украл-сел-вышел-выпил-украл-сел [таких сидельцев даже преступники не очень уважают].

Вариант относительно лёгкий — уход в курение марихуаны. Связанная с этим эстетика появилась среди американских негров, которые ничего делать не хотели. Планокурство — не очищение сознания, а убийство любых мотиваций и желаний. В целом «Так не надо» — путь по пустырю. Внутреннему и внешнему. Отрицание не порождает. Разрушать — не строить.

И только лишь один процент людей пытается жить по пути «Я хочу». Пути, где жизненный выбор определяется твоими желаниями, работа будет интересной, партнёры — любимыми, окружение будет развиваться вместе и предлагать новые пути движения вперёд. А жизнь может быть счастливой и полноценной. Однако один процент именно пытается. А удаётся, в свою очередь, только лишь проценту от процента.

В любой деятельности людей, достигших серьёзного успеха, можно пересчитать по пальцам одной руки. Остальные вроде и занимаются чем-то интересным, но топчутся на месте...

[Филипп Богачев, «Успех», 2014.]

Лишь бы трудились и размножались — а там пусть делают что хотят. Предоставленные сами себе, как скот на равнинах Аргентины, они всегда возвращались к тому образу жизни, который для них естественен, — шли по стопам предков. Они рождаются, растут в грязи, в двенадцать лет начинают работать, переживают короткий период физического расцвета и сексуальности, в двадцать лет женятся, в тридцать уже немолоды, к шестидесяти обычно умирают. Тяжелый физический труд, заботы о доме и детях, мелкие свары с соседями, кино, футбол, пиво и, главное, азартные игры — вот и все, что вмещается в их кругозор. Управлять ими несложно. Среди них всегда вращаются агенты полиции мыслей — выявляют и устраняют тех, кто мог бы стать опасным; но приобщить их к партийной идеологии не стремятся. Считается нежелательным, чтобы пролы испытывали большой интерес к политике.

От них требуется лишь примитивный патриотизм — чтобы взывать к нему, когда идет речь об удлинении рабочего дня или о сокращении пайков. А если и овладевает ими недовольство — такое тоже бывало, — это недовольство ни к чему не ведет, ибо из–за отсутствия общих идей обращено оно только против мелких конкретных неприятностей. Большие беды неизменно ускользали от их внимания. У огромного большинства пролов нет даже телекранов в квартирах. Обычная полиция занимается ими очень мало. В Лондоне существует громадная преступность, целое государство в государстве; воры, бандиты, проститутки, торговцы наркотиками, вымогатели всех мастей; но поскольку она замыкается в среде пролов, внимания на нее не обращают. Во всех моральных вопросах им позволено следовать обычаям предков

[Д. Оруэлл, «1984»]