Парад Победы в Израиле

Ну, мля, за Победу! Можем, типа, повторить! – под общий хохот провозгласил Ванечка и первым выпил. Тёплая водка полилась по глотке вниз, а за ней по пищеводу покатился плохо пережёванный турецкий огурец. Московские пацаны отмечали День Победы на небольшом диком пляже возле безымянного ручья. Припаркованная возле стихийной свалки «девятка», принадлежащая уважаемому (в рамках собственного подъезда) пацану по кличке Кабан, хриплым голосом вещала про осень в лагерях. Водка лилась по пластиковым стаканчикам, огурцы и редиска горкой валялись на подстилке, а пацаны пили за дедов, за Путина и за баб. За баб и Путина – искренне. – А прикиньте, пацаны, как бы мы в Союзе жили! – задумчиво произнёс Кабан, помахивая сушёной воблой, как волшебной палочкой. – Квартиры на халяву давали! Машины нормальные… И это, ну, страна сильная! Армия ого-го! — Пожядок жогда быж, — веско сказал Коля-Колобок, пытаясь разжевать невкусную редиску. – Да-а-а… В Союзе было хорошо! Вот бы туда попасть!.. – мечтательно протянул двадцатилетний Ванечка, украдкой вытирая георгиевской ленточкой пятно от кетчупа на футболке с надписью «Russia». Кетчуп попал прямо на морду нарисованному медведю, и казалось теперь, будто морда у медведя в крови. – Попади-ка, Ванечка, лучше в машину, и притащи пивка оттуда, – под общее гоготание скомандовал уважаемый человек Кабан. Ванечка послушно устремился. * * * Вскоре пиво внутри Ванечки потребовало выхода. Уже порядком подгулявший Ванечка спорить с пивом не стал и, пошатываясь, отправился в кусты на берегу ручья. Расстегнув ширинку, Ванечка пустил струю и зажмурился от удовольствия. В этот момент, ломая неприхотливый Ванечкин кайф, откуда-то сзади и снизу послышалось тихое: – Спа… си…те… Ванечка резко обернулся. Повинуясь законам физики, за ним последовала и струя. Голос поперхнулся: – Фу… Кыш… Убе… ри… гад!.. Ванечка наклонился вперёд и попытался сфокусировать зрение. Перед ним на небольшой песчаной отмели лежала толстая жёлтая рыба, которая каждой секундой желтела всё больше и больше. Рыба злобно смотрела на Ванечку одним глазом и тяжело дышала. Ванечка почему-то застеснялся рыбы и застегнул ширинку. – И на том спасибо, – недовольно сказала рыба, отплёвываясь. Ванечка присел. Ноги его не держали. – Чего сидишь? – сварливо продолжала рыба. – Видишь же, дама в беде. Нет бы помочь, в воду столкнуть. А ты взял и прямо в душу… и в жабры… и на плавники… Я ж теперь воняю вся! – И-и-извини… те, – пробормотал ошалевший Ванечка. – Я… это… сейчас! Ванечка схватил первую попавшуюся ветку и начал толкать рыбу к ручью. Брать её руками он побрезговал. В конце концов рыба бултыхнулась в воду, и Ванечка нервно вытер пот со лба. Вдоволь надышавшись под водой, рыба высунулась снова. – Ну ты… того, – начала она голосом базарной торговки. – Всё-таки ты меня как бы спас, так что я должна выполнить твоё желание. Давай, мордатенький, загадывай поживее, у меня полировка чешуи через полчаса. Ванечка напрягся. В голову ничего не приходило. Рыба нервничала, помахивая в воде плавниками. Не выдержав напряжения, Ванечка выпалил: – Хочу в Советский Союз! – А пожалуйста, – неожиданно легко согласилась рыба и махнула плавником. Мир вокруг Ванечки начал таять. Последнее, что услышал Ванечка, проваливаясь сквозь время – ядовитый рыбий голос: – Ты, мордатенький, в следующий раз или на волшебных рыб не ссы, или желания загадывай конкретнее… Чао… Чмо… * * * …Ванечка очнулся посреди Красной площади в родной Москве. Её он узнал сразу, несмотря на полное отсутствие рекламы и какую-то непривычную уху тишину. Ванечка интересовался у прохожих, какой сейчас год и где проходит парад в честь Дня Победы. Но прохожие, все одинаково серые, почему-то сторонились Ванечки и отвечать ему не хотели. Какой-то мужчина в неприметном пальто быстрым шагом устремился к телефонной будке. Но Ванечка этого всего не замечал. Он с восторгом смотрел на Мавзолей, на котором рядом со словом «Ленин» было написано ещё одно слово. – «Сталин», – с чувством глубокого удовлетворения прочитал Ванечка и неожиданно для себя уткнулся лицом в брусчатку. От удара головой об камни Ванечка потерял сознание, и поэтому не видел, как под одобрительное бормотание зевак двое в штатском хватают его безжизненное тело и укладывают в оперативно подъехавший «воронок». * * * Ванечка приоткрыл глаза и застонал. – Очнулся, шпион? – не без интереса спросил сидящий напротив мужчина в форме. – Я не шпион, – вяло ответил Ванечка и поморщился. Свет от настольной лампы бил ему прямо в глаза. – Я свой. Русский. Из будущего. – Из будущего? – почти весело спросил мужчина. – Слышишь, лейтенант? Из будущего он! – Слышу, товарищ майор, слышу, – произнёс, по-рязански окая, кто-то у Ванечки за спиной, и Ванечка тут же сложился пополам от невыносимой боли в печени. – Рассказывай, падла, – мягко предложил мужчина в форме. – Только не выдумывай ничего. Явки, пароли, цели, объекты… – Я не шпион! – закричал Ванечка, морщась от набежавших на глаза слёз. — Я из будущего! Из две тысячи шестнадцатого! Я доказать могу! – Докажи, соколик, докажи, – неожиданно согласился мужчина, делая едва уловимый знак рукой. Ванечка произнёс «У-у-ух!» и опять сложился пополам. Мужчина терпеливо ждал. – Я всё знаю! – собравшись с силами, затараторил Ванечка. – СССР развалится в 1991 году! И всё станет плохо! Но потом придёт Путин, и мы заберём у этих вонючих хохлов Крым, который им предатель Хрущёв подарил! Вот! Не бейте меня! В комнате воцарилась тишина. Казалось, застыла даже муха, летавшая над лампой. Потом мужчина в форме очень тихо произнёс: – Шо ты сказал? По этому мягкому украинскому «шо» Ванечка понял, что трагически ошибся и бить его не перестанут. – Лейтенант, – казённым голосом произнёс мужчина в форме. – У вас пять минут на перекур. Выполнять. – Слушаюсь, товарищ майор, – громко произнёс голос из-за спины, и вскоре хлопнула дверь. Ванечка всхлипнул. Мужчина в форме взял его за руку и аккуратно сломал мизинец. Ванечка завопил. – Видишь ли, мальчик, – мягко произнёс майор, небрежно ломая Ванечке второй палец, – Ты появляешься на Красной площади без документов, в одежде с царским двуглавым орлом, с власовской лентой на груди, у тебя в кармане фотографическая аппаратура иностранного происхождения, которая, увы, разбилась при падении… Задаешь провокационные вопросы, спрашиваешь про какие-то парады, хотя девятого мая – и это всем известно – парад не проводится… Потом ты оскорбляешь Первого секретаря ЦК КПСС, Героя Советского Союза Хрущёва Эн Эс, и тут же оскорбляешь лично меня. Но Хрущёв, – майор многозначительно поднял брови. – Далеко. А я близко. Сейчас, конечно, пятьдесят шестой, а не тридцать седьмой, но всё же… Хрустнул третий палец. Ванечка собрал все силы. – Это не власовская ленточка! Это за победу! За Великую Отечественную! В память! Деды воевали! Хрусть. – Какие деды, ты, сука, – тихо сказал майор, наклонившись так низко, что почти дотронулся носом до мокрой от слёз Ванечкиной щеки. – Это гвардейская лента морского флота. Ты что, моряк? А? Нет? Или у тебя медаль за войну есть? Молчишь? И медали нет? А у меня есть. За победу. Только я до Берлина дошёл, три контузии и два ранения имею, вот и дали мне медаль на такой вот ленточке. А ты, пёс, её без всякого права на грудь нацепил. На память? Вот тебе на память! С треском сломался последний палец. Ванечка пискнул и с удовольствием потерял сознание. * * * Следующие дни и месяцы Ванечка помнил плохо. Его долго и скучно били в камере, иногда вывозили на допросы и там тоже били. Ванечка подписывал всё, что ему подсовывали: он признал себя китайским шпионом, власовским диверсантом, агентом белогвардейских недобитков и почему-то эсэром. Он согласился, что был антисоветским провокатором, подтвердил, что получал деньги от империалистической Америки, не отрицал, что изменил социалистической Родине, клеветал на советский строй, на всю коммунистическую партию и лично на товарища Хрущёва Эн Эс. Под конец Ванечке зачем-то впаяли ещё статью за ведение паразитического образа жизни, потому как Ванечка не смог предоставить паспорт и трудовую книжку, а также девятого мая, в обычный рабочий день, находился не в цеху или колхозе, а на Красной площади, что было засвидетельствовано в протоколе допроса. Один из следователей по секрету сказал Ванечке, что его предлагали обменять на советского разведчика в Китае, но Китай от Ванечки открестился, и теперь Ванечку расстреляют. В этот момент Ванечка сначала обрадовался, что всё закончится, а потом заплакал. В одно прекрасное утро Ванечку разбудил охранник и будничным голосом сказал: – Вставай, милок, на расстрел пора. Ванечка кивнул, доел чёрствый хлеб и пошёл на расстрел. Его вывели во внутренний дворик тюрьмы и завязали глаза. Услышав звуки взводимых затворов, Ванечка заорал то единственное, что не давало ему покоя всё это время: – Ры-ы-ы-ы-ыбка-а-а-а! Ты-ы су-у-у-ука-а-а-а!.. Залпа он не услышал. Только почувствовал, что падает, падает, и по лицу течёт что-то тёплое и липкое… * * * Кабан, ну нахера ты его пивом поливаешь? – услышал он обиженный голос над головой. – Пиво сейчас знаешь сколько стоит? Дай ему по морде, он и очнётся! – Не вопрос, – услышал Ванечка другой голос и почувствовал сильный удар по лицу. От неожиданности Ванечка резко сел. – О, Ванёк! – радостно сказал Коля-Колобок. – Ты на солнце перегрелся, и это, рубануло тебя чё-то. Давай, вставай, пива с рыбкой употреби, нормуль всё будет! Ванечка отчаянно силился понять. Понимание не приходило, и только одна мысль была у него в голове, рвалась наружу через голосовые связки, минуя мозг и душу: – Ры-ы-ы-ы-ыбка-а-а-а!.. Ты-ы-ы-ы су-у-у-ука-а-а-а-а-а-а…