Москвичка и лох

Где-то я уже читал что-то похожее.

Н. С. Лесков. Леон дворецкий сын.
(ЗАСТОЛЬНЫЙ ХИЩНИК) Из народных легенд нового сложения. Спб, 1881.

"Когда вышла одна бролиантовая история, корцысканка с места своего
сбежала, а дочь оставила крестной, и та ее воспитала в своих понятиях и потом через одну лейб-мейстерову куколку так приступила, чтобы корцысканкину дочь за Леона замуж выдать и место ему по закупной части дать... "

"Житье им обоим было чудесное, потому что все им принесено и подано готовое и живут они в тепле и при ярком освещении в больших покоях и никуда ни для какой надобности низачем корцысканкиной дочери не надо на ветер выходить. Тут и баня, тут и аптека, тут же по коридорам и в храм божий пройти помолиться, тут и лекарь и обер-священник, если надо исповедоваться.
Родятся дети, и то им не в убыток себе, а даже к прибыли, потому что идет за каждое рождение от казны награда, а потом еще особливо дается на крестины и на определение, а крестить кумовьев искать не надо."

"Леон из себя был ни хорош, ни дурен, а средственный, и то к ночи хуже становился, а с утра, как придворным лицерином по положению вытрется, то со всеми в один вид выходил. Однако корцысканкина дочь его находила не во вкусе и говорила, что он ей хуже Квазиморды, которого в театре представляют, и считала так, что через замужество с ним вся ее жизнь погублена, потому что без этого при ее образовании она надеялась кого-нибудь важного лица на бартаж принять и после всю жизнь по-французски разговаривать."

"Леон видит, что дело плохо, - начал жене потрафлять, но все равно угодить ей никак не мог. Все ей по его наружности не нравилось, и она к нему придиралась за то, в каком виде его бог сотворил: "у вас, - говорит, - нос бугровый". Он рассудительно ответит: "это от бога", а она, как змея: "нет, - говорит, - это от вина, вы много казенного вина пьете, а вы лучше его прячьте да продавайте". Он хочет ей понравиться, намажет нос губной помадой, а она говорит: "так еще хуже. Вы бы лучше не на помаду тратили, а
зрительную ложу мне в театр взяли". Он ее в театр свозил, а она вместо того, чтобы мирсити сказать, еще более обиделась, говорит: "Я простых представлений без пения не люблю, мне надо в оперу". Леон повез ее в самую лучшую оперу "Жизнь за царя": "Слушай, - говорит, - сколько хочешь". Здесь уже, разумеется, все вполне хорошо: актриса мальчиком переделась и поет: "Медный конь в поле пал, я пешком убежал", а после Петров делает страшное гудение, но ей и это не нравится: "Медный конь это, - говорит, - одно воображение - его не видно, а у Петрова очень рот большой". "

"Леон ее взял за руку, а на ней двуспального кольца уже и нет.
Она говорит: "Я его еще вчера сбросила, потому что я теперь знакома с мамзель Комильфо и через одно ее слово лейб-мейстеру я тебе рад и ай сделаю. Смирись, - говорит, - и покоряйся, потому что у меня характер еройский, а между тем я тебя хорошему делу выучу, через которое мы ссориться перестанем, а будем жить в лучшем счастии". И начинает ему выкладывать, что "я, - говорит, - по моему характеру, в такой ничтожной простоте жить не могу, и ты меня законом и религией ни к чему не подведешь, на этот счет я сама и начатки и кончатки учила, и все оставила, а как у меня через все волнения и ударения к чувствам, которые через твою низость
вышли, детское молоко бросается, то я должна на Кавказ ехать мангральный Дарзанс пить, и мне нужно много денег, которые ты получить можешь. "

"Так и уходило по пустякам все Леоново богатое хищение, и в отставке у него ничего не оставалось, кроме счастливых билетов, на которые двести тысяч можно выиграть. Все, которые от его похищений рвали, жили в свое удовольствие; особенно хап-фрау. Та, как была всех умнее, то только и знала, что по всем ведомостям за падежом бумаг следила да пупоны стригла и посылала в заграничный банк, потому что не верила своим домашним обстоятельствам."