Советская технология говорящей бумаги

В коломенском музее есть экспонат, который вызывает у посетителей особый интерес. Еще недавно увидеть его можно было только в двух музеях: в московском Политехническом и Центральном музее связи имени А.С. Попова в Санкт-Петербурге. И вот к этому списку прибавился музей Коломны — города, откуда экспонат родом.

Лучше, чем кино
Официальное название этого устройства звучит так: аппарат для воспроизведения фонограмм «Говорящая бумага» типа ГБ-8. Такое необычное наименование вызывает постоянные вопросы посетителей музея: «Что это? Обыкновенная бумага? Неужели она может говорить?» И приходится вновь и вновь рассказывать историю вещи, которая давно ушла из нашего обихода, но оставила интересный след в летописи инженерной мысли.
Аппарат появился на свет в Советском Союзе в самом начале 1930-х годов. В это время страна, выполняя задачи первого пятилетнего плана, быстрыми темпами создавала различные отрасли промышленности и выпускала новую технику. В 1935 году популярный журнал «Смена», выходивший тогда в издательстве ЦК ВКП (б), впервые рассказал об интересной технической новинке. Инженер Борис Павлович Скворцов, будучи автором 20 изобретений, придумал очень необычную машину — «Говорящую бумагу». Позже в работу над аппаратом включился режиссер Борис Федорович Светозаров, один из пионеров научно-популярного кино в СССР.

В основе изобретения лежали новейшие достижения технической мысли, подсказанные звуковым кино. Скворцов задался вопросом: «Если в звуковых кинокартинах и тонфильмах звук записан на пленку в виде зигзагообразной черной полосы, то нельзя ли подобным образом записать звук не на пленке и для других целей?»

Запись звука на пленке держалась непрочно, целлулоид быстро рвался и изнашивался, был огнеопасен и очень дорог. После ста прокатов кинофильма смотреть и слушать его становилось невозможно. Скворцов предложил новый звуконоситель — обыкновенную бумагу. Это казалось фантастикой! Начались эксперименты, которые дали хорошие результаты. Бумажная лента почти не изнашивалась при многократном прослушивании, была дешевой и гораздо менее дефицитной, чем импортный шеллак, из которого тогда делали пластинки. Запись на ленте легко монтировать с помощью ножниц и клея. А главное, сделанную запись можно было размножить полиграфическим способом в любой типографии без малейшей потери качества.

Однако, несмотря на явные преимущества построенного считывания бумажной ленты аппарата, конструктору пришлось вести упорную борьбу за его признание. «Тугодумы» (именно такое определение дает он в своей статье 1935 года) из Комитета по изобретениям не хотели признавать «Говорящую бумагу». Дело дошло даже до того, что она «произнесла речь» в свою защиту на заседании Совета народных комиссариатов СССР. А однажды ввела в заблуждение секретаря самого Серго Орджоникидзе, который был в то время народным комиссаром тяжелой промышленности. Оказывается, в момент, когда аппарат воспроизводил некую речь Орджоникидзе, записанную на бумаге, лабораторию Скворцова соединили по телефону с Наркомтяжпромом. Секретарь, услышав в трубке голос своего руководителя, ответил: «Слушаю, товарищ Орджоникидзе!» Это было лишним свидетельством того, насколько точно передавала интонацию воспроизводимого голоса «Говорящая бумага».

Коломенское качество
Отметив огромную ценность данного изобретения, Совнарком постановил «создать все условия для его распространения». Но жизнь распорядилась по-своему. Только через пять лет, в июне 1940 года, газета «Коломенский рабочий» сообщила о выпуске первых образцов аппарата «ГБ». Впервые в СССР они были изготовлены экспериментальным цехом «Коломенского граммофонного завода».

Вряд ли было случайностью, что освоением и выпуском «Говорящей бумаги» занимался «Грамзавод» Коломны. С 1934 года основной продукцией этого предприятия были патефоны, получившие название ПТ-3. Спрос на них был столь велик, что их выпускали по тысяче штук в день. И хотя патефоны изготавливались многими заводами (Владимирским патефонным заводом, ордена Ленина заводом «Молот» в Вятских Полянах, Ленинградским заводом «Северный пресс» и другими), ряд фактов показывает, что коломенская «марка» имела некоторые преимущества перед остальными.

Так, в ноябре 1935 года советскому писателю Н.А.?Островскому — автору знаменитого романа «Как закалялась сталь», после вручения ордена Ленина в качестве подарка был преподнесен именно коломенский патефон с набором пластинок. Продукция «Патефонки» (именно так называли завод в обиходе) активно продавалась за рубеж: в Афганистан, Китай, Иран, Монголию и другие страны. На Всемирной выставке искусств и техники в Париже в 1937 году экспонировался ПТ-3 с эмблемой: «Коломенский патефонный завод. Н.К.О.М. СССР». Все это подтверждало достойный уровень и мировое качество продукции завода.

Освоение нового аппарата «ГБ-8» пошло на заводе уверенными темпами. К весне 1941 года было собрано около 700 аппаратов. В изготовлении деталей для них принимали непосредственное участие коллективы всех цехов завода. Особо (через городскую газету «Коломенский рабочий») была отмечена работа начальника экспериментального цеха Максима Григорьевича Момота, слесарей Соловьева и Тарасова, а также их коллег из инструментального цеха — Конина и Апполонова.

Забегая вперед, заметим, что сегодня от «Коломенского граммофонного завода» ничего не осталось. Вместе с ним ушли в небытие документы и люди. Судьба талантливого инженера и изобретателя М.Г. Момота, стоявшего у истоков организации производства, как, впрочем, и еще целого ряда лиц — теперь загадка. Восстанавливать сведения о них приходится по крупицам, хотя только их трудами и стараниями продукция завода увидела свет.

Механика и оптика
Но перейдем к описанию «Говорящей бумаги», которое приводится в инструкции к аппарату 1941 года. В ней читаем: «Аппарат ГБ-8 предназначен для оптического воспроизведения фонограмм (с восемью звуковыми дорожками), отпечатанных полиграфическим способом на бумажной ленте. Аппарат оформлен в виде приставки к радиоприемнику и работает с любым ламповым приемником, имеющим гнезда для адаптера. Аппарат работает от сети переменного тока 110, 127 или 220 вольт в зависимости от положения колодки на силовом трансформаторе. Мощность, потребляемая аппаратом от сети, составляет примерно 80−90 ватт.

Аппарат заключен в ящик, снабжен двумя открывающимися дверцами, за которыми расположены: лентопротяжный механизм, переключатель на три положения и кнопка. На лицевой стороне панели лентопротяжного механизма расположены: ведущий барабан, катушка для установки рулона ленты (фонограммы), катушка для закрепления конца бумажной ленты и подвижная каретка оптики с помещенными в ней подсвечивающей лампой, цилиндрическим микрообъективом, параболоидным зеркалом и фотоэлементом.

Лентопротяжный механизм аппарата приводится в движение синхронно-асинхронным реверсивным мотором с вмонтированным в него редуктором. Мотор расположен внутри ящика аппарата. Потребляемая мощность его около 35−40 ватт.

Световой поток, излучаемый подсвечивающей лампой, направляется цилиндрическим микрообъективом на движущуюся поверхность бумажной фонограммы. Отраженный от фонограммы свет собирается параболическим зеркалом и падает на фотоэлемент.

Фотоэлемент соединен с фотоблоком, расположенным внутри аппарата. Фотоблок состоит из однокаскадного усилителя фотопотоков, лампового генератора, питающего нить подсвечивающей лампы током повышенной частоты, и выпрямителя, питающего фотокаскад и генератор.

Трансформатор выпрямителя одновременно используется как автотрансформатор для питания мотора аппарата.

Для воспроизведения звука в аппарате используется специальная фонограмма, отпечатанная полиграфическим способом на бумажной ленте.

Лента шириной в 35 миллиметров намотана рулоном на картонное кольцо с прорезью. На свободный конец ленты наклеена полоска коленкора, служащая для закрепления ленты на катушке аппарата.

Фонограмма имеет восемь звуковых дорожек, на которых звук записан в разных направлениях, то есть если первая дорожка идет слева направо, то вторая дорожка, являющаяся продолжением первой, идет справа налево, третья дорожка — слева направо и т.?д. Такое расположение записи дает возможность, при автоматическом переключении лентопротяжного механизма, получать непрерывное звучание в течение до 45 минут. При перематывании ленты с катушки на катушку поочередно проигрываются I, III, V и VII, т. е. нечетные звуковые дорожки, а при движении ленты в обратную сторону воспроизводятся четные дорожки. На наружном конце каждого рулона ленты указано содержание записи».

Аппарат предоставлял слушателю немало удобств: специальный переключатель позволял слушать любую дорожку, регулятором можно было установить нужную громкость. При считывании бумажных фонограмм не происходило повреждений звуковых бороздок, как при проигрывании пластинки, а это гарантировало до 3000 прослушиваний без ухудшения качества записи. Кроме того, аппарат «Говорящая бумага» стал прообразом радиолы: он был настроен на прием двух крупнейших станций — ВЦСПС и имени Коминтерна. В пору, когда о многопрограммных радиоточках никто не помышлял, это казалось неслыханным прогрессом.

20 рулонов для «Иоланты»
В 1941 году новинка коломенского «Грамзавода» поступила в московские магазины, которые предлагали ее купить за 572 рубля. Если учесть, что средняя зарплата рабочих и служащих по стране в то время составляла 354 рубля в месяц, то приобретение такой техники было сродни покупке предметов роскоши. Поэтому еще долгое время все слои населения предпочитали патефоны, которые производились на любой вкус и стоили от 90 до 230 рублей.

Выпуском фонограмм для аппарата занималась фабрика «Говорящая бумага» Объединения государственных книжно-журнальных издательств при Наркомпросе РСФСР, которая находилась в Москве на 2-й Рыбинской улице. Репертуар, записанный на бумажные рулоны, составлялся весьма разнообразно. Это были речи партийных и государственных деятелей (Сталина, Ворошилова, Молотова, Калинина, Орджоникидзе), музыкальные произведения джаз-оркестров Леонида Утесова и Александра Цфасмана, хора имени Пятницкого, Краснознаменного ансамбля песни и пляски Красной армии, концерты популярных исполнителей народных песен и советских композиторов. Но главным достижением отечественной звукозаписи была фонограмма оперы П.И.?Чайковского «Иоланта» с подробным комментарием, содержавшая около 20 бумажных роликов. Трудно представить этот объем в «грампластиночном» эквиваленте.

К сожалению, изобретение было обречено. Начавшаяся вскоре война изменила все планы. Осенью 1941 года «Грамзавод», так же как и большинство коломенских заводов, эвакуировали в город Белово Кемеровской области, где был налажен выпуск раций для танков. Через год в помещения «Патефонки» поместили завод текстильных машин имени Энгельса, вывезенный из осажденного Ленинграда, где развернулись работы по изготовлению мин и миновзрывателей.

После войны к аппарату «ГБ-8» тоже не вернулись. Многоступенчатость и сложность его производства, высокая цена и, главное, качество звучания, особенно по сравнению с долгоиграющими дисками, появившимися в 1950-х годах, привели к тому, что коломенская «Патефонка» производство «Говорящей бумаги» прекратила.

В 1985 году Всесоюзная студия грамзаписи выпустила сенсационную пластинку «Концерт на бумаге». Песни и танцы, размещенные на ней, были переписаны с рулонов фабрики «Говорящая бумага». О том, что такая фабрика когда-то существовала, как, впрочем, и о бумаге, умеющей говорить, уже никто не помнил.

Осталось добавить, что несколько лет назад экспонат коломенского музея попал в руки двух молодых сотрудников Конструкторского бюро машиностроения. Они несколько дней «колдовали» над ним и сотворили чудо: говорящая бумага, молчавшая семь десятков лет, заговорила!
В последние десятилетия индустрия электронных медианосителей развивалась так стремительно, что, казалось бы, бумаге подписан окончательный приговор. Но это ощущение оказалось ошибочным. Бумага, как выяснилось, в качестве носителя информации может быть надежнее и долговечнее лазерных дисков и устройств флеш-памяти. А в иных случаях даже удобнее. С недавних пор на базе 2D-штрихкодов разрабатываются так называемые звуковые этикетки. Это напечатанные типографским способом полоски, усеянные мелкими точками. Достаточно поднести к этикетке камеру смартфона, и она зазвучит. Конечно, это не будет звук аудиофильского качества, но полезных применений звуковым этикеткам найдется немало. Например, для людей с ослабленным зрением гораздо удобнее получить важную информацию о товаре в виде речи, а не текста, набранного микроскопическим шрифтом. Звучащие маркировки обогащают медиасреду и могут быть интересным дополнением к дизайну упаковки, плаката, газеты или журнала. И главное, в отличие от QR-кода, для считывания звуковых этикеток не требуется подключение к сети — достаточно скачать соответствующее приложение на смартфон или планшет, и мобильное устройство сгенерирует звук самостоятельно. В общем, идея звукозаписи на бумаге не умерла — она лишь трансформировалась в соответствии с технологиями цифровой эры.