Вот ведь как в жизни бывает…

Не молоденький, в возрасте, но спина прямая, волосы соль с перцем, левая бровь с изломом, над губой родинка.
Подошёл, представился, про здоровье спросил, сказал, девушки, хорошо выглядите.
Через пару дней старушка Павленко сделала маникюр и покрасила волосы, а старушка Зозуля распатронила смертный набор, подумав, да какая разница, в чём я там лежать буду, и вышла на лавочку во французской блузке нежного фиалкового цвета.
Новый сосед с утра на пробежку, вечером на велосипеде, шутил, давайте, девушки, со мной, вместе веселее.
Какой интересный мужчина, говорила старушка Павленко старушке Зозуле, какой воспитанный, почти как мой Владик.
С каждым годом покойный Павленко-муж обрастал всё новыми достоинствами, постепенно и неуклонно приближаясь к идеалу. Старушка Зозуля на память не жаловалась, но помалкивала.

Сосед и сумку из магазина всегда помогал донести, и розетку Зозуле починил, и Павленкину кошку к ветеринару на своей машине возил, а как зима пришла, Лизке-шалаве помогал снег чистить.
Наглая какая, возмущалась старушка Павленко, ни стыда, ни совести, нашла бесплатную рабочую силу, пользуется тем, что человек хороший, отзывчивый!

В феврале сосед с утра вышел с лыжами, постоял на крыльце, присел на ступеньки да там и остался.
Скорая только руками развела.
Приехали дочки с зятьями, внуками.
У старшей та же удивлённая левая бровь, у младшей родинка – и всё сходство, видно, в мать пошли.
Сказали, кто захочет проститься, будет подан автобус, сперва отпевание, потом на кладбище, после кладбища помянуть в кафе.
Лизка тоже щемилась, но Павленко этого потерпеть не могла, отчитала, таким только дай повод примазаться, что свадьба, что поминки, лишь бы им на халяву выпить-закусить, бесстыжим.

Через полгода квартиру продали тихой семейной паре.
Лизка куда-то пропала, её место заняла грузная крикливая тётка, тот ещё работничек, хуже Лизки.

Время неспешно перевалило через Новый год, плыло неторопливо из зимы в весну, из весны в лето.
Старушка Зозуля затеяла генеральную уборку, нашла в комоде забытую коробку с бусами, брошками, всё дешёвое, никому не нужно, внучки такое носить не будут.
Сидела, перебирала, наткнулась на янтарный кулон с завязшим в смоле доисторическим комаром, тёплый на ощупь.
Комар прям как живой.
Смотрела и думала, вот и она сама как живая, застыла почти недвижно, со стороны глянешь – жизнь, а присмотришься – ну какая жизнь, так, имитация.

Видела? спросила старушка Павленко, Лизку видела? явилась-не запылилась, с дитём, нагуляла, небось, сама не знает, где и от кого, прошмандовка, а кто б сомневался, что так оно и будет! на рынке тебе надо чего? говори, за мной сын заедет, отвезёт, ничего не надо? ну как знаешь.

Лизка поставила коляску под липой, бегала к ней поминутно.
Вроде ж в декрете три года сидят.
Значит, деньги нужны.
Зозуля подошла, тёмненький мальчик заулыбался ей и протянул погрызенного пластмассового кота, сказал, на!
Не жадный.
Левая бровь изломана, родинка над губой.
Оглянулась, Лизка застыла со своей метлой, как натянутая струна.
Зозуля сказала, Лиза, ты иди себе, работай, я за дитём посмотрю, не бойся, не обижу, иди, Лиза.
Ещё раз глянула на мальчика, на Лизку и сказала, как на тебя похож, одно лицо.