В 1995 году писатель Борис Стругацкий написал статью о признаках фашизма
Чума в нашем доме. Лечить ее мы не умеем. Более того, мы сплошь да рядом не умеем даже поставить правильный диагноз. И тот, кто уже заразился, зачастую не замечает, что он болен и заразен.
КУЛЬТ ТРАДИЦИИ
Хотя традиционализм сам по себе – явление древнее и вполне может существовать без всякого фашизма, все известные фашистские движения опирались на идеи традиционалистов, которые искали смысл в наследии прошлого: в древних символах, народных ритуалах, легендах и мифологии. Как пример можно вспомнить систематическое использование нацистами языческих символов, включая свастику, ритуалов и символики Священной римской империи. Восхваление мудрости и традиций предков до уровня народного культа закрепляет традиционные взгляды, порядки и устои как неоспоримо праведные. Соответственно, любое развитие знаний и убеждений, любая эволюция менталитета и системы ценностей a priori рассматриваются как ошибочные и вредные явления. Для традиционалистов правда уже давно обозначена, и любое отклонение от неё может быть только в сторону неправды и зла.
ОТРИЦАНИЕ СОВРЕМЕННОСТИ
Традиционалисты враждебно воспринимают новые технологии и веяния, видя в них вызов традиционным духовным ценностям. И хотя и итальянские фашисты, и немецкие нацисты, гордились своими индустриальными достижениями, вся их идеология строилась на отрицании современного мира как плода западной капиталистической плутократии и нравственного разложения эпохи возрождения, противопоставившей традиционным ценностям такую мерзкую вещь, как здравый смысл.
ДЕЙСТВИЕ РАДИ ДЕЙСТВИЯ
Фашисты 1930-х с презрением относились к интеллектуалам, ибо интеллектуальное мышление ставит под вопрос «зачем» и «почему» любое действие. Фашисты упорно не хотят находить обоснования своим действиям, ибо видят прелесть в самом действии, даже если ему нет рационального объяснения. Марши, погромы, смены символики, чёрные рубашки, гитлеровские приветствия, помпезные сооружения без практического применения – всё это сложно обосновать рационально в ответе на вопрос «зачем?», постановкой которого интеллигенция всегда вызывала к себе лютую ненависть фашистов, за что обвинялась последними в предательстве традиционных ценностей.
НЕСОГЛАСИЕ = ПРЕДАТЕЛЬСТВО
Фашизм не допускает плюрализма мнений. Поскольку правда у традиционалистов – одна, все, кто пытается поставить её под вопрос, – враги и предатели.
КСЕНОФОБИЯ
Этот древний звериный инстинкт – неприязнь ко всему чужеродному, иностранному, непонятному, непривычному, ненормальному – является благодатной почвой для зарождения фашизма. Это важнейший признак фашистской идеологии – деление людей на «наших и не наших».
РАЗДРАЖЁННОСТЬ МАСС
Неслучайно фашистские движения всегда набирали особую популярность во время переживания широкими слоями общества трудных времён, катаклизмов, экономической стагнации, национального унижения (как, например, в Германии после поражения в Первой мировой). Обида и злоба среди широких масс делает их восприимчивыми к агрессивным призывам. Раздражённый человек менее склонен мыслить рационально. Ему хочется выплеснуть свою агрессию.
СПЕКУЛЯЦИЯ ПАТРИОТИЗМА
В обществе, страдающем от комплекса неполноценности, фашизм представляется своего рода лекарством, ибо он делает основным поводом для гордости то, что свойственно почти всем – родиться в этой стране. Идея патриотизма эффективно работает только при наличии внешних врагов, без которых патриотизм теряет всяческий смысл.
Люди должны чувствовать, что они находятся во вражеском кольце.
ОБРАЗ ВРАГА
Враг должен выглядеть одновременно сильным и слабым. Он может быть более богатым, развитым, хорошо вооружённым, но при этом глуповатым и трусливым. Таким образом, в сам образ врага изначально закладывается вдохновляющий патриотов сценарий, когда более слабый, но более хитрый и смелый в итоге обязательно победит. Поверив в этот образ, люди будут не понимать серьёзность угрозы, ибо они верят в неизбежную победу.
КУЛЬТ ВОЙНЫ
Пацифизм равносилен братанию с врагом. Сражение – это смысл жизни. Мирный фашизм – немыслим. Милитаризм наблюдался во всех сферах жизни фашистских режимов – проходили праздничные военные парады, строились памятники солдатам-героям, процветала военная промышленность, детей с ранних лет готовили к войне.
КУЛЬТ СИЛЫ И ВЛАСТИ
Идея народного элитизма – принадлежности к самому великому народу в мире – сама по себе подразумевает превосходство одних над другими, лучших над худшими, сильных над слабыми. Если наш народ – самый сильный, героический, духовно-праведный, значит, есть народы, которые в этом отношении, наоборот, – самые слабые, жалкие, гадкие. При таком подходе один народ должен вызывать восхищение, а другой, соответственно, презрение. Если общество допускает такую логику, то и внутри самого общества также формируется элитарная иерархия, культивирующая силу и презирающая слабость. Вышестоящих возносят до небес, прославляют силу и храбрость вождей, при этом вытирая ноги о нижестоящих.
КУЛЬТ ГЕРОИЗМА И СМЕРТИ
В фашистском обществе героизм – это норма. Каждый человек должен быть героем, совершать подвиги и, если придётся, отдать жизнь за родину. Причём, именно героическая смерть является основным вдохновляющим образом, который фашистские идеологи транслируют своим последователям, восхваляя павших героев и распространяя рассказы об их смертельных подвигах. Эта тема очень популярна в текстах современных песен жанра «Белой силы».
КУЛЬТ МУЖЕСТВЕННОСТИ
У фашизма – мужское лицо. И не только лицо. Фашизм – это жёсткая, агрессивная идеология с лицом брутального мачо, альфа-самца. Именно такой образ фашисты обычно придают своим вождям и героям. Джентльмены в него не вписываются , они как проявление женственности презираются. Этот образ имеет высокую силу притяжения , ибо опирается на базовые звериные инстинкты размножения и стайного поведения.
ВЫБОРОЧНЫЙ ПОПУЛИЗМ
С одной стороны, фашизм – в корне популистская идеология, мобилизующая большинство с помощью простых ответов на волнующие всех проблемы (предварительно создав эти проблемы для населения). Раздражают мигранты? Выгнать мигрантов! Раздражают геи ? Запретить геев? Надоели коррупционеры ?Начать борьбу с коррупционерами (или сделать вид борьбы) .
При этом фашисты всегда оправдывают свои действия «волей народа». Понятно, что у целого народа не может быть одной общей воли. Может быть в лучшем случае воля большинства. И поскольку с другой стороны фашисты не намерены считаться с мнением большинства в вопросах, которые не вписываются в фашистскую парадигму, они берут на себя роль «голоса народа».
Человек должен верить, что за действиями фашистской власти всегда стоит воля народа, и если он сам сомневается, значит, он один такой. Взяв на себя роль голоса народа, фашисты стараются дискредитировать любых противников как предателей и антинародных наёмников внешних врагов.
Именно с помощью такой риторики фашистам удаётся убедить массы в том, что демократические институты, парламент, не в состоянии выполнять волю народа, и поэтому основную власть нужно доверить «голосу народа». Примерно так это происходило в Германии и Италии, когда с согласия широких масс парламентскую демократию заменил фашизм.
ПОДМЕНА ПОНЯТИЙ
Фашизм может вернуться под видом борьбы с фашизмом. «Фашисты будущего будут называть себя антифашистами», – говорил Уинстон Черчилль.
коренной фашизм до сих пор живёт среди нас и он может возрождаться под самым невинным обликом. Таким обликом может стать даже облик борцов с фашизмом. Поскольку слово «фашист» уже давно стало нарицательным, современные фашисты уж точно не будут применять это понятие к себе. Зато они могут в лучших традициях новояза и подмены понятий налепить клеймо «фашиста» на своих врагов. А чтобы стать врагом фашисту, достаточно, как мы уже знаем, просто быть несогласным с его политикой, которую сам фашист вполне может увенчать «антифашистской». Ведь противоречивость и иррациональность – естественные черты фашизма.
Источник:
178 комментариев
7 лет назад
Удалить комментарий?
Удалить Отмена7 лет назад
В 1950 году ученые Т. Адорно, Н. Санфорд, Э. Френ кель-Брунсвик и Д. Левинсон провели серию исследований, призванных установить портрет личности, склонной к авторитарному синдрому. Мы до сих пор не знаем, почему такое большое количество людей склонно к этому синдрому - по мнению исследователей, каждый третий человек открыто к нему расположен (если же люди жили и, главное, воспитывались в авторитарной среде, то "авторитарщиков" в обществе будет 60 70%). Для этого синдрома характерно небрежное отношение к правам личности, низкая критичность к общепринятым стереотипам, высокая лояльность к существующей власти, уверенность, что общество имеет право жестко контролировать человеческую жизнь, страх перед другими народами и странами, примитивный патриотизм ("мы самые лучшие, и это не обсуждается") и сознание собственного превосходства над немалой частью человечества. Страх перед свободой других пугает авторитарщика больше, чем его собственная несвобода. Часть исследователей полагает: этот синдром важен для того, чтобы люди, существа социальные, могли слаженно функционировать, но даже в самом авторитарном обществе каждый третий ребенок рождается с установкой "не идти за большинством и не быть как все", и это гарантия того, что такое общество все же будет способно к развитию и переосмыслению своих задач. Часть же ученых копает еще глубже и считает, что причина всего происходящего в том, что человек вообще склонен мыслить стереотипами.
Наш мозг можно представить себе в виде игрушечной железной дороги, по которой ездят длиннющие поезда с вагончиками, наполненными чужими мыслями. Лишь ничтожная часть груза является плодом наших собственных умственных усилий. И это прекрасно: чего бы мы добились, если бы каждый вынужден был самостоятельно, с нуля, познавать правила, по которым существует окружающий мир? Мы охотно передоверяем другим людям думать за нас, а сами получаем уже готовые таблицы Менделеева, правила дорожного движения и советы пить от живота крахмал с йодом. Конечно, важно, чтобы сведения эти доставляло нам внушающее доверия лицо, но мы готовы также подбирать с первых подвернувшихся помоек совершенно случайные тезисы и верить им беспрекословно при двух условиях: а) мы не слышали другого мнения на эту тему; б) мы сами об этом вообще никогда всерьез не задумывались.
В Кельнском университете лет десять назад поставили любопытный эксперимент: группа студентов в течение нескольких недель в разговорах с однокашниками упоминала несуществующего писателя Марбельдина, замечая, что все, что тот пишет, - чистый сюр и вообще дикая бредятина. После этого было проведено общее тестирование студентов, и один из вопросов звучал так: "Назовите современных писателей, произведения которых вы читали, и кратко укажите свое отношение к их творчеству". Естественно, Марбельдин оказался весьма читаемым автором. Правда, большинство опрошенных невысоко оценили качество его "сюрных, слабых книг". Если так отменно выступили студенты, народ более-менее размышляющий, то нетрудно догадаться, какие бездны доверчивости раскрываются, если речь идет о простом человеке, который вообще не склонен ломать голову по пустякам, так как у него куры не доены, фиги не стрижены, ребенок болеет и ипотека не выплачена. Поэтому так легко приходила в общество религия как удобная система готовых стереотипов для всех желающих, если находился подходящий пророк, готовый убедительно и просто говорить о вещах сложных и туманных. Тут нужно было только поверить, что этот посланец облечен доверием высших сил, после чего поверить в дюжину невозможностей до завтрака было уже плевым делом. Но очень долго такие системы стереотипов, распространявшиеся почти на все общество, не могли полностью раскрыть свой потенциал. Мешали низкая скорость и сомнительная чистота передаваемой информации. Да, указы читались на площадях, да, обученные проповедники расходились по приходам унифицировать мозги своей паствы, но любые поправки в эти стереотипы вносились в умы очень медленно, а учителя и проповедники еще и искажали их своими собственными взглядами и рассуждениями. Так что создать общество, вибрирующее в унисон; общество, мгновенно реагирующее на сигналы с верхушки; общество, которое было бы по-настоящему монолитным, нет, до 1895 года об этом нельзя было и подумать. А после 1895-го стало можно.
Господа Маркони и Попов никогда не упоминаются в числе виновников возникновения фашизма, а зря. Именно радио стало тем страшным ящиком Пандоры, из которого на головы несчастных жителей XX века вырвались все положенные им беды. Газеты, кино и в дальнейшем телевидение тоже нельзя сбрасывать со счетов, но именно радиоточки, вещавшие со всех углов единообразные тексты, привели к тому, что карта мира прошлого века превратилась в хоровод тоталитарных государств и мы до сих пор еще расхлебываем последствия этого. Италия и Германия, Хорватия и Португалия, Бразилия и Япония, Испания и Венг рия, равно как и многие другие страны, стали носителями фашистской идеологии, хотя часто слово "фашизм" ни разу не встречалось в их официальных документах.
Радио, которое за секунды доносит до любого гражданина распоряжения вождя и которое так легко целиком контролировать власти - это еще полбеды. Хуже всего, что через радио власти получили возможность напрямую общаться с теми, до кого не добиралось ранее печатное слово, с теми, кто не брал в руки ни книг, ни газет, кто вообще не обладал самостоятельным мнением по большинству вопросов. Впервые власть заговорила с быдлом, с низами общества - самой многочисленной и самой доверчивой его частью. Заговорила простым и понятным языком.
И все-таки почему фашизм стал такой страшной угрозой именно в XX веке и почему так много стран выбрало себе эту идеологию? Кто мог ждать такого от итальянцев с их древними традициями демократии, от германцев с их преклонением перед разумом? Почему усташи, восставшие хорваты, создали государство, в котором проводились соревнования "сербосеков" - так называли крепящийся к перчатке нож, с помощью которого удобно было перерезать горло людям (чемпионом стал умелец, за восемь часов вскрывший полторы тысячи сербских глоток; правда, ему помогала бригада, подтаскивавшая жертв и отволакивавшая трупы). Почему век торжества науки оказался также и веком торжества концлагерей?
Беда в том, что фашизм ниоткуда не "брался": он был, увы, совершенно естественным устройством сознания среднего человека на протяжении многих веков. Национализм, скажем, был распространен повсюду. Когда-то именно национальное самосознание позволило развиться и возникнуть государствам Европы, и никто не видел в этом особой опасности. Сегрегация была общим местом даже в самых демократических обществах: в 1930-х годах даже богатый и образованный человек с примесью "цветной" крови не смел переступить порог оте ля для белых ни в Малайзии, ни в Индии, ни в Южной Африке, ни во многих штатах США. Пат риотизм считался безусловной доблестью, равно как и готовность живот положить за царя и отечество. Войну не полагали таким уж страшным злом, она воспринималась как нечто естественное и часто полезное. Если порыться в классике, мы найдем у самых просвещенных умов прошлого весь комплекс фашистских представлений, появившийся за многие сотни лет до того, как Бенито Муссолини привел к власти партию с таким названием. Пожалуй, застрахованы от этой напасти (и то не конца), были лишь США, в которых отцы-основатели достаточно потрудились для того, чтобы их потомки не слишком экспериментировали с государственным устройством. Но именно в XX веке наука вложила человечеству в руки инструменты, с помощью которых стали возможны и создание фашистских режимов, и все вытекающие оттуда кровавые последствия. Это прежде всего быстрые СМИ, средства связи и военная техника. Никогда еще государство не становилось таким могущественным, и никогда еще оно не было столь опасным для своих и чужих граждан.
Неэффективность фашизма оказалась доказана просто и быстро: он проиграл войну. Агрессивное, но не гибкое; умеющее быстро мобилизоваться, но неспособное к полноценному техническому прогрессу; вызывающее ненависть у захваченных народов, но не умеющее жить в состоянии мира - фашистское общество показало свою полную политическую, экономическую и военную несостоятельность. Экономика не любит такого масштабного администрирования, наука задыхается без питательного бульона свободной мысли и не ограниченной информации, а человеческое сознание начинает буксовать от постоянной лжи вокруг.
Тем не менее человечество не было бы человечеством, если б не его привычка совершать многократные круговые пробежки по граблям. До сих пор остались общества, бесспорно, фашистские - например, Северная Корея являет миру этот нежнейшей прелести чистейший образец. Мусульманский мир, проспавший в XX веке все, что только можно проспать, начинает заигрывать с этой идеологией, подменяя в ней, правда, национальную исключительность на религиозную. А кое-где раздаются отдельные голоса, клевещущие, что и на территории современной России можно наблюдать некоторые из десяти клинических признаков фашизма, что, дескать, неудивительно, если учесть, как долго ее граждане жили при авторитарном режиме. Но это вряд ли. Интернет не позволит. Времена, когда власть могла следить за тем, чтобы в мозги граждан насаждались исключительно правильные стереотипы, прошли, сегодня любой блогер и "вконтакт ник" разводит собственные стереотипы в промышленных количествах. Кривые, косые, блохастые, но свои.
Но окончательно свободно вздохнуть можно будет, конечно, лишь тогда, когда в России количество персональных компьютеров превысит количество телевизоров. Тогда на том, что у нашего общества хоть когда-нибудь будет единое мнение хоть о чем-нибудь, можно будет поставить радостный жирный крест.
Сегодня мировой наукой выделено десять признаков, совокупность которых непременно является фашизмом, хотя то или иное фашистское государство может и не иметь некоторые из них.
1. Антилиберализм, распространяющийся на все сферы жизни - от частной до интеллектуальной и коммерческой. Запрещено (или вызывает подозрение) все, что не разрешено. Инакомыслие приравнивается к преступлению.
2. Традиционализм. По крайней мере, декларируемый. Новшества в науке, в быту, в политике, в культуре автоматически объявляются злом, а если возникает необходимость допустить их в обиход, им подыскивают подходящих предков в истории, которая по такому поводу кроится и перешивается, как латаное пальтишко.
3. Национализм. Самая многочисленная нация объявляется высшей (таких наций может быть и несколько), остальные делятся на две категории: "подчиненные" и "опасные". О подчиненных можно даже заботиться как о неразумных детях, над ними можно посмеиваться, но в целом к ним стоит относиться снисходительно. Они оцениваются представителями "высшей" нации как глуповатые, безответственные, наивные и добродушные существа, нуждающиеся в управлении. Нации "опасные", напротив, используются как пугало, при этом больше ненависти и страха вызывают не "враги по периметру", а "внутренние предатели".
4. Антикоммунизм. Большинство историков склонны полагать, правда, что это историческая, а не причинно-следственная взаимосвязь и если бы конкурирующей с фашизмом тоталитарной идеологией была другая, то место антикоммунизма заняла бы она. Ведь к социализму - ближайшей к коммунизму и принятой многими фашистскими режимами системе - никаких претензий не было, а в качестве "коммунистов" фашисты преследовали людей самых разных взглядов - например католиков и нудистов.
5. Этатизм. Термин произошел от французского "еtat" - "государство" и признает абсолютное первенство интересов государства над любыми правами и свободами человека.
6. Корпоративизм - разделение общества на социальные группы с разными правами и обязанностями, при этом не всегда прописанными формально. Что по умолчанию позволено партийному чиновнику, не позволено работяге у станка, и наоборот. Общество де-факто делится на привилегированную элиту и остальных, при этом все добровольно-принудительно распихиваются по ячейкам, организациям, сообществам и союзам, которые контролируют жизнь своих членов.
7. Популизм. Официально власть, конечно, служит во имя народа, денно и нощно печется о благе народа и является его, народа, голосом.
8. Милитаризм. Для консолидации общества нужны враги. Для подъема национального самосознания нужны войны или хотя бы подготовка к этим войнам. Массовые обязательные призывы на военную службу, гонка вооружений, военно-пат риотическое воспитание молодежи и собственно боевые действия, пусть и неглобальные, - характерные признаки фашизма. Недаром в Советском Союзе на агитационных антифашистских плакатах прямо так и писали: "Фашизм - это война".
9. Вождизм. Само слово "фашизм" происходит от латинского слова "fascio" "связка, пучок". Все люди, в едином порыве сжавшись в единый кулак, управляются единой идеей, рожденной в голове единственного и неповторимого вождя (фюрера). Все остальные могут ошибаться, фюрер - никогда. Почему люди с авторитарным синдромом так легко впадают в любовный экстаз по отношению к типам, сумевшим оседлать вертикаль власти и показать оттуда всем большие зубы, - это вопрос к психоаналитикам. Мы же отметим, что лишь в исключительных случаях фашистские идеологии не приводили к созданию такого извращенного земного воплощения Бога-Отца.
10. Идеология, рассчитанная на самые примитивные умы. Никаких сложных доктрин, неоднозначных определений, никаких "видите ли, чтобы понять эту проблему, требуется изучить ее с разных сторон". Сомнение и желание во всем разобраться самому - худшее чувство, которое может быть при скармливании очередного стереотипа массам.
Удалить комментарий?
Удалить Отмена