Как так то?

Хармс. Не Зощенко.
http://haharms.ru/rasskaz03.htmlhttp://haharms.ru/rasskaz03.html

Мама, папа и прислуга по названию Наташа сидели за столом и пили.
Папа был несомненно забулдыга. Даже мама смотрела на него свысока. Но это не мешало папе быть очень хорошим человеком. Он очень добродушно смеялся и качался на стуле. Горничная Наташа, в наколке и переднике, все время невозможно смеялась. Папа веселил всех своей бородой, но горничная Наташа конфузливо опускала глаза, изображая, что она стесняется.
Мама, высокая женщина с большой прической, говорила лошадиным голосом. Мамин голос трубил в столовой, отзываясь на дворе и в других комнатах.
Выпив по первой рюмочке, все на секунду замолчали и поели колбасу. Немного погодя все опять заговорили.
Вдруг, совершенно неожиданно, в дверь кто-то постучал. Ни папа, ни мама, ни горничная Наташа не могли догадаться, кто это стучит в дверь.
- Как это странно, - сказал папа, - Кто бы мог там стучать в дверь?
Мама сделала соболезнующее лицо и не в очередь налила себе вторую рюмочку, выпила и сказала:
- Странно.
Папа ничего не сказал плохого, но налил себе тоже рюмочку, выпил и встал из-за стола.
Ростом папа был не высок. Не в пример маме. Мама была высокой полной женщиной с лошадиным голосом,а папа был просто ее супруг. В добавление ко всему прочему, папа был веснушчат.
Он одним шагом подошел к двери и спросил:
- Кто там?
- Я, - сказал голос за дверью. Тут же открылась дверь и вошла горничная Наташа, вся смущенная и розовая. Как цветок.
Папа сел.
Мама выпила еще.
Горничная Наташа и другая, как цветок, зарделись от стыда. Папа посмотрел на них и ничего плохого не сказал, а только выпил так же как и мама.
Чтобы заглушить непонятное жжение во рту, папа вскрыл банку консервов с раковым паштетом. Все были очень рады и ели до утра.
Но мама молчала, сидя на своем месте. Это было очень неприятно.
Когда папа собирался что-то спеть, стукнуло окно. Мама вскочила с испуга и закричала, что она ясно видит, как с улицы в окно кто-то заглянул. Другие уверяли маму, что это невозможно,т.к. квартира в третьем этаже, и никто с улицы в окно посмотреть не может - для этого нужно быть великаном или голиафом. Но маме взбрела в голову крепкая мысль. Ничто на свете не могло ее убедить что в окно никто не смотрел.
Чтоб успокоить маму, ей налили еще одну рюмочку. Мама выпила рюмочку. Папа тоже налил себе и выпил.
Наташа и горничная как цветок сидели, потупив глаза от конфуза.
- Не могу быть в хорошем настроении, когда на нас смотрят с улицы через окно, - кричала мама.
Папа был в отчаянии, не зная, как успокоить маму. Он сбегал даже на двор, пытаясь заглянуть оттуда хотя бы в окно второго этажа. Конечно, он не смог дотянуться. Но маму это нисколько не убедило. Мама даже не видела, как папа не мог дотянуться до окна всего лишь второго этажа.
Окончательно расстроенный всем этим, папа вихрем влетел в столовую и залпом выпил две рюмочки, налив рюмочку и маме. Мама выпила рюмочку, но сказала, что пьет только в знак того, что убеждена, что в окно кто-то посмотрел.
Папа даже руками развел.
- Вот, - сказал он маме и, подойдя к окну, растворил настежь обе рамы.
В окно попытался влезть какой-то человек в грязном воротничке и с ножом в руках. Увидя его, папа захлопнул рамы и сказал:
- Никого там нет.
Однако человек в грязном воротничке стоял за окном и смотрел в комнату и даже открыл окно и вошел.
Мама было страшно взволнована. Она грохнулась в истерику, но, выпив немного предложенного ей папой и закусив грибком, успокоилась.
Вскоре и папа пришел в себя. Все опять сели к столу и продолжали пить.
Папа достал газету и долго вертел ее в руках, ища, где верх и где низ. Но сколько он не искал, так и не нашел, а потому отложил газету в сторону и выпил рюмочку.
- Хорошо, - сказал папа, - но не хватает огурцов.
Мама неприлично заржала, от чего горничные сильно сконфузились и принялись рассматривать узор на скатерти.
Папа выпил еще и вдруг, схватив маму, посадил ее на буфет.
У мамы взбилась седая пышная прическа, на лице проступили красные пятна, и, в общем, рожа была возбужденная.
Папа подтянул свои штаны и начал тост.
Но тут открылся в полу люк, и оттуда вылез монах.
Горничные так переконфузились, что одну начало рвать. Наташа держала свою подругу за лоб, стараясь скрыть безобразие.
Монах, который вылез из-под пола, прицелился кулаком в папино ухо, да как треснет!
Папа так и шлепнулся на стул, не окончив тоста. Тогда монах подошел к маме и ударил ее как-то снизу, - не то рукой, не то ногой.
Мама принялась кричать и звать на помощь.
А монах схватил за шиворот обеих горничных и, помотав ими по воздуху, отпустил. Потом, никем не замеченный, монах скрылся опять под пол и закрыл за собой люк.
Очень долго ни мама, ни папа, ни горничная Наташа не могли прийти в себя. Но потом, отдышавшись и приведя себя в порядок, они все выпили по рюмочке и сели за стол закусить шинкованной капусткой.
Выпив еще по рюмочке, все посидели, мирно беседуя.
Вдруг папа побагровел и принялся кричать:
- Что! Что! - кричал папа. - Вы считаете меня за мелочного человека! Вы смотрите на меня, как на неудачника! Я вам не приживальщик! Сами вы негодяи!
Мама и горничная Наташа выбежали из столовой и заперлись на ключ.
- Пошел, забулдыга! Пошел, чертово копыто! - шептала мама в ужасе окончательно сконфуженной Наташе.
А папа сидел в столовой до утра и орал, пока не взял папку с делами, одел белую фуражку и скромно пошел на службу.

31 мая 1929 года.

Правдо не Зощенко!И всё таки,это зощенко!

А так на Зощенко похож!

В одно время жили, не удивительно.