28 декабря 1925 года повесился в гостинице «Англетер» Сергей Есенин

Самым знаменитым откликом на его смерть стало стихотворение Маяковского «Сергею Есенину». Да, оно декларативно, но так, в данном случае, надо было. Маяковский решал общественную задачу, разъясняя очевидное: «В этой жизни умирать не трудно, сделать жизнь значительно трудней».

Ведь в среде неуравновешенных смерть Есенина выглядела ужасть как романтично. Всколыхнулся вал подражаний. Под последние строчки Сергея: «В этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей» стрелялись – вешались – травились – закалывались. Всех превзошла подруга Есенина Галя Бениславская, самоубившись непосредственно на могиле поэта.

Маяковский противопоставил есенинским стихам свои, ничуть память Есенина не оскорбив.

ИОСИФ УТКИН

.

Сравните, например, его классическое «Сергею Есенину» с ныне маловедомым стишком Иосифа Уткина, который подпёр немудреные размышля авторитетным эпиграфом из Горького: «...У людей, которым не по душе кипенье и цветенье отчизны, которые сами себя признают негодными для того, чтобы жить и работать, нельзя отнимать права умереть...».

Моралите Уткина таково:

…Нам всем дана отчизна

И право жить и петь,

И кроме права жизни –

И право умереть.

...

Есть ужас бездорожья,

И в нем - конец коню!

И я тебя, Сережа,

Ни капли не виню. (и на том спасибо, - прим. авт.)

Бунтующий и шалый,

Ты выкипел до дна.

Кому нужны бокалы,

Бокалы без вина?..

Кипит, цветет отчизна,

Но ты не можешь петь!

А кроме права жизни,

Есть право умереть.

Вот именно на таком контрасте и следует оценивать шедевр Маяковского.

Владимир Владимирович удержался еще от одного мотива слишком для надгробных посвящений Есенину характерного. А именно: «Есенин и мое место в поэзии».

Лидер пролетарских поэтов Михаил Герасимов в стихотворении «О чем тоскуешь, ветер мудрый…» выдал офигительно двусмысленное в своей безграмотности четверостишие:

Своею солнечной головкой
Бросал нас в творческую дрожь.
Вдруг с неба снежные верёвки
Мне шею захлестнули тож.

Ладно, оставим «солнечную головку», вдоволь посмеявшись. А насчет шеи, захлестнутой тож, удивимся: «Ты-то тут при чем?».

Ну как же… мы же тоже… энто… в рифму… творчески дрожим…

ГОРОДЕЦКИЙ И ЕСЕНИН

.

Что Герасимов, если люди, знавшие Есенина близко, и, следовательно, долженствующие понимать его масштаб и те сорвались на писк лилипута перед Гулливером: «И я! И я!».

Сергей Городецкий (ПОЧЕМУ ЕСЕНИН ЧУТЬ НЕ ПОБИЛ ГОРОДЕЦКОГО), в некотором роде давший Есенину старт, разродился стихотворением «Могила поэтов», где обращался к городу Питеру, аттестуя его кладбищем пятерых поэтов. Первым по хронологии Городецкого Питер убил Пушкина, пятым - Есенина. Не очень длинный, но все равно поэтически затянутый перечень заканчивается размышлением:

Довольно. В каменные ночи,
Мы новой жертвы не дадим,
Мы победим тебя. А, впрочем,
Не мне ли быть твоим шестым?

То есть, иерархия строится так, что начиная с Пушкина не хило закончить Городецким. Городецкий, ввернув молодцеватое «впрочем», не против. Не Есениным же, в самом деле, заканчивать.

КАЗИН И ЕСЕНИН

.

А основной посыл Василия Казина (СЫН ВОДОПРОВОДЧИКА), с которым Есенин часто выступал, поскольку тандем «Крестьянский сын энд Сын водопроводчика» был эстрадно эффектен, таков:

Эх, Сергей, ты сам решил до срока

Завершить земных волнений круг...

Знал ли ты, что станет одинока

Песнь моя, мой приумолкший друг!

Песнь Казина, помилуй Бог, которого ныне читают только специалисты (как и Городецкого, впрочем). Говорю же, за пеной дней масштаба не чувствовали. И стыда. И что смешно будет.

Петр Орешин пошел дальше Казина и Городецкого. Тоже крестьянин он прямо заявил стихотворением «На караул»: «Ребяты, а теперь вместо Есенина у вас буду я!». Впрочем, абсолютно вся крестьянская пишущая братия относилась к Есенину ревниво, считая его славу незаслуженной. Орешин, Клюев, Клычков расходились только в вопросе: «Чье именно место Есенин занимает?». Каждый считал, что его.

Орешинский «На караул» приведу полностью. Из такой песни - нямки слово выкинуть жалко.

Сладкопевец мудрый

Утонул в снегу.

Золотые кудри

Песней сберегу.

Аржаное знамя

По снегам равнин

Вольными руками

Понесу один.

Свистом молодецким,

Перезвоном крыл

Стороне советской

Подогрею пыл.

Хорошо ли, худо ли.

В славе наша рать.

Мне ли надо удаль

Где-то занимать?

Сон хороший снился

Во сыром бору.

Соколом родился,

Соловьем умру!

Край берез и воли!

Позабыв разгул,

Я сегодня в поле

Стал на караул.

Это не измена

И не дикий пляс,

Это только смена

На короткий час!

Закончить хочется отрывком удивительного стихотворения пролетарского поэта Василия Князева. Тот нашел, чем похвастаться: в ночь с 28 на 29 декабря Васе посчастливилось сторожить тело Есенина в морге.

Процитирую готичный отрывок:

За окном — пустынный белый двор;
Дальше — город в полумраке синем…
Я да трупы — больше никого —
На почетном карауле стынем…
…

Вон Беляев… кровью залит весь…
Мальчик, смерть нашедший под трамваем.
Вон еще… Но всех не перечесть;
Все мы труп бесценный охраняем…


Где-то в 1960-ых масштаб вошедшего в школьную программу Есенина стал зримым. Стихотворения современников его славы принялись отличаться элегической беззубостью. Восторжествовал мотив: «А ты все равно жив!»

Но даже это обстоятельство не смогло сделать из Сергея Есенина манекен…