Двое россиян планировали поджечь подстанцию по указке админа тг-канала Невзорова

Hi gay

Плывет плывёт в ночи чернильной
Месяц ясный да край щербатый
Ползёт ползёт субъект субтильный
Костюм приличный, взгляд вороватый.

Среди кирпичного квартала магазинчик
Ночной фонарь негасимо светит жёлтым
Витрину нагло проломил утащил винчик
Иудей пархатый дабы угостить когорту

Как и фонарик он нелюдимый, местечковый
На розу пожухлую похожий, беспонтовый
Готов продать и головы своих любимых,
Кидает бисер в ноги прохожих, гоев синих.

Плывут в тоске необъяснимой все люди мира
В толпе пчелиный хор сомнамбул, пьяниц, крокодилов
В ночной столице фотоснимок
печально сделал еврей засранец,
Он выезжает на Ордынку где
мертвецы Иуды стоят в обнимку
Да наводят глянец.

Плывет в тоске необъяснимой жыд печальный по столице,
Стоит у лавки керосинной
Полицай картинный круглолицый,
Спешит по улице невзрачной
Пострел и старый и младой.
Полночный поезд новобрачный
Качает пары унося покой.

Плывет во мгле замоскворецкой носатый,
Пловец в несчастие случайный, полосатый
Блуждает выговор еврейский
на лестнице кривой ужасно,
И от любви до ненависти
Пролетаю бурной пляской.

А где-то в далёких Мальдивах
Плывет красотка записная,
Своей тоски не объясняя;
Заплывая в пасть акулы криво.

Плывет в глазах холодный вечер,
Дрожат снежинки на ресницах
Морозный ветер, промозглый ветер
Обтянет красные ладони у тупицы.

И льётся мед огней вечерних,
И пахнет сладкою мацой;
Ночной пирог несет сочельник
Алый жутко кровью младой.

Новый Год чернотой кролика блещет
Иудеи волной средь моря городского
От чипов Илона население трепещет
В предвестие удара мощно-цифрового.

И плывет в тоске необъяснимой наш Ваня
Возрождаясь будто жизнь начинается снова,
Как будто будет свет Бога и Вечная слава,
Всем удачного дня и вдоволь соли хлеба,
Но жизнь ваша только тогда качнется вправо,
Когда вы дружно качнётесь к Спасину влево...

Спасин