Прокудин-Горский и Николай II

 
Прокудин-Гурской тщательно готовился к этой встрече, заранее собрав все свои лучшие работы. Он отсортировал их таким образом, чтобы они шли от худшей к лучшей:

«После первой же показанной картины, когда я услышал одобрительный шепот Государя, я уже был уверен в успехе, так как программа была подобрана мною в возрастающем по эффектности порядке. Во время перерыва, Государь, подойдя ко мне, стал спрашивать, что я имею в виду делать дальше с этой замечательной работой. Я изложил ему свои взгляды на различные применения, которые моя работа могла иметь, и прибавил: “Вашему Величеству было бы, быть может, также интересно видеть время от времени истинную Россию и ее древние памятники, а равно и красоты разнообразной природы нашей великой Родины”. Государь отнесся с большим одобрением к моим словам и сказал: “Поговорите с Рухловым, сообщите ему, что именно Вам для этого нужно, и пусть он сделает об этом доклад”. Затем началось второе отделение, на которое я особенно рассчитывал. Так оно и вышло. Каждая картина вызывала не только шепот одобрения, но даже громкие восклицания. По окончании вечера Государь и Государыня с детьми подошли ко мне, благодарили за доставленное большое удовольствие, и Государь, обратясь ко мне, сказал: «“Так не забудьте же поговорить с Рухловым”»

Судя по записям, Сергей Михайловича – вечер был невероятно успешным. Он смог заручиться интересом, а самое главное покровительством императора, которое открывало новые дороги для творчества. Сам император описывал эту встречу более скромно: «Вечером профессор Прокудин-Горский сделал интересное сообщение по фотографии в красках и показал много красивых снимков». Лично меня очень забавляет этот контраст эмоций.

Стоит понимать, что покровительство не означает финансирование. Работа всё ещё велась на чистом энтузиазме, не имея коммерческой выгоды. Вся поддержка, которая исходила от императора решала лишь транспортный вопрос, зато с каким размахом!

Фотографу выдали личный вагон, специально оборудованный по его указаниям. В ней была лаборатория, а также помещение для жизни, даже проводник свой имелся. Вагон прицеплялся к любому поезду и отцеплялся там, где было необходимо. Для работы на водных путях, министерство предоставляло отдельный, специально приспособленный для работы пароход с полным составом команды. Кроме того, специально для Уральской экспедиции был предоставлен новый автомобиль системы «Форд».

Это были лучшие для работы годы, в 1909 году он отправляется в первую экспедицию по речным каналам «Мариинский водный путь». Поездка, как всегда, была приурочена к юбилею, на этот раз к 200-летию открытия Мариинского канала. Впереди был ряд других юбилеев: столетие Бородина, 300-летие династии. Планов было море. После каждой своей экспедиции он возвращался к императору, чтобы показать результат проделанной работы.

Увы, впереди у Прокудина-Горского оставалось лишь несколько плодотворных лет. После начала Первой мировой войны он лишился предоставленного ему транспорта, который ушёл на фронт. Это не помешало фотографу продолжать свою деятельность, но темп работ заметно снизился. Затем разразилась революция 1917 года, и после известия о расстреле царской семьи большевиками Прокудин-Горский, находившийся тогда в командировке в Норвегии, вынужден был отказаться от возвращения в Россию. Его родственникам удалось впоследствии вывезти основную часть его фотоархива, который теперь хранится в США.

Коллекция долгие годы не могла найти своего места и даже пережила немецкую оккупацию в сырых парижских подвалах. Сыновья мастера стали замечать плесень на стеклах, трещины на эмульсии. Наследие отца нужно было спасать. Как раз в это время Рокфеллеровский фонд обращается к ним с предложением продать коллекцию.

Стремясь спасти выдающееся наследие своего отца, сыновья Прокудина-Горского продают его за смешную сумму в 4 тысячи долларов. Лишь в 2000 году были отсканированы негативы и страницы всех фотоальбомов Прокудина-Горского, сейчас они находятся в свободном доступе для всех желающих.

Сергей Михайлович Прокудин-Горской умер 27 сентября 1944 года и был похоронен на русском кладбище в Сен-Женевьев-де-Буа.