"Ну?!" Мейерхольда, старое пальто и розыгрыши. З.E.Гердт

Пролог.

Август 1988 года.

Опять шумная и суетливая Москва, управа, и я везущий на скрипучей тележке два тяжеленных чемодана с аппаратурой в лабораторию РПДУ (РПДУ расшифровывается как радиопередающее устройство).

Ехать приходится по длиннющему коридору третьего этажа фирмы, прижимаясь вплотную к стене, потому как посредине расстелена ковровая дорожка, и портить оную колесами тележек категорически запрещено.Немного спасает то, что двери в комнаты открываются вовнутрь...Тем не менее, через мои чемоданы, с разгона, уже перелетело пару человек, которые очень душевно, и в соответствующих выражениях, объяснили мне кто я есть, не забыв при этом упомянуть мою сексуальную ориентацию.

До травматологии, правда, дело не дошло, и последним человеком влетевшим в мою тележку оказался мой дружок, РЦО-шник Валерка...

С криком "*ля!" он влетел в чемоданы, а потом удивленно воззрился на мою физиономию: -Ну конечно... Только Ташкентский бабай мог переть телегу через весь коридор, вместо того, чтобы загрузиться в лифт с другого конца!

-Мне не одна сволочь не сказала, что есть второй лифт...

-Ладно, проехали! Куда барахло везешь?

-В лабораторию РПДУ попросили закинуть...

Я помог Валерке собрать рассыпавшиеся бумажки в папку, мы доскрипели до двери лаборатории и весело "поцеловали" запертую дверь.

-Хм, интересно... Куда это Лёха свинтил? -почесал затылок Валерка

-Его к шефу вызвали! -сказала проходящая мимо девушка

-Спасибо, Ленуся! -ответил Валерка, и послал девушке воздушный поцелуй

Девушка фыркнула, пожала плечами, и изящно покачивая бедрами, удалилась...

-У-ух! Доберусь я до тебя! -погрозил пальцем вслед уходящей девушке Валерка, и уставился на меня, -Что стоишь?Бросай свои сундуки и пошли перекурим. Лёха по-любому туда придет, а у меня возникла идея...

В полупустой курилке Валерка изложил суть;

-Я разругался в хлам со своей подругой!

-Ну, для тебя это не проблема! Я-же помню, что ты даже в Сары Шагане ухитрился казашку закадрить... -засмеялся я

-Завидовать надо молча!Короче, предложение такое: -cходить сегодня на творческую встречу с Гердтом.

-Я за девушку не проканаю, особенно в форме...

-Когда у тебя самолет, придурок? Я-же знаю, что ты от общения со знаменитостями балдеешь и каждое их слово записываешь!

-Cамолёт в 23.30! Сам придурок и да, конечно хочу на Гердта сходить!

-Начало в полшестого, сбагривай свои документы и чемоданы, и в 17.00 я жду тебя на входе!

_____________

И вот я в том-же ЦДК железнодорожников, почти на том-же самом месте, что и четыре года назад, на встрече с Анатолием Дмитриевичем Папановым.И опять в форме, вот только на погонах стало звездочкой больше...

В этот раз я уже не хлопал ушами, а скомуниздил у Валерки блокнот формуляров, перевернул его наоборот, и приготовился конспектировать.

Неожиданно из-за кулис появился Гердт и, заметно прихрамывая, подошел к микрофону.Зал, в предвкушении интересного действа, взорвался аплодисментами.Герд заулыбался и поднял руку, успокаивая зал.

-Здравствуйте, друзья мои!Давайте будем считать эти аплодисменты авансом, а я постараюсь оправдать ваше доверие! Начну немного неожиданно...

Прямо сейчас, когда я шел в этот замечательный зал, в фойе, я случайно услышал, как одна дама сказала своему спутнику:-"А всё-таки здорово, что мы на встречу с Паниковским идем!". Поэтому должен сделать маленькое уточнение: -меня зовут не Михаил Самуэлевич, а Зиновий Ефимыч и фамилия моя Гердт, а не Паниковский!

Аплодисменты в зале... Гердт вытащил микрофон из стойки, и задумчиво захромал по сцене, глядя куда-то вбок:

-Актеры, актеры, актеры...Что-же это за люди? Одного называют Паниковским, другого Шуриком, третьего вообще Балбесом... Нет, я не обижаюсь, просто давайте разберемся вместе: -почему-же к пожилым и солидным актерам прилипают эти прозвища, или как их еще называют-штампы... Когда-то великий ростом и талантом Мейерхольд...

Да, да, ребята, я еще тот динозавр, и застал Всеволда Эмильевича! Так вот, он говорил, что не тот настоящий актер, кто знает без запинки весь текст роли, а только тот, кто сможет постичь всю глубину души героя, перевоплотиться в него духовно и физически, стать им.Кстати, сыграть Паниковского было далеко не просто! Конечно, сыграть можно было по-всякому, но сыграть этот сложнейший и характерный персонаж смешно было ой, как непросто!Лёнечка Куравлев подтвердит, как это было тяжело! Неверный жест, случайное слово, неудачный ракурс в кадре -и всё! Искорка пропала: -не смешно... Дубль запорот, пленка в корзине...И тут что спасает? Подскажите!

И Гердт, вытянув руку, направил микрофон в зал

-Режиссер...Сценарист...-раздалось из зала

-Неверно, друзья мои!Спасает ее величество импровизация!Каждый актер -своего рода шпион:-мы ходим, подсматриваем, подслушиваем, а потом делаем записи и создаем какие-то свои заготовки-наработки для будущих импровизаций.Там дворник с метлой, тут пьяница, а вон какая буфетчица колоритная...Записал, запомнил, и в свою личную кубышечку.

Ну, а что касаемо штампов, так тут дело житейское:-если народ запомнил роль и тебя так окрестил, то это значит, что персонаж запал людям в душу, и ты не зря работал!Хотя, иногда, эти штампы и мешают, ведь чего греха таить, в душе каждого комедийного актера живет серьезный трагик, и Юрий Владимирович Никулин это не раз доказал...

Ну что, братцы мои, настало время традиционных историй.Так что вам рассказать? Кричите громче!

Неожиданно встал Валерка:

-Разрешите? Мне кричать не нужно...

-Пожалуйста!

-Извините за наглость, Зиновий Ефимыч, но не могли-бы Вы рассказать историю про пальто.Очень хотелось-бы услышать ее из первых уст...

Из зала, даже с галерки послышалось:

-Расскажите!...Расскажите, просим!...Просим!...

-Ага, это намек на интервью в газете...Я правильно понимаю?

-Совершенно верно!

-Ох уж мне эти журналисты! Да и я тоже хорош: -разоткровенничался...Но, уж если обещал, то слушайте и не говорите, что не слышали!

Гердт мастерски выдержал паузу и продолжил уже в полной тишине:

-Итак, други мои, история эта случилась не от хорошей жизни и в далеком, тридцать втором году.Я, шестнадцатилетний, пришел в скупку ношеных вещей, чтобы продать своё единственное пальтишко: денег не было совсем...И тут происходит катастрофа:-я вижу женщину, в которую немедленно влюбляюсь...Да, ребята, такое случается...Видимо у меня было все это написано на лице, потому, что продавать пальто мне было нежно запрещено:

-Простынете, молодой человек, ведь сейчас только начало марта!

Далее, из разговора о погоде, случайно выяснилось, что дама с раннего утра пыталась раздобыть билеты к Мейерхольду на юбилейный "Лес", но не смогла...

И тут я, цепенея от собственной наглости, говорю:

- Я вас приглашаю!

–Это невозможно, – улыбнулась милая женщина. – Билетов давно нет…

–А я вас приглашаю! – настаивал я

–Хорошо!– ответила женщина.– Обязательно приду.

Мое незаурядное нахальство объяснялось дружбой с сыном Мейерхольда.

Прямо из полуподвальчика скупки я понесся к Всеволоду Эмильевичу, моля небо, чтобы тот был дома.Небо услышало мои молитвы.Я изложил суть дела, и, заламывая руки, почти всплакнул, что уже пригласил женщину на сегодняшний спектакль, и моя жизнь и честь в руках Мастера! Мейерхольд взял со стола блокнот, написал в нем волшебные слова "Подателю сего выдать два места в партере", не без шика расписался и, выдрав листок, вручил его в мои дрожащие руки. Выбежав из квартиры, я птицей полетел в театр, к администратору...

Неожиданно Зиновий Ефимыч сказал:

-Я надеюсь уважаемая публика не будет возражать, если я присяду за стол?

Актер уселся за столик и пододвинул к себе микрофон;

-Раз, раз...Меня слышно?, -народ дружно закивал головами, -Отлично, друзья мои... Итак, сжимая в кулаке драгоценную бумажку от Мейерхольда, я несся в направлении театра.Примерно с такой-же скоростью я влетел к администратору. От содержания записки администратор пришел в ужас:

-Никакого партера! И только из уважения к Всеволоду Эмильевичу, пущу постоять на галерке!

Но я, обнаглевший от счастья, требовал выполнения условий записки! После долгих пререканий, компромисс был найден:

-Черт с тобой! -махнул рукой администратор, -Подойди перед спектаклем, может кто-нибудь не придет…

-Даже сейчас, спустя 56 лет, я помню имя того благодетеля, который не явился на спектакль...Им оказался поэт Джек Алтаузен, и я, вместе с женщиной своей мечты, оказался в партере мейерхольдовского театра, на юбилейном спектакле "Лес"... Усевшись в партере, я тут же проклял свою наглость и все на свете...Вокруг меня сидел советский бомонд: тут Бухарин, там Качалов… А рядом сидела женщина в вечернем платье, просто невозможной красоты. На нее засматривались все гости и вдруг обнаруживали возле красавицы щуплого подростка в сборном гардеробе: пиджак от одного брата, ботинки от другого… По всем параметрам, именно этот подросток и был лишним здесь, возле этой женщины, в этом зале…

Моя милая спутница, хотя и вела себя безукоризненно, тоже явно тяготилась ситуацией...

Когда наступил антракт, в фойе зрителей ждал фуршет. При ярком свете диссонанс между мной и моей спутницей стал невыносимым. Я уже молил Бога о скорейшем окончании позора, когда в фойе появился Мейерхольд.

Принимая поздравления, Всеволод Эмильевич прошелся по бомонду, поговорил с самыми ценными гостями… И тут беглый взгляд режиссера зацепился за несчастную пару. Мейерхольд мгновенно оценил мизансцену, и вошел в нее с безошибочностью гения.

– Зиновий! – вдруг громко воскликнул он. – Зиновий, Вы?

Все обернулись. Мейерхольд с простертыми руками шел через фойе к шестнадцатилетнему подростку.

– Зиновий, куда вы пропали? Я вам звонил, но вы не берете трубку… Совсем забыли старика, – сетовал Мейерхольд. – Не звоните, не заходите… А мне о стольком надо с вами поговорить!

И еще долго, склонившись со своего гренадерского роста к моим скромным размерам, чуть ли не заискивая, он жал руку подростку и, на глазах у ошеломленной красавицы, брал с него слово, что завтра же, с утра, увидит его у себя… Им надо о стольком поговорить!

Восторг, шок, благодарность -всё пустые слова! О да! Я был спасен от позора и унижения, но было одно "Но"... Ведь если короля играют придворные, что уж говорить о человеке, "придворным" у которого поработал великий Всеволод Мейерхольд? И наутро шестнадцатилетний "король" первым делом побежал в дом к благодетелю. Им надо было о стольком поговорить!

Длинного разговора, однако, не получилось.Размеры вчерашнего благодеяния были известны корифею, и, грозно выпрямившись во весь свой прекрасный рост, он, во всех смыслах свысока, задал только один вопрос: "– Ну?!"

И небольшая пауза, которую сделал Гердт после рассказа, была взорвана аплодисментами...

-Ну что, понравилось? Честно говоря, меня всю жизнь преследует это Мейрхольдовское "Ну?!".

Мастер дал тогда ясно понять, что все сердечные проблемы решаемы, но лучше, все-таки, расчитывать на самого себя, чтобы другим не приходилось вытаскивать тебя из щекотливых мизансцен.

Вдруг актер встал из-за стола и вернулся к микрофонной стойке.

-Ну вот, молодой человек, из-за вас я рассказал такую историю, что весь зал погрузился в свои личные размышления! Теперь надо народу поднять настроение, а это значит, что мне придется рассказать историю из серии "Ой", что чревато...И если меня арестуют, то лично Вы будете носить мне передачи! Ну что, согласны? Не слышу?!

-Cогласен, однозначно! -громко крикнул Валерка

-Все слышали?

-Слышали! Мы все записываем! -раздалось из зала...

-Ну, если записываете, то мне терять нечего! - и, классически выдержав паузу, продолжил:

-Вы никогда не наблюдали за людьми, у которых начисто отсутствует чувство юмора? Я всегда испытывал к ним нездоровый интерес, более того — коллекционировал! Одним из выдающихся "экземпляров" моей коллекции была Сарра, администратор нашего Театра кукол. Милая, добрая, славная женщина, но шуток не понимала решительно. Все мы ее, конечно, разыгрывали, а я — больше других.Она, правда, не обижалась, а только обещала:"Зяма, тебе это боком выйдет!" И вышло...

Как-то Театр кукол гастролировал в небольшом российском городке. Шло расселение артистов. Я быстро обустроился в своем номере, соскучился в одиночестве, и отправился в фойе на поиски приключений. Спускаюсь по лестнице и вижу: стоит наша пышная Сарра, засунув голову в окошко администратора, и ведет напряженную беседу. Понимаю, что вопросы обсуждаются важности

чрезвычайной: кого из актеров перевести с теневой стороны на солнечную и наоборот; кого переместить из двухместного номера в трехместный, а кому "по штату" полагаются отдельные хоромы... Вид сзади открывается просто роскошный.Идея у меня еще не созрела, но импульс уже появился — и я несусь по ступенькам вниз, а когда достигаю цели (Сарры), материализуется и идея. Я хватаю нашего администратора за самое выдающееся место, мну его всё и при этом еще и трясу... Класс?! Сарра в негодовании оборачивается и... оказывается не Саррой!

За время короткой и убийственной паузы, котрую сделал Гердт, народ от хохота успел сползти с кресел...

-Мог ли я вообразить, что существует на свете еще одна женщина с формами подобного масштаба?! Я лихорадочно соображаю, что идеальный выход из ситуации в которой оказался — умереть на месте. И действительно, со мной начинает происходить нечто подобное: сердце замирает, кровь перестает течь по жилам; я с головы до ног покрываюсь липким, холодным потом... И тут добрая незнакомка начинает меня реанимировать. Она хватает меня за шиворот, не давая грохнуться на пол; бьет по щекам ладонью и приговаривает: "Ну-ну, бывает, не умирайте... Ну, пусечка, живите, я вас прошу! С кем не случается —подумаешь, ошиблись жопой!"

В зале очередная истерика...Когда все стихло, актер продолжил:

-Я выжил...Оказалось, она — доктор химических наук, профессор, и большая умница. Мы с ней продружили все две недели, на которые нас свела в этой гостинице эта моя проклятая страсть к розыгрышам...

Герд воткнул микрофон в стойку и подхромал к столику, на котором девушки-помощницы уже соорудили целую пирамиду из записок...

-Ну-с посмотрим, ребятки, что вы мне тут понаписали...Тэк-с, берем наугад..."Расскажите свою биографию"...Гм-м...Наверняка кто-то из отдела кадров...Ребята, это скучно, но в двух словах могу сказать так:-родился, учился, работал, потом опять учился, и вот, уже страшно подумать сколько лет, учусь быть актером...

Гердт отложил записку в сторону и взял очередную бумажку:

-Ой! А вот это неожиданно...Читаю: "Бытует мнение, что все работники актерского цеха сплошь пьяницы и развратники!Как Вы можете это прокомментировать?" Так, братцы, подождите, дайте мозги в кучку собрать и брови нахмурить...

-"Душевная" записка, чего-уж там говорить...Если мы работники актерского цеха, то театр получается не храм искусства, а завод.А если еще и логически порассуждать, то актеры приравниваются к токарям и слесарям, и после смены, пардон, спектакля, почему-бы себе и не позволить выпить рюмочку -другую?

Ой, ребятки, что-то я таких ужасов наговорил, что самому страшно стало...Хотя, если такому закоренелому пьянице как я, для которого первая рюмка -последняя стадия опьянения, довелось отвечать на этот вопрос, то отвечу так:

-Не судите, да не судимы будете! Особенно не стоит говорить за всех актеров.Хотя, чего греха таить, единичные случаи бывают...

-Шуршим в микрофоне дальше...Ага..."Как вы ухитрялись на гастролях "Театра Кукол" в разных странах мира озвучивать конферансье на языке той страны, куда приезжали?"

-С трудом ухитрялся, деточки! Сколько замученных до полусмерти переводчиков, сколько исписанных бумажек...Приходилось писать иностранные тексты по-русски, одним глазом вести куклу, вторым глазом читать текст с листочка, который держал помощник...Непонятно, как не окосел! Но, что было очень приятно:-всегда после первых фраз на родном языке, в зале

раздавались аплодисменты, которые и придавали сил работать дальше!После нескольких спектаклей зрительная память помогала запоминать, становилось заметно легче, и в листочек с текстом я уже заглядывал только для подстраховки, перед особо сложными речевыми оборотами...

Время встречи пролетело совсем незаметно, и вот уже Гердт идет к микрофону прощаться:

-Ну что, друзья мои, все хорошее когда-нибудь заканчивается...Пришла пора прощаться и нам.Мне было с вами интересно, надеюсь, что и вы не скучали.Все ваши записочки я аккуратненько собрал, чтобы попытаться на них ответить...И знаете, что я хочу сказать вам на прощание? Не стесняйтесь любить и делать добрые дела!Запомните, что только Любовь и Добро созидают в этом жестоком мире! Удачи! Спасибо за внимание!

***********

P.S.И все-таки текст не способен передать всего обаяния Гердта... Но что интересно:-мне посчастливилось пообщаться с Николаем Александровичем Боярским, побывать на творческой встрече с Анатолием Дмитриевичем Папановым, конспектировать эту встречу с Гердтом...Актеры-Ветераны, которые чудом выжили в Великой Отечественной войне, излучали столько жизнелюбия и доброты, что от их тепла заряжались хорошим настроением все присутствующие, и ты выходил из зала с огромным зарядом позитива, забыв про все проблемы.Они настолько любили и знали своих зрителей, что каждая творческая встреча превращалась в своеобразный праздник общения, и это было прекрасно...

Жаль, что большинство творческих встреч не снималось...Остались какие-то записи на пожелтевших от времени листочках, но даже по этим крохам, можно судить о том, какими они были...Гениальные Актеры ушедшей в небытие эпохи...

Награфоманлено сие в честь дня рождения Зиновия Ефимыча...

Ну, как-то так...