Жил-был хирург. Очень жадный до денег, прямо до такой степени, что, пока в карман бумажную купюрку не положишь - и даже смотреть на тебя не станет.
— Я ведь не сам ушёл, — врач разговаривал спокойно. Эмоции за пару месяцев безработной жизни уже поубавились, уступив место хлопотам существования. — Сам же знаешь, как это делается.
— Да знаю! — фельдшер понимал всё, что хотел сказать врач. Он сам тройку лет назад отказался уходить "по собственному" и прекрасно знал, что следует за этим отказом.
— Ну вот. Теперь и до меня очередь дошла.
Произошло это на Пасху 199… года. Вызовов было море. Сограждане гуляли, веселились, выпивали и закусывали. Периодически давали друг другу тумаков, но не со зла, а лишь из лихой удали, так присущей нашим людям.
И лишь известная своим постоянством часть населения, которой что праздник, что война, как обычно, вызывала скорую, дабы проконтролировать состояние пошатнувшегося здоровья посредством приезда вашего покорного слуги.
— Братан! — фельдшер новой смены окликнул сутулую фигуру, всеми фибрами стремящуюся побыстрей свалить с подстанции. — Секунду погодь! Ты у этого козла был?
— Был, — сутулая фигура, на секунду притормозив, бегло глянула в протянутую карту вызова и снова потянулась к свободе. — Два раза был.
— И что?
— И ничего. Похмелье гложет.
— Делать-то с ним что?
— Ну… Вывези. Он всё равно не успокоится.
Дед потянулся к телефону.
— Я пойду в МФЦ. Обед на плите, — донёсся из трубки голос пожилой супруги. — Ты всё запомнил?
— Разберусь, — дед махнул рукой.
— Знаю я, как ты разберёшься. Опять всё забудешь. Ты гляди: таблетки вовремя принимай, а то давление опять подскочит, придётся скорую вызывать.
— Разберёмся, — дед опять махнул рукой.
Как это обычно бывает, в начале зимы появилась срочная необходимость сменить канализационные трубы. Согласитесь, не летняя это работа. Тем более что летом менять трубы было некогда — больница переживала евроремонт. Но пришла зима, и больничный двор, несмотря на слякоть и летящий снег, оперативно превратили в грязный котлован, где шустрые гастарбайтеры, ёжась от холода, начали изображать ударный труд.
Новый водитель был юн и неприхотлив. Не дают форму — и Бог с ней. Не зима, чай, лето на дворе. Да и какое лето! Асфальт плавится! Водитель сочувственно смотрел на выходившую из дверей психиатрическую бригаду, закованную в водо- и воздухонепроницаемые синие рубашки и такого же цвета брюки, гордо именуемые их главврачом летней формой. И носить эту форму полагалось в полном комплекте.
и почему медики иногда помогают и с этим.
После настойчивых, но безрезультатных звонков и ударов по входной двери фельдшер достал из кармана мобильник.
— Это седьмая. Мне никто не открывает дверь. Вы б им перезвонили.
— Вы точно на адресе? А, вижу. Всё правильно, — диспетчер, судя по всему, нашла точку машины на компьютерной карте навигационной системы. — Может, уехали?
— Не похоже, — фельдшер явно слышал шаги за дверью квартиры
К трём часам ночи фельдшер понял, что непомерно устал. Причём не физически — морально. Шестнадцать вызовов. Вроде бы не так много по сегодняшним реалиям. Но, когда тебе шестнадцать раз насилуют мозг, предъявляя совершенно необоснованные жалобы на пошатнувшееся здоровье, тычут пальцами в клятву Гиппократа, взывают к конституции и наперебой бахвалятся связями где-то там, наверху, начинаешь задумываться о том, что...
— Не пойму, что с ней случилось. Не скажу, что ластилась, как кошка, но агрессии никогда не проявляла. Кормил её, как в Интернете посоветовали, температуру всегда выдерживал, какую положено. Камней ей специально привёз плоских, чтоб под лампой удобней греться было. Не жизнь — малина. Террариум чистил регулярно.
Отёчная, пожелтевшая лицом женщина с огромным асцитом умирала. Всё, что можно было сделать в данной ситуации, фельдшер уже сделал и теперь только молил Бога, чтобы БИТы приехали до того, как больная испустит дух. Плотным кольцом вокруг лежащей на полу больной и наклонившегося над ней фельдшера стояли родственники. И ни увещевания, ни угрозы не убеждали их выйти из комнаты.
— Это кто тут у вас? Может, есть смысл его на кухню спровадить?
Рядом с подушкой вальяжно развалился неплохих размеров котяра. Он совершенно не обращал внимания на происходящее, время от времени обмахивая себя хвостом, то ли отгоняя назойливую муху, то ли просто для антуража.
- Не бойтесь. Он спокойный. - Мужчина кряхтя переваливался с одного бока на другой, подчиняясь просьбе фельдшера. - Он только резких звуков не любит.
— Скорее! Пожалуйста, скорее! — женщина, стоя у входной двери в квартиру, истошно кричала вниз лестничных пролётов. Гружёный ящиком, кардиографом и кислородным аппаратом фельдшер уже штурмовал третий этаж из указанных в карте пяти.
— Сюда! Сюда! — женщина прошла в комнату и встала у стола, позволяя фельдшеру войти.
— Задыхается кто? — фельдшер поставил на пол ящик и огляделся.
— Да я же! Не видите?
— Не вижу.
Телефон в кармане фельдшера задребезжал, как видавший виды будильник.
— О господи! — диспетчер аж вздрогнула. — Что у тебя за рингтон? Или сдохнешь от испуга, или мёртвые восстанут.
— Винтаж! Ностальгия по ушедшей молодости, — фельдшер быстро пробежал глазами карту вызова. — Тебе не понять.
— Я ничего не брала, — девушка всхлипывала от несправедливости. — Я вообще её не помню, эту больную.
— Кончай реветь и расскажи, что случилось, — врач сел рядом с фельдшером, щуплой девочкой, ещё год назад пришедшей работать сразу после окончания училища.
