Сталин: ранние годы

Вероятно, разобраться в личности Сталина могут помочь его ранние годы – когда он был ещё самим собой и не пытался соответствовать канонам партии (в ту пору – маргинальной), не вёл борьбу с соратниками за власть и вообще не строил великих планов. Таким инструментом познания Сталина видится его ссылка в Вологодскую губернию.

Решение о ссылке И. Джугашвили в Вологодскую губернию принималось 29 сентября 1908 года самим председателем Совета Министров России П.А. Столыпиным, а вологодским губернатором был в то время А.Н. Хвостов, будущий министр внутренних дел и шеф корпуса жандармов.

Спустя почти полгода, 24 февраля 1909 года, ссыльный по этапу прибыл в Сольвычегодск. С 24 июня 1909-го до 24 марта 1910 года он находился «в бегах», в конце октября был вновь водворён в Сольвычегодск. «За окончанием срока ссылки» 6 июля 1911 года ему разрешили проживать в Вологде, где он пробыл до 6 сентября – дня отъезда в Петербург.

После очередного задержания в Санкт-Петербурге (5 декабря) – новая ссылка в Вологду, откуда Сталин скрылся 28 февраля 1912 года. Таким образом, Сталин пробыл в северной ссылке в общей сложности более 18 месяцев. Они оставили заметный след в его памяти о пребывании на Севере.

Вологжанам были хорошо известны прежде всего «амурные» связи ссыльного Иосифа. Достаточно вспомнить его внебрачного сына Константина Кузакова, которого здесь хорошо знали в конце 1920-х годов даже местные комсомольцы. Да и сам Кузаков накануне своего 90-летия в газете «Аргументы и факты» признал, что «я был ещё совсем маленьким, когда узнал, что сын Сталина».

Мать, Матрена Прокопьевна Кузакова, в Сольвычегодске была известна как гостеприимная хозяйка, принимавшая многих революционеров. Интересная информация о связях молодого Джугашвили с вологодскими женщинами имеется в архивах.

Оказывается, свой первый побег из Сольвычегодска 29-летний Джугашвили совершил с помощью некой учительницы Мокрецовой, переодевшей его в женский сарафан и в этом одеянии проводившей до лодки, на которой он «уплыл на большую землю».

Ссыльного «кавказца» тепло вспоминает и 17-летняя в ту пору Софья Крюкова, учившаяся на портниху в семье домохозяйки, у которой квартировал Сталин: «Думаю, что не может быть, чтобы Иосиф Виссарионович меня забыл, всегда он был очень внимательным ко мне».

Если вспомнить, что в Туруханском крае Сталин, находясь в ссылке, совратил 14-летнюю девочку-подростка Перелыгину, станет понятно, почему столь откровенное признание юной вологжанки было предусмотрительно вычеркнуто цензорами из текста подготовленной рукописи книги «Сталин в царской ссылке на Севере», так и не увидевшей свет и хранящейся сейчас в Архангельском государственном архиве.

Показательна и история взаимоотношений Иосифа Джугашвили с парой несостоявшихся молодожёнов. Самым близким знакомым Иосифа в Вологде был торговый служащий, в недавнем прошлом ссыльный, П.А.Чижиков (умерший от туберкулеза в 1919 году в Харькове в возрасте 31 года). Это с его паспортом Сталин выехал 6 сентября 1911 года в Санкт-Петербург.

Незадолго до отъезда Джугашвили в Петербург к 23-летнему Петьке – так, по обыкновению, называл его Сталин – приехала симпатичная девушка Пелагея (Поля) Ануфриева, закончившая Тотемскую женскую гимназию. Судя по документам и книге Е. Громова «Сталин: власть и искусство», молодые люди собирались пожениться. Во всяком случае, девушка остановилась на квартире Чижикова.

Сталин в ссылке (верхний ряд, в чёрной шляпе)

У вологодских жандармских филёров, следивших за ссыльными, Пелагея проходила под кличкой «Нарядная», П.Чижиков был прозван «Кузнецом», а Джугашвили – «Кавказцем». Последний, судя по донесениям филеров, быстро расстроил планируемое бракосочетание. В конце августа – начале сентября он нередко надолго задерживался у «Нарядной» в отсутствие жениха, попавшего, по-видимому, под полное влияние Кобы. Об этом свидетельствуют дословные донесения местных филёров.

Сохранились воспоминания «Нарядной» о встречах со Сталиным, книга, подаренная ей с шутливой надписью: «Умной скверной Поле от чудака Иосифа», и две открытки от вновь сосланного в Вологду в декабре 1911 года И.Джугашвили.

Открытки, адресованные в Тотьму, куда Пелагея вернулась после вологодских каникул и несостоявшегося брака с П.Чижиковым, интересны как по форме, так и по содержанию. На первой, декабрьской, изображены нимфы с обнаженной грудью, а на второй – скульптурные фигуры целующихся обнаженного мужчины и полуобнаженной женщины. Любопытен текст открыток: «Ну-с скверная Поля, я в Вологде и целуюсь с дорогим, хорошим Петенькой. Сидим за столом и пьём за здоровье умной Поли. Выпейте же и Вы за здоровье известного Вам «чудака». Иосиф».

В февральской открытке кавказец дружески нежен:

«…За мной числится Ваш поцелуй, переданный мне через Петьку. Целую Вас ответно, да не просто целую, а горррррячо (просто целовать не стоит). Иосиф».

Амурные связи Сталина не ограничивались отношениями с местными женщинами. Есть свидетельства о том, что свой первый побег из Сольвычегодска он совершил с некой Стефанией Петровской, которая при задержании в Баку призналась, что «состоит в сожительстве с И. Джугашвили».

Вологодская ссылка дает богатую пищу для размышлений по крайне запутанному и деликатному вопросу о том, являлся ли Сталин двойным агентом и не был ли он связан с царской охранкой, находясь в ссылке в Сольвычегодске и Вологде?

Из донесений тех же филёров, следивших за Иосифом в Вологде в июле-августе 1911 года, видно, что Сталин вёл далеко не соответствующий сложившимся стереотипам образ жизни. В библиотеке бывал нечасто, задерживался там ненадолго, не раз штрафовался за потерю литературы и несвоевременное её возвращение. «Кавказец» изо дня в день навещал своих знакомых, но к себе в дом никого не приглашал.

Только однажды, по воспоминаниям вологодской девушки С.П. Крюковой, «…приходил к нему на квартиру (в декабре 1911 – январе 1912 года) один товарищ такого же роста, как Иосиф Виссарионович, тоже смуглый». Описание человека, похожего на Сталина, есть в воспоминаниях другой женщины. Она близко знала Иосифа Джугашвили во время его первой ссылки в Сольвычегодск (ссыльный был дружен с её мужем и часто бывал у них дома).

Из её воспоминаний следует, что если среди ссыльных «…были люди-изменники, то с такими расправлялись по-своему. Пример, был ссыльный по имени Мустафа, а фамилии я не помню, лет ему было 27-30, он был среднего роста, черноватый, он-то и оказался изменщиком. То, по словам второго их товарища по имени Карл, фамилии я не знаю, был утоплен под большим угором реки Вычегды. Карл имел лет 20-23. Он принес купленного барана на базаре и просил его зажарить всего, говоря, это будет тризна о Мустафе. Справив тризну вечером по Мустафе, Карл в эту ночь бежал из Сольвычегодска».

Не слишком ли демонстративной была тризна по Мустафе? И не он ли объявлялся позднее в Вологде на квартире Сталина? Тем более, что так и не установлена личность человека, сопровождавшего Сталина в поезде от Вологды до Петербурга в сентябре 1911 года. Внук внебрачного сына В.К. Кузаков во время пребывания в Сольвычегодске ссылается на какого-то Якуба, который был охранником ссыльного Сталина.

Есть рассказ сына Абрама Исааковича Иванянца о трагической судьбе родителей. Гибель отца была вызвана тем, что Сталин узнал его при неожиданной встрече в Москве в 1936 году.

Действительно, судя по документам, «бывший студент Томского технологического института, уроженец г. Кубы Бакинской области» А. Иванянц находился в ссылке в Вологде одновременно со Сталиным. Более того, в жандармских сведениях о Джугашвили в разделе «революционные связи в Вологде» А.Иванянц проходит под первым номером. Он был обыскан в связи с арестом Сталина в Санкт-Петербурге за попытку прописаться в гостинице с чужими документами.

Абрам Исаакович «…производил денежные сборы среди ссыльных и оказывал помощь заключенным в Вологодской губернской тюрьме». Чем он был опасен для вождя спустя четверть века, остается тайной.
В доме, где снимал комнату, Сталин не обедал, на его столе кроме чайника, по свидетельствам очевидцев, обычно ничего не было.

Вопрос этот заинтересовал и работника архангельского областного партийного архива Пирогова, опрашивавшего в январе 1936 года близко знавшую ссыльного С. Крюкову: «Редко обедал, говорите, а как это было, приглашали или как?»

Крюкова: «На своем содержании жил, не готовили для него ничего».

Пирогов: «Сам продукты покупал?»

Крюкова: «Вероятно, в столовой где-нибудь обедал».

Это было достаточно накладно для обычного ссыльного, получавшего 7 рублей 40 копеек месячного содержания, если учесть, что снимаемая комната в месяц обходилась в 3-4 рубля. Из вологодской ссылки Сталин не обращался за финансовой поддержкой ни к друзьям, ни к организациям. А вот оказавшись в ссылке в Сибири, он буквально «бомбардировал» просьбами о денежной помощи.

Казалось бы, зачем рисковать накануне долгожданной свободы и так необходимой легальности. Но будущий вождь принимает участие в первомайской сходке ссыльных.

Дом, где жил И.В.Сталин в вологодской ссылке (в центре, во II этаже, окно комнаты т. Сталина)

Почти два месяца спустя – 23 июня он получает от сольвычегодского уездного исправника «билет» такого содержания: «Предъявитель сего И.В.Джугашвили подлежит согласно постановления Вологодского губернатора от 18 июня с.г. за №360 выдержанию под арестом в полицейских камерах, в течение трех суток с 23 по 26 июня сего 1911 года». В то время как другие арестованные, в частности А. Шур и А. Лежаев, были подвергнуты заключению в тюрьме.

Ещё один немаловажный нюанс заключается в том, что 27 июня, т.е. на следующий день после отсидки в полицейских камерах, Сталин от надзора полиции был освобожден. А на запрос Вологодского жандармского управления о необходимости проведении обыска на квартире ссыльного перед его близившимся отъездом, московское охранное отделение 28 августа ответило: «Обыск Джугашвили недопустим. В случае отлучки сопровождайте наблюдением, одновременно телеграфируя мне времени, направления поездки. Полковник Заварзин».

Причём накануне выезда Джугашвили из Вологды в Москву и Петербург начальникам охранных отделений были посланы телеграммы. В Петербург, куда направлялся бывший ссыльный, не имея на то разрешения, из Москвы поступила ещё одна директива: «Прошу не подвергать аресту выезде, сопровождать наблюдением, подробности почтой».

Удивительна лояльность жандармского управления по отношению к Сталину. Он «скрывается» из Сольвычегодска в июне 1909 года, затем в сентябре 1911 года под чужим паспортом уезжает в запретный для него Санкт-Петербург. И каждый раз ссыльного по его желанию возвращают в Вологду.

Бакинский градоначальник, между прочим, в июне 1910 года предлагал по отношению к Джугашвили «принять высшую меру взысканий – высылку в самые отдаленные места Сибири на 5 лет». Сталин, узнав об этом, 29 и 30 июня обращается с прошениями: «Не понимаю такой суровой меры, считаю необходимым заявить, что при задержаниях за мной ничего предосудительного не находилось. В виду имеющегося у меня туберкулеза легких прошу применить возможно меньшую меру пресечения. Одновременно прошу разрешить вступить в законный брак с проживающей в Баку С.Я. Петровской».

Два месяца спустя канцелярия наместника на Кавказе удовлетворила прошение заключённого: «Принимая во внимание, что И.В.Джугашвили из места высылки Вологды скрылся, признать необходимым отправление его в место прежней ссылки».

Весной 1912 года Сталина ссылают в Нарымский край, где ему «не мешают» совершить пятый героический побег в надежде на продолжение сотрудничества.

Сталин, видимо, оставался агентом царской охранки до поездки за границу осенью 1912 года и до встречи с Лениным. Не большевики сдали его царской охранке, а сам Сталин порвал с ней после того, как его признали в качестве одного из лидеров большевистского движения. И когда его вновь арестовали в апреле 1913 года, Иосиф Джугашвили уже не пошел на сотрудничество с прежней властью.

Косвенно на это указывает Л.Д. Троцкий в работе «Иосиф Сталин. Опыт характеристики». «Только в 1912 году, – пишет он, – Коба, доказавший в годы реакции свою твердость и верность партии, переводится с провинциальной арены на национальную. Конференция партии (Пражская) не соглашается, правда, ввести Кобу в ЦК. Но Ленину удается добиться его кооптации самим Центральным Комитетом. С этого времени кавказец усваивает русский псевдоним Сталин, производя его от стали».