Самый мощный взрыв в истории доядерной эпохи

Основанный в конце XVIII века англичанами канадский город-порт Галифакс преображался в военные времена. Особенно экономическому процветанию Галифакса способствовала Первая мировая война. Ежедневно через порт проходили десятки военных и мирных кораблей. За несколько лет вой­ны население Галифакса увеличилось до 50 тысяч человек, и город стал крупнейшим на побережье Канады. Ликующие горожане не подозревали, что скоро он станет также местом крупнейшей трагедии в истории Канады.

«Монблан» 5 декаб­ря 1917 года, около 16:00

Три дня плавания в океане дались Ле Мэдоку нелегко. Мало того, что он вез на борту крайне опасный груз, так еще и делал это один-одинешенек, без малейшей защиты. В любую минуту корабль могли торпедировать немцы.

И вот наконец «Монблан» доплыл до входа в гавань Галифакса. Но не успел корабль подойти ближе, как к нему причалила лодка. На борту лодки оказался портовый лоцман, какой-то там Маккей. Ле Мэдок планировал зайти в порт и передохнуть перед плаванием через Атлантику, но, как говорится, pas de chance! Маккей сообщил, что сегодня войти в гавань уже не получится.
— Что вы несете! — Ле Мэдок не скрывал раздражения. — Еще совсем рано!
— Как сказать. Сети, охраняющие вход в гавань от немецких подлодок, уже натянуты. Так что придется вам подождать до утра.

С этими словами простодушный лоцман стал устраиваться на ночлег, заверив капитана в том, что он, Маккей, не остался бы спать на судне, если бы это не было абсолютно безопасно.

«Монблан» 6 декабря 1917 года, 6:05 — 6:15


Лоцман сдержал слово и переночевал на «Монблане». Так что помимо волнения Ле Мэдоку мешал спать еще и храп портового лоцмана. Прищурившись, Эйм Ле Мэдок всматривался в рассеивающийся туман. Капитан только что пережил очередную бессонную ночь.
— Доброе утро, капитан! Любуетесь окрестностями? — Лоцман потянулся и сдвинул кепку на затылок. Он казался человеком дружелюбным и общительным. Только вот Ле Мэдок был не в настроении поддерживать светскую беседу.
— Я бы с большим удовольствием любовался местными достопримечательностями, находясь в безопасной гавани. Долго еще мы будем испытывать судьбу?
— Не беспокойтесь, капитан, вам недолго осталось мучиться. Сетку убирают в 7.30. Дайте-ка мне пока что-нибудь интересное почитать. Например, вашу документацию.
Но стоило Фрэнсису Маккею пробежать взглядом опись груза «Монблана», как желание шутить испарилось. Кажется, теперь он знал смысл выражения «сидеть на бочке с порохом».

«Монблан» 6 декабря 1917 года, 7.30 — 8.00

— Мы вторые в очереди на заход в бухту. Наберитесь терпения, капитан. Ле Мэдок не удостоил лоцмана ответом. Спустя десять минут он наконец направил «Монблан» к проливу, приказав разогнаться до четырех узлов.
— Вы помните, что максимальная скорость в порту пять узлов? — счел необходимым напомнить Маккей.
— Но четыре не пять.
— А еще говорят, что французы не умеют считать...

На самом деле Маккей никогда не слышал, чтобы кто-нибудь говорил подобное, но ему хотелось поддеть высокомерного капитана. Следующие двадцать минут прошли в абсолютной тишине. «Монблан» шел по правой стороне пролива. Никаких специфических правил передвижения судов в портах не было, следовало лишь придерживаться правостороннего движения и сигналами оповещать остальные корабли о своих действиях. Вдалеке показался порт Галифакса, но кораблю еще предстояло пройти большую часть пути. Поскольку движение не было плотным, Ле Мэдок слегка отклонился влево, и теперь корабль двигался почти в цент­ре пролива. Маккей по-прежнему ничего не говорил капитану, хотя тот, кажется, развил максимальную скорость в пять узлов и не придерживался строго правостороннего движения. И тут лоцман заметил, что от пристани в сторону выхода из пролива движется норвежское грузовое судно «Имо».

О, Маккей хорошо знал это судно! Точнее, его капитана — Аакона Фрома, человека мужественного, но упрямого и своевольного. Поскольку «Имо» считался нейтральным кораблем и числился за Бельгийской комиссией помощи, он плавал через океан без охраны. Сегодня утром «Имо» должен был покинуть Галифакс пустым и отплыть в сторону Нью-Йорка за очередной порцией гуманитарной помощи.

Маккей с нарастающим беспокойством следил за плывущим навстречу «Монблану» норвежским судном. Поскольку «Имо» шел без груза, он легко развил максимально разрешенную скорость в пять узлов. А зная характер капитана Фрома, Маккей предположил, что он может развить и большую.

— Нам нужно уступить дорогу. Сдайте вправо. Я знаю корабль, который плывет навстречу, он пустой. Ле Мэдок скептически посмотрел на лоцмана.
— Значит, ему легче сдать влево. Я перегружен, мне не до маневров. А кроме того, этот ваш знакомый корабль явно нарушает правила и плывет прямо по середине. Присмотревшись, Маккей понял, что француз прав. «Имо» плыл не слева, как положено, а ближе к середине.
— Хорошо, капитан, тогда сдайте влево.
— И не подумаю. Корабль перегружен, я не успею.

Ле Мэдок один раз дернул за ручку корабельного свистка. На корабельном языке это значило: «Я на правильном пути, уступи дорогу».

«Монблан» 6 декабря 1917 года, 8:30 — 8:45

— Да что же вы делаете! Быстрее сдайте влево! Вправо уже слишком поздно! Маккей метался по капитанской рубке, не замечая, как топчет упавшую с головы кепку. Но, к его удивлению, Ле Мэдок сохранял невозмутимость. На первый взгляд. На самом же деле он впал в некое подобие ступора, на лбу выступила испарина. Капитан смотрел не отрываясь, как «Имо» плывет прямо на них.

До норвежского судна оставалось каких-то 50 мет­ров, когда Ле Мэдок резко вывернул штурвал. Тяжело накренившись, «Монблан» пошел влево. Маккею пришлось ухватиться за стол, чтобы не упасть. Казалось, в последний момент «Монблан» успел увернуться от стремительного «Имо». Но тут раздался громкий скрежет, и корабль дернуло.

Чертыхнувшись, Маккей выглянул из рубки. Нос «Имо» протаранил правый борт «Монблана».
— Проклятье! — У Маккея в голове не укладывалось то, что произошло. Впервые в своей практике он столкнулся с аварией, вызванной упрямством двух капитанов. Но тут из глубины рубки раздался голос Ле Мэдока.
— Нам нужно убираться отсюда. Маккей медленно повернулся к капитану.
— Что? С какой стати? Казалось, Ле Мэдок вышел из ступора, в котором пребывал во время аварии. Его лицо приобрело детско-плаксивое выражение, голос сорвался на крик.
— Вы знаете, какой груз на корабле? Вы читали бумаги? Мы можем взлететь на воздух!

Маккей уставился на капитана, и тут до него стало доходить. Но ведь опасность угрожает только в том случае, если есть повод для пожара, хотя бы малейшая искра… Тут лоцмана качнуло, и ему снова пришлось хвататься за стол. Оглянувшись, он увидел, что капитан норвежского судна сдал назад. Что Маккей не мог видеть, так это то, как от трения металлической обшивки «Имо» и «Монблана» образовались искры.

Галифакс 6 декабря 9:00 — 9:04:35

— Что там за крики? Колман, иди посмотри.
— Сходите без меня, потом расскажете. Винсент вернулся к телеграфному аппарату. Он не любил, когда его отвлекали по пустякам. Но, похоже, на этот раз случилось что-то невероятное. Мимо стеклянной витрины офиса железнодорожного телеграфа в сторону порта двигались толпы оживленных людей.
— Колман, беги домой! В порту горит судно с боеприпасами! Мы все взлетим на воздух! Винсент оторвался от телеграфа. В дверях стоял его начальник. Еще минуту назад дородный и полный достоинства, сейчас он задыхался и бурно жестикулировал.
— Босс, вы шутите?
— Спасайтесь, Винсент!

Схватив со спинки стула пиджак, Колман метнулся к двери. Уже держась за ручку, Винстон машинально посмотрел на свои карманные часы. Ровно девять часов… Поезд № 10! Колмана будто ударило током. Пассажирский поезд должен был прибыть в Галифакс в 8.55, но задержался. Он, должно быть, в нескольких километрах от города. Почти полсотни пассажиров...

Уже через секунду Винстон набивал телеграмму на ближайшую к Галифаксу станцию: «Корабль боеприпасами горит. Пирс 6». Помедлив, Колман добавил: «Прощайте» и откинулся на спинку стула. Почему-то ему вспомнились слова жены: «Работа, которая никому не приносит пользы».

Винсент зажмурился. Сквозь утренний туман он увидел жену и дочку на пороге дома. Эйлин помахала ему в последний раз. И тут раздался…

Эпилог

На следующий день после взрыва, 7 декабря 1917 года, начался снегопад. Безмятежный снег, подлетая к земле, смешивался с пеплом горевших домов, образуя черную грязь. Тела были повсюду. Они свешивались из окон, лежали на улицах, плавали в проливе. Многие были обезглавлены или изуродованы. Частично разрушенный морг не справлялся с количеством трупов, поэтому был организован новый морг — в здании школы, большая часть учеников которой погибла.
Врачи, в том числе задействованные в срочном порядке студенты-медики, пытались спасти пострадавших фактически в полевых условиях. «Мужчины, женщины и дети всех социальных слоев и классов набились в больнице как сардины в банке, — вспоминал доктор Мур. — Не только койки, но и полы были заняты. Мне едва удавалось не наступить на раненых». Самым распространенным ранением были порезы от битого стекла и травмы глаз: многие подошли к окнам, чтобы посмотреть, как красиво взрывается «Монблан». Работу медиков и спасателей усложнила паника, последовавшая за взрывом. Люди считали, что это дело рук немцев и что непременно будет второй взрыв. Вереницы людей потянулись к холму неподалеку от Галифакса. Ночью холм осветили сотни костров, с него доносились стоны и плач.

К счастью, помощь из соседних городов, в том числе из городов США, например Чикаго, начала поступать рекордно быстро для начала XX века — через несколько часов. Многие историки видят в этом заслугу Винсента Колмана. Предупредив поезд о надвигающейся трагедии, он не только спас жизни пассажирам, но и разослал по округе весть о взрыве. В противном случае на оповещение соседей о трагедии ушли бы сутки — из-за обрыва линий телеграфа. Сам Колман погиб, но его жена и дочь выжили.
Что до капитана Ле Мэдока, то он и его команда были взяты под арест немедленно после взрыва. Власти Галифакса намеревались судить французов по всей строгости закона, но еще до начала судебных заседаний Франция потребовала возвращения на родину своих подданных. А по выходе на пенсию в 1931 году Ле Мэдок был награжден орденом Почетного легиона. C'est la vie!