Курская дуга Соколенко

Свою боевую машину — легендарный танк Т-34 — мы получили на заводе №174 в городе Омске. Было приятно осознавать, что мы, сибиряки, будем воевать на танках, собранных руками сибиряков. Тут же присваивались номера, которые наносились на броню. Нашему танку, как сейчас помню, достался номер 226.

Мы ехали на фронт и думали: «Какая же она разная, наша Родина! Сколько достопримечательностей!». В восточной части страны следов войны не было, но когда мы достигли западных областей, то увидели разрушенные города, заводы и вереницы гражданского населения, которые шли с запада на восток.

По дороге познакомились. Старшим по званию был младший лейтенант, уроженец Курской области. Представился товарищам и я как сержант с Енисея. Механик-водитель говорит: «А я татарин, Аркадий Пустобаев». Радистом-пулеметчиком у нас был уже пожилой мужчина Стрелев, а заряжающим — совсем молоденький Коля Скорых.

В июле 1943 года мы были на исходном рубеже в районе Курского выступа. Тихой теплой ночью получили приказ выгружаться. Разрубили проволоку разгрузили танки. Тут же прибыли машины-заправщики. Привезли боеприпасы — по пятьдесят пять снарядов и по одному с укороченной гильзой.

В суете не заметил, как на соседнюю платформу прибыл эшелон с такими же танкистами. Мы, конечно же, рвались в бой, но нас обескуражили реплики тех, кто только что вышел из боя: «За одного битого не надо двух небитых».

Не меньше мы удивились, когда нас погрузили в вагоны, и эшелон тронулся назад, в Омск, получать новые танки. Выяснилось, что те танки, с которыми мы приехали, имели 76-миллиметровые орудия. Они не пробивали броню только что взятых немцами на вооружение королевских «тигров». Мы узнали, что в Омске нам нужно будет получить точно такие же Т-34, но уже с 85-миллиметровой пушкой.

Буквально за двое суток орудия были заменены. Поразило нас не только то, как оперативно выполняются заказы для фронта, но и мощь тыла. Например, только один танковый завод в Нижнем Тагиле выпускал по 40 танков в сутки, и все с 85-миллиметровыми пушками!

На танкодроме в Омске мы смогли воочию убедиться, насколько серьезна наша боевая техника. Каждому экипажу дали выстрелить по три раза. Оказалось, что наше орудие стреляет на 36 километров!

И вот мы снова на Курской дуге. Первый бой. Жутко видеть идущие на тебя «тигры» и «пантеры» с крестами и свастикой. Мы ударили по ближнему вражескому танку из орудия, он сразу загорелся. Пулеметы закончили дело, расстреляв экипаж, который покидал горящую машину. А для нас главная задача — в горячке боя не подставить врагу свой борт. Тогда — пропал!

Броня нашего танка накалилась, а тут еще стреляные гильзы падают, часть пороха в кабине догорает. Дышать нечем, два вентилятора едва успевают дым разгонять. Мы бьем и по нам стреляют. Тут многое зависит от механика-водителя. Но наш Аркадий Пустобаев оказался настоящим асом. На вид худощавый, казалось бы, в чем душа держится. Но он показал себя в бою. Ни на минуту не спасовал!

На поле все больше горящих танков — вражеских и наших. Горят трупы, в оставленных танках рвутся снаряды. Ад кромешный! От этих взрывов башни весом восемь тонн летят, как фанерные. За несколько метров. Командир кричит: «Фердинанд» слева!». Выстрел! И горит вражеское чудовище.

И тут по нашему танку долбануло. Да так крепко, что в глазах потемнело, и мы все оглохли. Я оглянулся на командира и вижу, что он сидит, шевелит губами, а я ничего понять не могу. Смотрю в триплекс — ствола у нашего танка нет, снарядом снесло, башню заклинило, не поворачивается. Кое-как добрались мы до своих. Посмотрели на свою изуродованную машину, погоревали. Но потом увидели, что не одни мы такими из боя вышли.

«Вот мы и «безлошадные»,— с горечью сказал командир, желая нас подбодрить.— Давайте хоть сухой паек уничтожим, что ли! Сутки не жрамши!». Да какой там паек! Есть не хотелось от увиденного и пережитого. Оглянулись на наш изуродованный танк, а там еще прибавилось искалеченных машин, вышедших из боя. Так и собрались мы все в группу «безлошадных».

Вот тут-то мне и довелось встретить знаменитого командира Ротмистрова. Подошел к нам и спрашивает: «Раненые есть?». Мы ответили, что нет,— только контуженые. «Ну, раз такое дело, раз руки-ноги целы, поедете в Челябинск получать новые машины. И поскорее возвращайтесь обратно, товарищи. Мы вас очень ждем, видите, что здесь творится».

Надо сказать, в Челябинске нас уже ждали. Большинство танков стояли на платформе, готовые к отправке на фронт. Доводку снаряжения проводили совместно с заводскими работниками. Поэтому уже 20 июля мы снова были на Курской дуге.

И сразу почувствовали, что враг уже не тот, что был раньше. Наступление немцев провалилось. У врага ощущался недостаток боеприпасов и горючего. И танков у него стало меньше, да и мы пороха понюхали изрядно. И уже стреляли наверняка.
А через несколько дней сражение на Курской дуге победоносно завершилось. «Немцы потеряли в нем почти полмиллиона солдат и офицеров и около 1500 танков. Наши потери составили 800000 солдат и офицеров и 5000 танков» (Из книги Г.К. Жукова «Воспоминания»).

Наша, армия за каждый день сражения на Курской дуге теряла до 10 тысяч бойцов. Мы сражались с очень грозным врагом. Победить «тигр» не так-то просто. Не каждый снаряд брал его лобовую 22-сантиметровую броню. «Тигр» был к тому же оснащен четырьмя крупнокалиберными пулеметами, которые били точнее наших. И к началу Курской битвы нам по-настоящему еще никто не помогал. Мы бились один на один. Другой бы народ не выстоял, наш победил! Мы были молодыми, необстрелянными и противостояли войску, которое прошло хорошую школу.

Большую роль в победе под Курском сыграли партизаны, которые взрывали вражеские эшелоны и нарушали нормальное снабжение немецкого фронта. Не все участники сражения смогли получить заслуженные награды. Я видел по телевизору, что в Подольске еще лежат 640 тысяч наградных листов».

С.И. Соколенко. Балахтинский р-н, с. Красное