Негласные правила Великой Отечественной войны

Одному из главных идеологов фашизма Йозефу Геббельсу историки приписывают следующие слова: «Я уверен в том, что ранить врага выгоднее, нежели убить. Убитый есть не просит, а раненого надобно спасать, лечить, платить пенсию. Раненый солдат — наизлейший ущерб экономике врага ».
Отношение к пленным далеко не всегда соответствовало каким-либо благим конвенциям. Например, наши солдаты обычно не брали в плен эсэсовцев. С ними, правда, была одна проблема: бойцы РККА считали, что если в черной форме, то точно из СС, ну и расстреливали таких немцев, не слишком выясняя, какие у кого знаки различия. Из-за этого под раздачу попадали не столько эсэсовцы, сколько танкисты, а в конце войны — и отправленные воевать на берег моряки.

Были и иные причины жестокого отношения к пленным. Александр Васильевич Ткаченко в книге «Взвод, приготовиться к атаке!..» вспоминает о боях при освобождении от немцев Венгрии: «Для первого эшелона пленные всегда большая обуза. И зачастую расстрелы их происходили не по причине жестокости наших командиров и солдат, не из чувства мести, а стихийно, по большей части во время самого боя, когда еще не ясна обстановка и офицерам конечно же не хочется ослаблять свои подразделения, чтобы организовать конвои в тыл. Ведь солдаты конвоев, как правило, быстро не возвращаются. И не потому, что не спешат в бой, а потому, что надо идти неизвестно куда, да сдать пленных как положено, да все тебя в тылу останавливают, расспрашивают, как идет наступление, делятся табачком».

По поднявшим белый флаг обычно не стреляли, но в период Второй мировой известно множество случаев, когда это правило нарушалось. Например, широкую известность получил расстрел немцами и их венгерскими союзниками парламентеров от 2-го Украинского фронта — капитанов Миклоша Штайнмеца и Ильи Остапенко. 29 декабря 1944 года они попытались провести переговоры о сдаче обреченного гарнизона Будапешта для сохранения города от разрушения и предотвращения бессмысленного кровопролития. В Будапеште после войны им был поставлен памятник.
Отправляясь на фронт, новобранец знает точно, кто его враг и что с ним надо быть беспощадным. До фронта идейная накачка солдат действует неплохо, но после недель и месяцев в окопах ее сменяют более практические соображения. Общение с пленными и ранеными врагами, первые смерти товарищей и будничные ужасы выживания на передовой нередко приводят к пониманию простого факта, что вот тот тип, каска которого маячит над бруствером, тоже пришел сюда не по своей воле, сидит в той же самой грязи, кормит таких же вшей и так же точно хочет жрать и спать. И в общем-то ты сам ничего личного к нему не испытываешь, поэтому убить его нужно не ради высоких идеалов, а лишь для того, чтобы он не убил тебя. Если войска долго находятся на позициях, солдаты противоборствующих сторон нередко начинают договариваться друг с другом. И тогда появляются так называемые «неписаные законы войны».

Неофициальные договоренности действуют, как правило, недолго — до первого приступа озверения, вызванного большими потерями и даже гибелью одного, но любимого товарища или командира. К одному из самых распространенных правил относится запрет стрелять по санитарам и похоронным командам: гниющие на нейтралке трупы одинаково отравляют жизнь обеим сторонам.
С самого начала Второй мировой войны немецкие солдаты старались не стрелять в противников, отправлявших естественные надобности. В том или ином виде это правило иногда вспоминают и сейчас — не из жалости к врагам, конечно, а чтобы не вызвать ответного огня в подобной ситуации. В окопах и так тошно.

Случается, что на нейтральной полосе оказывается какой-нибудь брошенный хуторок, погреб или склад, к которому противники совершают вылазки за чем-нибудь полезным в солдатском быту. Тогда тоже между собой договариваются, чтобы стычек не было или командование не прознало. Вот в той же Венгрии 1944 года был случай: «Оборона советского стрелкового батальона тянулась по западным скатам холмов, обсаженных виноградниками. Везде внизу виднелись винные погреба. Старший лейтенант Кокарев сразу же ввел всех в курс дела вновь прибывших солдат: «В погребах полно вина, до 24.00 их посещает наш батальон, а после 24.00 — немцы. И ночью никакой стрельбы, все должно быть тихо и мирно». И правда, ночью на нейтральной полосе стояла порази­тельная тишина. Только иногда вдали поскрипывал снег под ногами солдат, отправившихся за вином. Ни немцы, ни мы, установив это негласное соглашение, не нарушали его ни единым выстрелом».
На устоявшихся и относительно спокойных участках фронта, бывало, договаривались не стрелять по водоносам, если обе стороны страдали от нехватки питьевой воды. Ну, пока командира рядом нет, а если он приходил и приказывал открыть огонь, то старались промахиваться, иначе потом тебе самому ответят пулей. Кстати, похожие договоренности случались и во время чеченских войн на Кавказе уже в наше время.

Снайперы — главные герои доб­рой половины военных фильмов (наверное, вторые после летчиков). Однако в реальности их традиционно очень не любят, и если они попадают в плен, то пощады ждать не приходится.
Казалось бы, ну что такого особенного, ведь любой солдат стреляет. Тем не менее появившиеся в годы Первой мировой снайперы сразу оказались ненавистны всем, даже своим. Для пехотинцев была отвратительна сама мысль о том, что некто не ходит в атаки, а в сравнительно спокойные периоды между столкновениями сидит где-то в укрытии и исподтишка выслеживает их, как дичь на охоте. Сами они убивали в горячке боя, без выбора, а этот выбирал свои жертвы. Кроме того, действия снайпера часто приводили к ответному шквальному обстрелу окопов артиллерией противника.

В разгар Великой Отечественной воевавший в 1943 году в Сталинграде советский офицер Сергей Левицкий охарактеризовал причины особого отношения к снайперам так: «Снайперов, попадавших в плен, уничтожали на месте и без лишних церемоний. Солдаты ненавидели их. Им случалось бывать под пулеметным огнем и артиллерийским обстрелом, прятаться от осколков. Каждый ходил в штыковую атаку и вступал в рукопашную с солдатами противника, но никто не мог спокойно думать о том, что какой-то гнусный тип специально берет его на мушку и хочет пристрелить втихомолку». Американский генерал Омар Нельсон Брэдли тогда же дал понять своим подчиненным, что законы обращения с пленными к снайперам вермахта не относятся: «Сидит себе снайпер, постреливает и думает, что потом спокойно сдастся, — так не годится. Это нечестно». Такое отношение к снайперам — что армейским, что из состава ДРГ (диверсионно-разведывательная группа) — сохраняется и поныне.

Многие из описанных выше пунк­тов военного кодекса кажутся интуитивными — о таких вещах договариваются даже дети, играя во дворе в войнушку. На формулировку и принятие иных законов уходили годы и тысячи часов умственного человеческого труда. Но этот процесс явно не завершен: со все более активным применением беспилотных военных машин наверняка возникнут неизведанные моральные конфликты. А с нановойсками так и вовсе придется половину правил сочинить заново.