Мои деды

Скоро будет много историй про наших дедов и прадедов, защищавших Родину. Хотелось бы рассказать о своих дедах, участниках ВОВ. Фамилий называть не буду: они сражались не для славы и никогда не стремились к известности. Достаточно того что я знаю, моя дочь знает. Эту информацию много лет собирала моя мама, по крохам и крупицам, пропадая в архивах и разъезжая в свои отпуска по всему СССР. Записи и фотографии этих людей, к великому сожалению, погибли во время пожара в доме – так что фотографии не моих дедов, увы.

Алексей. Отец моего отца.
Алексей был средним из трёх братьев. Был призван в РККА в 1938-м, сержант артиллерии стрелкового полка. Перед самой демобилизацией ему предложили поступать в артиллерийское училище. Алексей согласился. Был выпущен из училища весной 42-го в звании младшего лейтенанта. Всю войну провоевал на так называемых второстепенных участках, на которых заработал четыре нашивки за лёгкие и две за тяжёлые ранения, медали «За отвагу», «За боевые заслуги», ордена «Красной звезды», «Отечественной войны» 2-й степени, «Славы» 3-й степени. Алексей не любил рассказывать о войне, да и особо нечего было: поддерживал огнём пехоту, обстреливал вражеские позиции, жёг танки и бронемашины. Наверно он был прав: просто хорошо делал то, что должен был.
А ещё Алексей, мужчина невероятной красоты, был любимцем женщин и непревзойдённым мастером ухаживаний. Его романы гремели на всю дивизию, а тыловые ревнивцы мстили Алексею как могли: заворачивали наградные представления, и максимально тянули с присвоением очередного звания. Лейтенанта он получил за многомесячные бои на реке Проня, в довесок ко второму тяжёлому ранению.
Замполит полка, у которого Алексей «увёл» подругу, отказывал ему во вступлении в парию: «Партии такие кобели не нужны». Но когда группа работников штаба, среди которых был и замполит, нарвалась на выходивших из окружения немцев – к ним на помощь пришёл с одним из своих орудий Алексей и немцы отступили. После этого случая замполит лично порекомендовал Алексея в партию.
Когда в самом конце войны ловили генерала Власова, Алексей попал в группу офицеров, перекрывшую один из возможных путей следования предателя. И хотя Власова взяли в другом месте, и участие моего деда в этом событии было почти равно нулю – всё тот же замполит посодействовал в присвоении Алексею звания старшего лейтенанта.
После войны Алексей работал в министерстве образования. Вскоре после выхода на пенсию он отправился покататься на лыжах, простудился, заболел – и запустился процесс ураганного разрушения организма (кажется так называется). В считанные дни отказали печень, почки, начался отёк головного мозга.

Семён.
Старший брат моего деда, Семён, был призван зимой 42-го и летом попал в самый ад: в Ржевскую мясорубку. Чудом уцелел в нескольких кровавых атаках, заработав тяжелейшую контузию. После проведённого наспех лечения был выписан из госпиталя и снова в ад. Маме удалось найти одного из врачей: как ни странно он вспомнил Семёна и искренне жалел, что не удалось его комиссовать. Армии нужны были солдаты, а на то, что у человека было явное расстройство психики, внимание было приказано не обращать. Осенью того же года Семён оказался единственным уцелевшим из прорвавшихся к немецким окопам и вновь тяжело контуженным. И когда немецкие солдаты навели на него оружие – ничего не соображавший Семён поднял руки. С тех пор он практически не разговаривал, мог часами сидеть без движения, глядя куда-то в пространство.
Семён попал в лагерь для военнопленных в Германии. Заключённых лагеря часто сдавали окрестным фермерам в качестве дармовой рабсилы. Тогда-то Семёна и приметил один из фермеров, в Первую мировую сам побывавший в русском плену. Немец договорился с лагерным начальством и забрал Семёна к себе насовсем. Тихий, пришибленный русский отладил немцу всё деревянное имущество (до войны Семён был высококлассным столяром). Маме удалось найти сына того немца: после войны тот жил в ГДР. Немец тоже помнил Семёна – ещё бы не помнить! Будучи мальчишкой, он наблюдал, как работает русский с деревом, заинтересовался и, хотя Семён после контузий почти не говорил, стал учиться у него и тоже стал столяром после войны.
Когда пришла Красная Армия – немец сам отвёл Семёна к нашим, всё про него рассказал. Видимо и у особистов убогий не вызвал подозрений – Семёна зачислили в похоронную команду, с которой он и довершил войну.
После войны Семён вернулся на фабрику, с которой ушёл в армию. Тихому, затюканному, ему платили небольшую зарплату. Ходил в поношенной одежде и стоптанных ботинках. А потом ему повезло: его подобрала местная скандалистка и хабалка Катя (ну не было у неё, с тяжким характером, других шансов завести мужичка при тогдашнем безмужичье). Они прожили вместе почти двадцать лет и все двадцать лет Катя ежедневно пилила и шпыняла безответного Семёна. Но боже упаси кому другому хоть косо посмотреть на него! Катя моментально раззевала своё хабало и в момент затыкала обидчика. Как-то участковый мимоходом бросил: «Не сдох ещё, фашистский прихвостень?» и стараниями Кати вылетел на работу в Подмосковье, в родную деревню. Потом Катя отправилась на фабрику, где работал Семён, наскандалила в парткоме – и Семёну тут же положили достойный его навыков оклад и стали давать путёвки в санатории. С первой новой зарплаты Катя повела его в магазин и накупила новой одежды и обуви: говорят, что тогда Семён первый раз заплакал. Умер так же тихо как жил: починил лавочку во дворе, присел отдохнуть и больше не встал.

Сергей (папин).
Младший брат моего деда, Сергей, был призван в армию осенью 1940-го. Служил на Украине. С началом войны оказался в окружении, выйти из которого остатки его части не смогли и присоединились к партизанам. Позже отряд влился в отряд Ковпака. Перед Карпатским рейдом Сергей был отправлен на Большую Землю, где прошёл обучение на подрывника. Из рейда он не вернулся.
Точного учёта партизаны не вели, делали общее дело. Предположительно отряд Сергея пустил под откос один вражеский эшелон, взорвал два автомобильных моста, совершил нападение на комендатуру небольшого городка. Потом группа Сергея отправилась на задание, но перед целью (склад ГСМ) попала в засаду и была полностью уничтожена.

Сергей (мамин).
Мамин отец, Сергей, перед войной работал в каком-то статистическом управлении и, говорят, составленные им справки ложились на стол к самому Микояну. Когда враг подошёл к Москве, он, хотя имел бронь, записался в Московское ополчение. Сергею не довелось даже выстрелить по врагу из винтовки: в первый же день немецкие самолёты и артиллерия перемешали позиции батальона с землёй. Сергею, с полуоторванными руками и потерявшему один глаз невероятно повезло: он лёг на операционный стол к какому-то профессору, оказавшемуся в прифронтовом госпитале, и тот спас руки! Через год его комиссовали. Сергей вернулся в своё управление, продолжил работать. Вскоре получил благодарность от Микояна: тот сразу узнал автора полученной справки, позвонил, поинтересовался, объявил благодарность и выписал премию. После войны Микоян лично вручил Сергею орден Трудового Красного знамени.
Руки у Сергея полностью не восстановились, не было кусков мышц и сухожилий. Он даже ни разу не смог взять на руки свою позднюю дочь, мою маму. К сожалению, выйдя на пенсию (достаточно большую), Сергей запил и умер от цирроза.

Женя.
Мамина двоюродная сестра, Евгения, в 1942 году стала медсестрой в стрелковой дивизии. С дивизией прошла бои под Сталинградом, участвовала в прорыве блокады Ленинграда, войну завершила на датском острове Бронхольм.
Вынесла с поля боя десятки раненых с оружием. Однажды, дотащив бойца до окопов, вернулась на поле боя, что бы приволочь назад станковый пулемёт. В Восточной Померании Женя, оказавшись на нейтральной полосе в воронке с ранеными, успешно отстреливалась от немцев, решивших захватить русскую фрау. Награждена медалями «За отвагу» и «За боевые заслуги», орденом «Красной звезды».
После войны, влюбившись в офицера-подводника, уехала с ним на Дальний Восток. Родила двух сыновей. В середине шестидесятых умерла от инфаркта.