Крузенштерн сделал свою родину великой морской державой

Причина такого почитания парадоксальна. Об истинных заслугах покойного адмирала помнят немногие, хотя солидных трудов, и строго научных, и популярных, на эту тему хватает. Но все старания учёных оказались перекрыты коротким, на 70 секунд, эпизодом из культового мультфильма «Зима в Простоквашино». «Разрешите поинтересоваться в целях повышения образованности: а кто такой будет Иван Фёдорович Крузенштерн?» - спрашивает почтальон Печкин. И получает от кота Матроскина блестящий ответ: «Не знаю. Только так пароход назывался, на котором моя бабушка плавала». Своеобразный итог подводит пёс Шарик: «Наверное, он был хороший человек, раз его именем пароход назвали».

Здесь многое нуждается в корректировке. Так, самое известное судно, названное в его честь, - не пароход, а четырёхмачтовый барк, крупнейший парусник современности. Имя тоже не вполне соответствует исторической правде. Изначально оно было другим - Адам Иоганн. Но подверглось суровой русификации. Причём по воле своего же носителя. 14-летний кадет Морского шляхетского корпуса Крузенштерн очень хотел быть настоящим русским. И потому настаивал, чтобы все окружающие звали его Иваном. Но на этом не остановился. Крепко сдружившись с кадетом Юрой Лисянским, новоиспечённый Иван взял себе точно такое же отчество, как у него, - Фёдорович. Самое интересное, что в этом не было какой-то особой «измены» древнему австро-немецкому роду Крузенштернов. Они были связаны с Россией крепче, чем кажется, и связи эти крепли от поколения к поколению. Прапрадед нашего героя, Филипп Круизиус, дважды был главой посольства в Московию - один раз от немцев, другой - от шведов, когда посольство задержали в Москве аж на три года. Дед Ивана, Эверт Филипп, провёл в России чуть больше времени - угодив под Нарвой в плен, он очутился в Сибири, прожил в Тобольске 20 лет и, вернувшись в родовое имение близ Таллина, обнаружил, что эта земля тоже стала Россией. И судьбой всего его рода.

Иными словами, Иван Фёдорович Крузенштерн считал своей родиной Россию. Забавно, что самым лест­ным комплиментом он полагал статью в одной из гамбургских газет, посвящённую кругосветному путешествию, что готовилось под его началом. Там с неудовольствием отмечалось: «Сие предприятие важно не только для коммерции, но и для чести Русскаго народа. По настоянию начальника экспедиции, на сих кораблях будут только Русские».
По нынешним толерантным временам требование опасное. Но Крузенштерн отлично понимал, что на кону стоит слишком многое. Он готовил первую отечественную кругосветку. Это было главным делом всей его жизни. Но одновременно и вопросом государственного престижа. Кругосветное путешествие для тех времён - примерно то же самое, что обладание ядерным оружием или собст­венной космической программой в наши дни. Попадание в этакий элитарный клуб великих держав. Вот как об этом писал «Вестник Европы»: «Морские силы России ныне почитаются страшными более по числу кораблей, нежели по искусству своих офицеров. Сие путешествие около земного шара будет первым опытом высокой науки мореплавания, которую вообще не хотят признавать в Русских».

Так что Крузенштерн сумел продавить разрешение набирать личный состав экспедиции самостоятельно. А потому командиром второго корабля русской кругосветки стал его давний друг Юрий Лисянский, человек «беспристрастный, послушный, усердный к общей пользе». Остальных набирали из добровольцев, на конкурсной основе. И тут стало ясно, что величие державы - не пустой звук даже для рядовых матросов. «Если бы принять всех охотников, явившихся с просьбами, то мог бы я укомплектовать многие и большие корабли нашего флота отборнейшими матросами».

А доставшиеся ему корабли были не такими уж и большими. Флагман экспедиции, шлюп «Надежда», отошедший от Кронштадта 7 августа 1803 г., вмещал всего 84 человека и считался перегруженным. Уровень комфорта участников кругосветки можно представить, исходя из того, что на весь корабль было только 3 гальюна. Если учесть, что для пополнения рациона загрузили корову с телёнком, козу, кур, гусей, уток, а вдобавок ещё и восемь свиней, условия жизни на корабле были совсем не курортными. Дух, исходящий от всего этого зверинца, был так могуч, что свиней несколько раз мыли в океане, наплевав на то, что ими могут пообедать акулы. Теоретически в таких условиях начальник экспедиции должен проявлять твёрдость и непреклонность - железная дисциплина, выдача еды и воды строго по норме. Но Крузенштерн считал иначе. И находил место праздникам: «Приказано на каждую артель зажарить по две утки, сделать по пудингу и сварить свежий суп с картофелем, тыквою и прочей зеленью, прибавя к сему по бутылке портера на каждого».
Для массового сознания это никак не тянет на полновесное приключение с пафосом преодоления. Пресса тех лет ехидно замечала, что без «страшных опасностей» и кругосветка не кругосветка: «Ежели корабль тонеть между льдинами, надобно, чтобы мигомъ явился бѣлой медвѣдь, и скушалъ бы по крайней мѣрѣ двухъ матросовъ. Крузенштернъ же объѣхалъ кругомъ земный шарь, не претерпѣвши ни кораблекрушенія, ни болѣзней, и не встрѣтивъ никакой важной непріятности». 

А ведь его заслуга именно в этом. Не разрывая на себе тельняшку, не совершая ненужных подвигов, сделать для России больше, чем иные крикуны. К слову, именно Крузенштерн впервые отменил на флоте телесные наказания. Именно он, уже прославленный мореход, настоял на том, чтобы в Морской кадетский корпус принимали детей недворянского происхождения. А впоследствии, когда началась Отечественная война 1812 г., пожертвовал на нужды ополчения треть своего состояния. Так что пёс Шарик из мультфильма прав: Крузенштерн действительно был хорошим человеком.
Заслуги его отметили своеобразно. Когда к столетию со дня рождения адмирала энтузиасты объявили сбор средств на памятник, государство поначалу никак на это не отреагировало. И только потом по Высочайшему повелению Морское министерст­во выделило 3,5 тыс. руб. По иронии судьбы, эта сумма составила ровно треть общих расходов. Империя рассчиталась со своим героем.