Нечего терять или Педагогический террор (нм)

Далее – от первого лица с разрешения рассказчика.

- Понимаешь, я человек честолюбивый, даже тщеславный, хочу быть лучшим, известным знаменитым, ну и зарабатывать на всякие хотелки тоже не прочь. Выиграл несколько конкурсов, пионеры мои тоже «выстрелили», ну и решил я кардинально сменить место, но не сферу.

Летом 2012-го года разослал резюме на все известные сайты.

Ответов пришло несколько десятков. Но лучшими показались два.

Первое было из Питера. Крутейшая гимназия чуть не в самом центре, квартиру дают, через десять лет можно приватизировать, короче, сказка. Один минус: вакансия откроется через год, требуется подтвердить согласие.

Естественно, подтверждаю, тем более, что второе предложение тоже некислое: знаменитый наш городской лицей, что особенно хорошо – пять минут ходьбы от дома.

Ну я, естественно, выслал согласие в Питер, а пока устроился в городской лицей.


Мне дали три шестых и один седьмой класс. К первому уроку я готовился так, как не готовился к любому конкурсному. Думал: тут же сплошные Пушкины и Дельвиги, надо соответствовать.

Зря старался: этим кюхельбекерам ничего, кроме отметок, не надо. И их родителям тоже.

Я очень обиделся: в нашем колхозе и дети, и мамаши были весьма адекватны.

И решил так: я тут человек временный, через год сам уйду, а пока получите педагогический террор.

Ну и начал «закручивать гайки».

В первой четверти влепил шесть «двоек», кучу «троек», а «пятёрки» поставил только тем, кто реально вкалывал.

Ух, что там началось! И директор, и завуч, и классные руководители – все хотели, чтобы я улучшил показатели.

Но я не сдавался: терять нечего, через год уволюсь, а пока терпите.

Во второй четверти начались проверки.

Почти ежедневно директор и её заместители приходили ко мне на урок.

Но мне было пофигу, я готов, смотрите, проверяйте, критикуйте.

Конечно, придраться можно к чему угодно, но начальству стало ясно, что идиотничать нет смысла. Отстали.

В конце полугодия осталось две «двойки».

В третьей четверти – ни одной, при том, что я не снижал требования. Дрючил ежедневно, проверял, контролировал, поблажек не давал.

Про мамашек даже говорить не хочу: чуть не каждая мечтала взять в руки вожжи, но с ними-то я умею обращаться, скинул, как мустанг ковбоев. Жалуйтесь куда хотите, терять мне нечего.

А потом пришёл май.

Я как-то и забыть успел про Питер, а тут получаю письмо: мол, подтвердите согласие или пришлите отказ.

И вот сидят на последнем уроке мои шестиклашки, а я им сейчас должен сказать, мол, всё, ребята, ухожу от вас…

Ну и разыграл сцену из «Доживём до понедельника» (кроме последней фразы).

Смотрю – а у них у всех слёзы. Вроде, не верят, думают – шучу, но как-то правдоподобно всё.

И тут понял, что не смогу.

А на следующий день меня вызвали к директору.

Там сидели все мои вредные мамаши, которых я открытым текстом посылал нахер, и они просили, чтобы администрация убедила меня не бросать их замечательных деточек.

Ну я расчувствовался, конечно. Собственно, зачем мне этот промозглый Питер, тем более, неизвестно, что это за школа, где негров на десять лет рабства нанимают. Отправил отказ, и ни минуты не пожалел.

Сейчас я замдиректора, те шестиклассники сейчас в одиннадцатом, думаю, как минимум, один «стобалльник» будет, сдадут, конечно, все.

А всего и делов было – не бояться и не сдаваться.