Как разваливали СССР

22 января 1991 года Президентом СССР Горбачевым был издан указ, согласно которому старые купюры образца 1961 года номиналом по 50 и 100 рублей должны быть изъяты из обращения. Потерявшие свою силу деньги можно было обменять, но с существенными ограничениями. На это отводилось всего лишь три дня (с 23 по 25 января). При этом обменять можно было только 1000 рублей на одного человека (остальную часть денег можно было теоретически обменять лишь путем обращения в специальные комиссии, которые действовали до марта 1991).

Кроме того, ограничения коснулись возможности съема денег со сберегательных книжек, где многие советские граждане хранили свои сбережения. Разрешалось снимать не более 500 рублей в месяц.

Идея проведения данной денежной реформы принадлежала Валентину Сергеевичу Павлову, который на тот момент занимал должность министра финансов СССР. За шесть дней до подписания скандального указа он был назначен на новый пост – премьер-министра СССР. Именно поэтому реформу вскоре прозвали Павловской.

По официальной версии, озвученной Валентином Павловым, необходимость в проведении данной реформы была связана с тем, что якобы большое количество фальшивых рублей номиналом по 100 и 50 специально завозятся в Советский Союз из других стран, что создавать угрозу обрушения финансовой системы СССР.

Реальная же цель реформы заключалась в том, чтобы избавиться от критически большого избытка наличных денег, которые находились в руках у населения и разгоняли и без того катастрофический уровень дефицита товаров общего потребления. Другими словами, советская власть таким радикальным способом пыталась стабилизировать обращение наличной валюты в стране, снизить уровень дефицита и приостановить инфляцию.

Сообщение об изъятии купюр по 100 и 50 рублей было показано по телевидению 22 января 1991 года в девять часов вечера. Наиболее предприимчивые люди бросились менять свои наличные деньги, несмотря на то, что в уже столь поздний час все магазины и финансовые учреждения не работали. Многим удалось «сбросить» запрещенные к использованию купюры через кассы метро и железнодорожных вокзалов. Кто-то отправлял крупные суммы денежных переводов своим родственникам через отделения почты, которые работали при вокзалах (их рабочий день заканчивался только в 12 часов ночи). А некоторые меняли их через таксистов, которые еще не догадывались об издании указа.

В пунктах, где можно было обменять деньги, собирались огромные очереди, доходило и до драк. Хуже всего было тем, кто не мог уйти с работы (ведь это были рабочие дни). Ведь просто оставалось смириться с тем, что деньги заработанные годами упорного труда «улетели в трубу».

Больше все пострадали рядовые граждане, многие их которых лишились своих денег, которые они честным трудом зарабатывали годами (а это тысячи и десятки тысяч рублей, что по советским меркам можно было считать целым капиталом). В результате власть страны окончательно потеряла доверие граждан, что, возможно, только ускорило крах и распад Советского Союза.

Что касается сугубо экономических результатов, то их тоже нельзя назвать успешными. Изначально планировалось снизить количество наличных денег, находящихся в обращении у граждан на 81,5 миллиарда рублей (с 133 до 51,5 миллиарда). В итоге же удалось изъять только 14 миллиардов рублей наличности, а это около 17% от предполагаемого властями объема

Потом. в марте 1991 года отпустили розничные цены, сделав их «свободными»(на 35-45%), нарушился монетарный баланс — и в стране враз исчезла мелочь. Люди расплачивались купюрами, нечем было давать сдачу. Потом ближе к лету, Монетный двор допечатал новые монеты, и буквами «М» или «Л» на аверсе — и это были последние деньги СССР. Летом 1991 года продолжились перебои с торговлей сахаром. мукой, спиртным, кофе, крахмалом, мылом, даже уксусом; а к сентябрю — пропали из продажи сигареты. Сначала — дешевые, но уже к октябрю 1991 года раскупили и выкурили и дорогие. Народ ходил — мужики озлобленные, дамы — в лёгком ах! — уе. Бакалеи было — не достать, из походов по магазинам родилась острота «легко на сердце от сумки тяжёлой». Ожидание было: что где-то должно рвануть; настолько всё было неопределённо.