Злодей или гуманист? Почему Александра Суворова изображали людоедом

Приказ выучить три польских слова, да так, чтобы эта премудрость отскакивала от зубов, был отдан генерал-аншефом Александром Суворовым не в порядке повышения культурного уровня личного состава, а по делу — он сопровождался характерным дополнением: «Кои положат ружьё — тем вольность». Распоряжению зубрить конкретные слова предше­ствовал инструктаж: «В дома не забегать; неприятеля, просящего пощады, щадить; безоружных не убивать, с бабами не воевать, малолетков не трогать». Так в лагере русских войск готовились к штурму Праги — укреплённого предместья Варшавы. Он состоится уже через несколько часов, ранним утром 4 ноября.

Как и все сражения, которыми командовал Суворов, этот штурм принесёт русскому оружию победу. А самому Александру Васильевичу — серьёзное продвижение по службе, отражённое в известном историческом анекдоте. Согласно которому русский военачальник отправил императрице Екатерине II лаконичное по­слание: «Ура, матушка! Варшава наша!» На что получил ещё более лаконичный ответ: «Ура! Фельд­маршал Суворов!» Награда достойная — штурм Праги и последующая капитуляция Варшавы привели к тому, что Польша, этот старинный и смертельно опасный враг России, оказалась вычеркнутой из истории и загнанной в политическое небытие более чем на 100 лет.

Такое перекраивание карты Европы не могло не обратить внимание тогдашних СМИ на ключевую фигуру командующего русскими войсками. Александр Суворов моментально становится медиаперсоной. О нём говорят, о нём пишут, его рисуют, всё это дело расходится ураганными тиражами. Что вполне естественно. Неестественно другое — заведомая предвзятость, граничащая со звериной ненавистью к Суворову. Отныне и на долгое время самый успешный русский полководец в глазах читающей Европы станет кровожадным чудовищем, людоедом, почти животным.

Тон задал английский художник-карикатурист Исаак Крукшенк. Он же первым подметил любопытную особенность фамилии русского фельдмаршала. В английском написании — Suwarrow — она здорово напоминала слово swallow, что обычно переводится как «ласточка», но имеет также значения «глоток», «глотать» и даже «залпом». Поняв, что обнаружено золотое дно, Крукшенк изобразил заросшего бородой мордоворота с широченной пастью, в которой глоток за глотком исчезают мирные жители в промышленных масштабах.

Тут как прорвало. По Европе пошли гулять лубки с пожирающим людей пугалом — теперь это стало каноническим изображением Суворова, отходить от которого не рекомендовалось. Даже пять лет спустя, когда Александр Васильевич сам пришёл в Европу — как ­освободитель Италии от наполеоновских войск, — лубки не сильно изменились. Хотя, казалось бы, вот он, фельдмаршал, уже среди вас, его портреты пишут знаменитые художники. Может быть, стоит наконец обратить внимание на настоящего Суворова?

Тщетно. Пропаганда оказалась сильнее правды. Ещё один английский карикатурист, Джеймс Гилрей, в 1799 г. запускает в производство лубок, где Суворов изображён как лысый краснорожий качок с аршинными усами и окровавленной саблей. Художник не стесняется прямого вранья: «Награвировано с рисунка, снятого с натуры лейтенантом Шварцем, гусаром Императорского полка». Для пущего правдоподобия картинку сопроводили текстом: «Этот человек находится сейчас в расцвете жизненных сил, он ростом 6 футов и 10 дюймов». Вообще-то Суворову тогда уже было без малого 69 лет — возраст, от «расцвета сил» весьма далёкий. С ростом тоже ошибочка вышла. 6 футов и 10 дюймов — это где-то 208 см. Великан! Громила! При том что настоящий фельдмаршал был существенно меньше — 170 см. Но кого это волнует? Поставлена задача показать «страшного русского зверя» во всей красе — и вот, извольте.

И всюду Суворову, что называется, тыкали в нюх Прагой и Варшавой. Даже в те годы, когда Россия и Англия волею судеб оказались союзниками и вели военные действия против общего врага — республиканской Франции и Наполеона, Суворов английских гравюр оставался тем же страшилищем с прожорливой пастью. Да, теперь он водит на поводке генералов Директории и пожирает общих врагов — французов. Но на его мундире красуется нашлёпка, где хищная птица терзает младенца. И надпись: «Варшава» — чтобы уж точно никто не перепутал, чем по-настоящему прославился сей «военачальник-живоглот».

На Западе не знают никакого «штурма Праги». Там есть только и исключительно понятие «пражская резня». Скажем, согласно словам польского историка Геровского, Суворов взял Прагу, «истребив поголовно её жителей и защитников». Другой историк, Бартошевич, добавляет жару: «Русские убивали беззащитных стариков, женщин и даже детей».

Страшно? Ещё бы. Только вот цифры не очень сходятся. В Праге перед штурмом насчитывалось около 30 тыс. человек. Это вместе с польскими войсками, ополченцами, вооружёнными горожанами и мирными жителями, которым генерал Томаш Вавжецкий не позволил покинуть город перед штурмом, хотя они его об этом умоляли.
В забеге «Кто насчитает больше трупов, оставленных безжалостными русскими» по понятным причинам игнорируются данные самого Суворова. А они любопытны. Согласно «Окончательному журналу» — документу, в котором вёлся почти бухгалтерский учёт потерь, выходит вот что. Из 30 тыс. поляков, оборонявших предместье, сдавшихся в плен и отпущенных по домам было 26 729 человек.

Между прочим, в Петербурге Суворову даже попеняли за излишний гуманизм — статс-секретарь Екатерины II Дмитрий Трощинский писал: «Граф Суворов несносно досаждает несообразными своими там распоряжениями. Всех генерально поляков, не исключая и главных бунтовщиков, отпускает свободно в их домы, давая открытые листы».
Спору нет, почти 4 тыс. трупов — это, наверное, тоже очень плохо. Но есть нюанс. Ценой этого плохого Суворов избавил Польшу от худшего. Взятие Праги было демонстрацией того, что может ждать всю Варшаву. И варшавяне, подумав, капитулировали. Вместе с ключами от города русскому полководцу поднесли табакерку с надписью: «Варшава — избавителю своему».