Почему моряки не ловили рыбу?
Картограф Магеллана Антонио Пигафетта сухо сообщает в своём дневнике: "Мы выловили много рыб при помощи железных крюков, но они непригодны для еды". Как именно непригодны, он не уточняет, но как раз в это время состав экспедиции сокращается почти на сорок человек.
Ему вторит англичанин Артур Барлоу: "Частенько матросы вылавливали из воды рыбу и, алча свежей провизии, тут же употребляли её в пищу. Это занятие считалось весьма рискованным, и чтобы как-то обезопасить себя, в котёл для варки опускали серебряную монету или любую серебряную вещь: если она чернела, рыба считалась ядовитой".
Очень странно. Конечно, в южных морях и на Карибах водились неизвестные рыбы, странные на непривычный взгляд и возможно опасные. Но ведь там же ловилась и рыба, известная европейцам: морской окунь, макрель, тунец и так далее. Неужели их тоже нельзя было есть?
Да, нельзя. До сих пор в рыбацких портах от Карибского моря до Вьетнама можно увидеть предупреждающие знаки: Опасно, сигуатера!
Это очень страшно, когда от обычной скумбрии или трески, не отличающейся от таких же, выловленных и съеденных в прошлом, вдруг начинает сильно болеть живот, темнеет в глазах, не хватает дыхания. Человек, съевший такую рыбу, несколько дней лежит пластом; о том, чтобы выполнять хоть какую работу, нет и речи.
"Это про сигуатеру, день шестой ... Держать руки над клавиатурой довольно трудно. Как и сохранять полувертикальное положение за столом", - пишет современная яхтсменша, отведавшая морского окуня.
Почему же обычная рыба вдруг становится такой ядовитой? Точный ответ на этот вопрос нашли не так давно. Яд нашли в микроскопических одноклеточных существах вида Gambierdiscus toxicus. Они населяют поверхность воды, входя в состав планктона.
Gambierdiscus toxicus
.
Их яд, сигуатоксин, для рыб безвреден. Он растворяется в организме рыбы и накапливается с каждой съеденной порцией. Чем дольше рыба живёт, тем больше в ней накопилось сигуатоксина. (Поэтому, например, хищных барракуд едят только маленьких. Тех, что выросли до метра в длину, как правило, поймав, отпускают.)
У сигуатоксина есть ещё одно свойство, о котором узнали совсем недавно: на людей, ослабленных от авитаминоза, он действует гораздо сильнее. Понятно, что морякам есть выловленную рыбу было смертельно опасно. Вот и остался у первых мореплавателей на много лет страх ловить рыбу в тропических морях.
Источник:
54 комментария
4 года назад
Причина первая: Рыболовство мешает выполнению боевой задачи. Для того, чтобы наловить рыбы на 300-700-1000 человек хотя бы на день - надо этим заниматься на промышленной основе. То есть найти косяк рыбы, следовать за ним, иметь снасти для промышленного лова и иметь средства для разделки и обработки рыбы. То есть, даже если все снасти есть - это потеря от трех до семи дней в ущерб боевой задаче.
Причина вторая: при нормальном ветре и скорости хотя бы 4 узла за 7 дней можн
Удалить комментарий?
Удалить Отмена4 года назад
Картинки 1775 года, если что:
Удалить комментарий?
Удалить Отмена4 года назад
В настоящее время морскую рыбу ловят в промышленных масштабах, продают по всему миру и никаких отравлений сигуатоксином не наблюдается. Почему сигуатоксин был так опасен в 16 - 17 веке, что аж запретили употреблять морскую рыбу вообще? Куда он делся сейчас? Не логично.
А логично следующее.
Моряки эпохи Великих географических открытий почти не употребляли свежевыловленную морскую рыбу по нескольким совершенно банальным причинам.
1. Большинство съедобных рыб обитает в узких прибрежных районах небольших глубин, где есть для них пища (водоросли, черви, мелкие ракообразные...). Ловить прибрежную рыбу для моряков не было никакого смысла: в точке отправления они ещё сыты, в пункте назначения гораздо проще отоварится продуктами у местных жителей. Между двумя прибрежными районами лежит обширный открытый океан, где рыбы мало (раньше считалось, что её там нет вообще). В основе пищевой пирамиды биотопов открытого океана лежит планктон, но он не очень питателен, поэтому планктонные рыбы достигали очень небольших размеров - 2-5 см. Промысловой ценности не представляют. Этой мелочью, конечно, питаются съедобные океанические хищные рыбы типа тунцов или скумбрий, но из-за скудной кормовой базы их сравнительно мало, они активно мигрируют и встретить их в открытом океане, а тем более наловить в каких-то полезных объёмах, довольно проблематично.
2. Места на древних парусниках было катастрофически мало и занимать часть драгоценного пространства сетями, тралами и оснасткой для их использования (при том, что неизвестно, придётся ли всё это использовать) никто в здравом уме не стал бы. Лучше уж взять десяток бочек с солониной. Оно надёжнее.
3. Экипаж был укомплектован минимально возможным числом моряков. Каждый из них был загружен текущей работой под завязку, выделять какое-то количество человек для рыбной ловли было крайне затруднительно. Никакой боцман не потерпел бы подобного издевательства.
4. Сырую рыбу жрать ведь не станешь, правда? Даже если бы моряки что-то поймали, как бы они готовили пойманную рыбу? С дровами в открытом океане крайне напряжённое положение.
Вот поэтому (а не вследствие наличия сигуатоксина) диета всех моряков всех ведущих мореходных стран была однотипной, простой и не требующей дополнительной готовки: солонина, сухари или галеты, немного рома. Офицерам дополнительно могли доставаться сушёные яблоки, чернослив, клюквенное варенье. А рыба была крайне ненадёжным источником питания, поэтому никто и не заморачивался её добычей.
Отравление сигуатоксином возможно при употреблении только некоторых видов рыб, организм которых способен токсин накапливать. От употребления обычной скумбрии или трески ничего патологического не происходит. Поймав какого-нибудь экзотического желтохвостого каранга, моряки Колумба или Магеллана вполне могли в качестве эксперимента употребить её в пищу (а как иначе узнать, съедобна ли она?). Факт отравления смельчака, естественно, заносился в бортжурнал. Но делать на основании единичных фактов глобальные обобщения не стоит.
Кстати, Иван (который Кемеров)! У Вас же уже был годный пост на эту тему
Удалить комментарий?
Удалить Отмена