Ретрофутуризм и его идеи: красивая мечта из прошлого

Ретрофутуризм появился еще в XIX веке. Именно тогда наука стремительно шагнула вперед, и дала творчеству настоящее плодородное поле для бурного роста. И чаще всего это выполнялось нелепо или же совсем нереалистично.

Часто мы можем увидеть на картинах авторов людей на невероятных автомобилях, летающих по воздуху, непременно курящих сигары, носящих шляпы и ведущих себя исключительно в соответствии с этикетом того времени. И ходит публика только в оперы, театры и кабаре.

В принципе, термин «ретрофутуризм» полностью соответствует такому определению. Это искусство, в котором описывается мир будущего, которое базируется на технологиях, моде и стилистике прошлого, устаревших в реальном времени.

Конечно, раньше это было просто «футуризмом». И в начале своего существования – наивным и порой даже нелепым.

Вообще, под понятие «ретрофутуризм» попадает также стимпанк и дизельпанк, в которых технологии пересекаются с невозможным будущим. Но они появились куда позже.

Прежде всего на ретрофутуризм как таковой повлиял Жюль Верн: он описывал подводные лодки, небоскребы, электромеханические калькуляторы, факс и даже оружие с дистанционным управлением. И за ним последовали и изображения. Например, художник Альбер Робида часто изображал летающие машины и электропневматические поезда.

В скором времени мания на «предсказания будущего» была уже повсеместной: в газетах появлялись зарисовки, на открытках – невозможные пейзажи будущего, придумывались технологии, которые в теории должны были появиться уже в конце XX века (те же летающие машины и таблетки от голода).

Отсюда и вырос тот самый стимпанк. Здесь викторианская эпоха переплетается с технологиями, а среди людей появляются самые настоящие киборги, которые живут исключительно благодаря механизмам. Даже не электронике.

Ретрофутуризм – это что-то вроде того, какое будущее мы про… потратили. Или даже настоящее. Художники, обращающиеся к старым представлениям о будущем, с ностальгией и теплотой представляют себе, какое могло бы теперь быть настоящее: яркое, красочное, и точно без того минимализма, которым мы живем теперь.

Также, обращаясь назад, мы можем найти и первого фантаста. Яркий пример – Луи-Себастьен Мерсе. В своем романе «Год две тысячи четыреста сороковой» он описывает утопическое общество, которое видел во сне.

Там есть все: прекрасный образец морали и нравственности, равенство, братство. Но утопическим оно было лишь на его взгляд. В его произведении сжигали «вредные книги», женщины были исключительно «примерными женами и матерями», а у медицины высшим достижением были ароматические ванны, которые лечили все болезни. Даже сифилис.

По его мнению, кстати, в России 2440 года живет всего 45 миллионов человек. Не похоже на прогнозы социологов и угрозу перенаселения, честно говоря.

Но кое с чем он все же угадал. Он предсказывал музей оптики, в котором показывают несуществующие пейзажи (то ли голограммы, то ли экраны). Везде есть гидроэлектростанции, на улицах стоят «незатухающие лампы» (почти что наши фонари), людям во всем помогают машины, а в картинных галереях стоит что-то вроде принтеров, где можно напечатать себе гравюру. Но этого мало: Мерсе предсказал… Синтезатор.

Полноценную же основу для ретрофутуризма заложили только в 30-х годах прошлого века. Тогда в Нью-Йорке впервые прошла Всемирная выставка, а в кинотеатрах уже крутили фантастические фильмы вроде «Метрополиса».

Футуристические идеи были и в Советском Союзе. А все потому, что в принципе идеи были одинаковы для всего человечества: тут и там плюс-минус одинаковые технологии, но в СССР все это подстегивалось еще и госполитикой: будущее будет прекрасным. И споров быть точно не должно.

Это отражалось и в романах советского периода: Иван Ефремов, братья Стругацкие, да даже тот же самый Кир Булычев с его Алисой и Николай Носов с Незнайкой.

Настоящий рассвет ретрофутуризма в США относится к 60-м годам. Война закончилась совсем недавно, вовсю цветет эпоха бэбибума, а будущее кажется безоблачным. Да и война во Вьетнаме еще не началась.

Поэтому в послевоенные годы футурологи мечтали о домах и городах под стеклянными куполами, в которых можно будет спрятаться от непогоды. Еще они боялись перенаселения, и поэтому предлагали строить просто огромные по размерам зернохранилища, чтобы обеспечить едой все населения. А еще – выращивать гигантские овощи или вовсе перейти на «пищевые таблетки».

Уже тогда проблемой в Америке были пробки на дорогах. Улицы, по мнению тех мечтателей, должны были целиком и полностью принадлежать пешеходам. К чему они машинам, если они будут летать по воздуху или ездить по многоуровневым эстакадам, поверхности которых будут очищаться с помощью подогрева.

Периодически предлагали сделать и движущиеся тротуары для пешеходов. Но, например, Джанни Радари (тот самый, с социальной трагедией «Чиполино») предложил сделать движущимися скамейки для пенсионеров. И гуляешь, и не устаешь.

И все эти идеи нашли воплощение в реальной жизни. В стиле футуризма, например, обставили павильоны Всемирной выставки в Нью-Йорке, а Уолт Дисней открыл аттракцион «Дом будущего», где работали настоящие аниматорные роботы.

В конце концов, этот бум добрался и до архитектуры в повседневной жизни. Например, начал появляться стиль «гуги», который повлиял на необычный стиль повседневных зданий в Америке: заправок, мотелей, забегаловок. И даже на улицах становилось все чудесатее и чудесатее: то тут, то там появлялся скошенный фасад, дуги и арки и многое другое.

Советские архитекторы тоже не отставали. Например, до сих пор очень эффектно смотрятся дома на Васильевском острове в Санкт-Петербурге или различные НИИ, по форме напоминающие странные космические корабли, да и эскизы были на высоте.

Например, в 1974 году в журнале «Техника-молодежи» был представлен проект города двухтысячного года в Беринговом проливе за авторством архитектора Казимира Луческого. Это, своего рода, город-плотина.

«Давайте совершим путешествие по необычному городу, чьи контуры изображены живописцем на развороте. Этот город будущего соединяет два материка — Азию и Америку. Назовем его по имени пролива — город Берингов», — говорилось в описании проекта.

А среди реализованных проектов – это, наверное, домбайская «Тарелка», построенная еще в 1969 году. Это маленький дом на 8 мест, некоторое время он находился в Финляндии, а позже его подарили СССР в знак дружбы. Оттуда он и уехал на Домбай. Такие здания есть и в Белэкспо в Минске и пансионат «Дружба» в Мисхоре под Ялтой.

В Европе тоже был свой футуризм. Например, в Париже есть жилой комплекс «Пространство Абраксаса», спроектированный испанцем Рикардо Бофиллом. Он же засветился в фильме-антиутопии «Бразилия» режиссера Терри Гиллиама. А еще он похож на декорации «Голодных игр», но утверждать точно мы не будем.

Были у футуристов и промахи. Практически все, что касалось компьютеров будущего, футуристы не смогли отгадать. В их представлении вышка технологий – это мощные калькуляторы, работающие на лампах и выводящие информацию максимум на кинескопах.

А размер их был… Ну, колоссальный. И это мягко сказано. Помните роман Дугласа Адамса «Автостопом по Галактике», где суперкомпьютером оказалась Земля?

Это же касается и носителей информации. Тогда вообще не представляли, что в скором времени все фотографии, книги, фильмы и вообще любую информацию можно будет записать на малюсенькую флешку. Это видно и у Азимова, и у Хайнлайна и у многих других: информация героев хранилась на магнитных лентах или микропленках.

Даже как-то удивительно, если учесть, что уже была разработана идея видеофона, ИИ и устройства распознавания голоса. Эту идею, к слову, неплохо высмеяли в аниме «Ковбой Бибоп». Там послание из прошлого не могли прочитать просто потому, что оно оказалось записано на устаревшей кассете. А во всей Солнечной системе оказалось лишь два магнитофона, в которые можно было бы вставить эту самую кассету.

Роботы-гуманоиды из различных произведений также были в своей степени парадоксальны. ИИ оказался как бы в отрыве от компьютеров, и потому различные помощники не умели считать. А сами компьютеры воспринимались едва ли более полезными, чем супер-мощные калькуляторы.

Но в массовой культуре лучше всего, пожалуй, проявил себя ретрофутуризм в фильмах. Например, в фильме 1968 года Стенли Кубрика «Космическая одиссея 2001 года» мы можем наблюдать те самые интерьеры ретрофутуризма, как бы слившиеся с модой 60-х годов.

А вот советский ретрофутуризм – это, конечно, Тарковский и его «Солярис», декоратором которого был Михаил Ромадин.

Правда, со временем эти идеи стали казаться наивными и потускнели. И дело вовсе не в распаде СССР. В тех же Штатах точно так же многие разочаровались в футуристических сказках: преступность, как и расслоение общества, становились все более заметными, недавно прошел Уотергейт.

Но в Штатах на фоне массового упадка бэби-бумеры как раз вспомнили, о чем они мечтали в детстве, и начали мечтать о светлом будущем по лекалам того, что видели в детстве.

И сейчас ретрофутуризм переживает новый подъем. Почему? А потому, что в прошлом были реально полезные идеи. Но мало того, что полезные, они еще и красивые и до сих пор выглядят как-то фантастически. В конце концов, разве все новое – это не хорошо позабытое старое?