"Вой, давка": как гибли люди на Ходынке

Коронация императора Николая II и императрицы Александры Фёдоровны состоялась 14 мая (по старому стилю) 1896 года. Через полтора года после кончины Александра III. А на 18 мая были назначены массовые торжества для всего народа на Ходынском поле. Организация гуляний была настолько плоха, что это привело к одной из самых больших трагедий правления последнего российского царя.

Подготовкой праздника занимался Николай Бер. Безопасности было уделено большое внимание, так как весной 1895 года был раскрыт заговор с целью покушения на Николая II во время коронации. Маршруты следования государя тщательно осмотрели, все здания были набиты сотрудниками Охранного отделения, они проверяли жильцов. Все были так увлечены обеспечением безопасности государя, что провисло качество организации народных гуляний на Ходынке. Например, после перевозки металлических павильонов на ярмарку в Нижнем Новгороде на поле было много не засыпанных ям.

После коронации всегда традиционно проводились масштабные празднества для народа, где раздавались подарки, чаще всего съедобные. Обычно, в самый разгар праздника, сам государь приезжал посмотреть, как веселится вверенный ему народ. На Ходынке возвели театры, балаганы и лавки. Для раздачи народу были заготовлены 30 тысяч вёдер пива, 10 тысяч вёдер мёда, 400 тысяч кульков с сайкой, сладости. Ну а главным подарком был памятный сувенир: коронационная эмалированная кружка с вензелями императора и императрицы.

Когда стало известно, что будут подарки, то народ стал скапливаться на поле еще с ночи. По самым разным данным на Ходынке собралось от 500 до 800 тысяч человек.
Народ шёл пешком десятки километров из городков и деревень. Кто-то ехал на повозках.
А на все гуляния было выделено только лишь десять тысяч рублей. На торжества по случаю коронации Александра III в 1883 году казна потратила больше полумиллиона. Очевидцы вспоминали, что продукты на столах закончились ещё до прибытия императорской четы. И когда дальние ряды людей узнали, что на всех гостинцев может не хватить, началась давка. 1800 полицейских, следивших за порядком, просто не могли справиться с натиском озверевшей и хмельной толпы. Те, кто были сзади напирали на тех, кто был ближе к лавкам с едой, а те сносили постройки и падали, задавленные толпой.

Известный московской журналист Владимир Гиляровский, который выжил в этой давке, описал это так: "Я не бросился за народом, упирался и шел прочь от будок, к стороне скачек, навстречу безумной толпе, хлынувшей за сорвавшимися с мест в стремлении за кружками. Толкотня, давка, вой. Почти невозможно было держаться против толпы. А там, впереди, около будок, по ту сторону рва, вой ужаса: к глиняной вертикальной стене обрыва, выше роста человека, прижали тех, кто первый устремился к будкам. Прижали, а толпа сзади все плотнее и плотнее набивала ров, который образовал сплошную, спрессованную массу воющих людей. Кое-где выталкивали наверх детей, и они ползли по головам и плечам народа на простор. Остальные были неподвижны: колыхались все вместе, отдельных движений нет. Иного вдруг поднимет толпой, плечи видно, значит, ноги его на весу, не чуют земли… Вот она, смерть неминучая! И какая!"

По официальным данным погибло 1389 человек. Ещё 1301 человек получили увечья, а многие умерли по дороге домой или в больницы. Императорская семья пожертвовала семьям пострадавших 80 тысяч рублей. Николай II решил не отменять посещения гуляний и когда он ехал на Ходынское поле, то навстречу ему попадались пожарные дровни, накрытые брезентом, из-под которого высовывались руки и ноги сваленных трупов. Но он этого не заметил. Трагедия произошла с утра и многие следы успели скрыть: ямы с телами накрыли досками и венценосная семья, с ближайшим кругом, стояла на трупах, даже не зная этого.
Естественно, все было доложено дяде царя, великому князю Сергею Александровичу, и новоиспеченному императору. Но запланированная программа продолжилась. В 14:00 на поле прибыл Николай II, для которого играл оркестр под управлением известного дирижера В. И. Сафонова. Народ кричал "ура" и пел гимн.

Сергей Витте, крупный государственный деятель, который бы тогда министром финансов Российской империи, рассказывал: "Когда я приехал на место, то уже ничего особенного не заметил, как будто никакой особой катастрофы и не произошло, потому что с утра успели все убрать. Ничто не бросалось в глаза, а где могли быть какие-нибудь признаки катастрофы – все это было замаскировано и сглажено".

По церемониалу в день катастрофы у французского посла графа Монтебелло был назначен бал. Витте говорил, что многие настоятельно советовали Николаю II отменить его или хотя бы не являться туда лично. Но император решил, что "эта катастрофа есть величайшее несчастье, но несчастье, которое не должно омрачать праздник коронации". Вот так, трагедия на Ходынке была попросту проигнорирована. Многие отметили, что на балу самодержец был закрыт и "присутствуя отсутствовал" и предположили, что катастрофа всё-таки затронула его.

Очень резко высказался о произошедшем известный юрист, а тогда обер-прокурор уголовного кассационного департамента Правительствующего сената Анатолий Кони: "Мне думается, что искать объяснения многого, приведшего в конце концов Россию к гибели и позору, надо не в умственных способностях Николая II, а в отсутствии у него сердца, бросающемся в глаза в целом ряде его поступков. Достаточно припомнить посещение им бала французского посольства в ужасный день Ходынки, когда по улицам Москвы развозили пять тысяч изуродованных трупов, погибших от возмутительной по непредусмотрительности организации его "гостеприимства", и когда посол предлагал отсрочить этот бал". Преувеличение количества жертв, возможно, было намеренным.

Когда началось расследование, то стало понятно, как много было непоправимых просчётов при подготовке торжеств, но ни один высокопоставленный чиновник не был наказан. А император даже публично высказал сочувствие и поддержку своему дяде, московскому генерал-губернатору Сергею Александровичу, которого в народе прозвали "князь Ходынский".
Кстати, вот малость скабрёзный факт про него: министр иностранных дел граф Владимир Ламсдорф (и не он один) в шутливой форме намекнул на гомосексуальность московского руководителя: "По городу циркулирует два новых анекдота: "Москва стояла до сих пор на семи холмах, а теперь должна стоять на одном бугре", - пишет в дневнике Ламсдорф вскоре после того, как Сергей Александрович становится генерал-губернатором. Юмор в том, что "буграми" в те времена в России часто называли гомосексуалистов. С французского слово "bougr'e" можно перевести в том числе и как "человек с противоестественными наклонностями".