«Я поправлюсь». Истории врачей, лишившихся жизни в борьбе с COVID-19

Fishki продолжает рассказывать истории медиков, ушедших в борьбе с коронавирусной инфекцией. Мы надеемся почтить память хотя бы немногих из тех, кто указан в созданным нашим врачебным сообществом «Списке памяти».

«Она не могла бросить людей»

69-летняя Антонина Рында почувствовала недомогание 8 апреля, вернувшись с работы в Городской станции скорой медицинской помощи Санкт-Петербурга. Несколько дней медик провела дома, после чего ее увезли в Боткинскую больницу. Там 24 апреля она скончалась.

«Где именно мама заразилась, сейчас не узнать, - рассказывает младший погибшей Александр. – Она до последнего ездила на работу на общественном транспорте, хотя мы и просили ее оставить опасную работу. Но не могла она бросить людей - она 45 лет в медицине, спасла немало жизней, она не могла без этого!»

Родные вспоминают, что 8 апреля у Антонины Рынды поднялась температура до 38,5, начался кашель. Так продолжалось несколько дней, и в итоге женщина начала задыхаться.

«Мама, когда заболела, не говорила о своем здоровье, а спрашивала, как мы себя чувствуем, интересовалась обстановкой в городе. А потом позвонила и сказала: "Саша, меня везут в больницу". Ей стало жутко плохо, - вспоминает Александр. – Первое время она была в обычной палате. Но потом температура начала прыгать с 37 и до 40. Началась лихорадка. Через 5 дней маму перевели в реанимацию. Медсестра, которая ее видела, говорила, что у нее было жуткое состояние. Она с трудом общалась и с трудом передвигалась. Мама была на ИВЛ (искусственная вентиляция легких) в медикаментозной коме.

Я каждое утро и вечером звонил в реанимацию, спрашивал, в каком состоянии мама. 23 апреля мне сообщили, что ей лучше. Врачи делали все возможное и невозможное. Говорили, что есть шанс, что мама пойдет на поправку. А на следующий день мама умерла».

Сын погибшей также рассказывает, что семье было очень непросто найти ритуальное агентство - все отказывались - а также то, что мать ему разрешили только кремировать.

«Ходил на работу до последнего»

Еще одним ушедшим сотрудником Городской станции скорой помощи стал старший врач учреждения 67-летний Владимир Манькович.

«У Володи мама была врачом, он пошел по ее стопам, - рассказывает жена Владимира Ольга. – В скорой работали и дочь, и сын. Я тоже там трудилась. На скорой помощи мы с ним и познакомились, влюбились и поженились.

Работа у него была очень тяжелая, сложная. Трудился сутки через сутки. Его ставили главным дежурным врачом на все крупные мероприятия: "Алые паруса", международные форумы, чемпионат мира по футболу и так далее. Он работал как часы, никогда не подводил. Ходил на работу до последнего, потому что человек такой. Совершенно безотказный. Через силу, но идет. Говорил: "На работе я как-то оживаю"».

Первые симптомы коронавируса появились у Владимира за день до выхода на рабочие сутки. Доктор почувствовал слабость, но ни кашля, ни температуры не было.

На работе ему стало хуже. Заболевшему сделали КТ (компьютерную томографию) и диагностировали тяжелую двустороннюю пневмонию.

Маньковича сразу же госпитализировали. Тест на коронавирус дал положительный результат. Далее инфекция привела к тромбам.

Владимир Манькович общался с семьей каждый день по телефону. В последние дни он сказал жене: «Наверное, я не выживу».

«Оптимизма у мужа никакого не было, - продолжает женщина. - Он врач, чувствовал и понимал свой организм. Вечером 3 мая состояние было стабильное, мы немного успокоились. А утром 4 мая, когда я ждала звонка от дочери, была уверена, что все будет хорошо, вдруг услышала в трубке: "Папы больше нет"».

«Дыхания у нее вообще никакого было»

54-летняя санитарка Юлия Ясюлевич противостояла коронавирусу круглосуточно - в закрытом на карантин НИИ травматологии и ортопедии имени Вредена. Ее состояние ухудшилось очень быстро - поднялась температура, больная начала задыхаться, после чего женщину сразу перевезли в больницу №40 в Сестрорецке. Там медика подсоединили к аппарату ИВЛ.

«Дыхания у нее вообще никакого было. Я понять не могу, как так? Она здоровый человек, 54 года женщине, спортом занималась постоянно, академическую греблю любила, – рассказывает муж Юлии Петр. – Я ей сказал по телефону: "Юлька, держись!". И все… Это был последний разговор, 17 апреля.

Далее я узнавал о ее состоянии только из справочной. И мне каждый раз заученными фразами отвечали, что состояние тяжелое, находится под аппаратом ИВЛ и то, что мне сообщат новости, если такие будут. Вот и сообщили 1 мая. О ее смерти…»

Женщина скоропостижно скончалась от пневмонии на фоне коронавируса.По словам близких, от ее легких «ничего не осталось».

«Санитарки там самые герои, они стараются не для себя, но продолжают работать. Жертвуют своими жизнями, – добавляет Петр. – А Юля… Она такой человек, что любит помогать людям. Очень сильно… Она довольна была своей работой. Подумаешь, санитарка утки выносит – ее этим не испугаешь, лишь бы пациентам хорошо было. А они ее все уважали. И она им смски писала: "Вы мои хорошие, миленькие больные, я скоро приду к вам…"».

«Говорила, я поправлюсь и скоро вернусь домой»

Первым человеком, погибшим от коронавируса в Ленинградской области, стала 50-летняя медсестра Наталья Хечумова.

Женщину госпитализировал после дежурства в Гатчинской больнице. Первые тесты на коронавирус были отрицательными. Но позже губернатор региона Александр Дрозденко подтвердил, что медработник скончалась именно от COVID-19.

«Мы живем в пригороде, чтобы доехать до работы Наталье приходилось сменить два транспорта, - рассказывает невестка медсестры Татьяна. - Свекровь была в медицине более 30 лет. Медицину любила. Говорила, что милосердие медсестер - это когда ты можешь помочь другому человеку даже просто словом, поддержать его, когда страшно.

В пятницу, 17 апреля, она пришла с суток с температурой. Сказала, что нездоровится, прилегла. Через два дня мы поехали в гатчинскую больницу. Там сделали рентген и компьютерную томографию легких. Показало, что у нее двусторонняя пневмония. Ее положили в инфекционное отделение.

В связи с ухудшением состояния 22 апреля ее перевезли в больницу поселка Сиверский. Примерно в полдень 23-го она умерла».

Татьяна вспоминает также, что каждый день была на связи с родственницей:

«Конечно, она боялась. Любой будет бояться, кто попал с таким диагнозом в больницу. Говорила, что все процедуры необходимые делают. Говорила, я поправлюсь и скоро вернусь домой.

Мама настаивала на том, что хоронить ее нужно только на родине, это значит кремация. Она лично говорила, это ее выбор. Но мы ведь как контактные и находимся на самоизоляции, нам выдали предписание. Поэтому присутствовать не можем. Обещали помочь с оформлением документов, материальную помощь собирают».