Эксклюзив! Режиссёр «Отрочества» о своём новом фильме, пингвинах и творческой самореализации

5 сентября на экраны российских кинотеатров вышла драмеди «Куда ты пропала, Бернадетт?» (Where'd You Go, Bernadette) от режиссёра «Отрочества» (Boyhood) Ричарда Линклейтера. Центрального персонажа картины сыграла оскароносная Кейт Бланшетт, которая заявила, что эта роль станет завершением её актёрской карьеры.

Пресс-служба компании «Вольга», ответственной за российский прокат фильма Линклейтера, предоставила «Я люблю кино» эксклюзивное интервью с режиссёром.

- Что изначально привлекло вас в книге Марии Семпл, на которой основан фильм?

- Это захватывающая, необычная, смешная книга с очень многогранным центральным персонажем, Бернадетт Фокс. Её отношения с дочерью, с долгосрочным партнёром, мироощущение художника, потерявшего возможность работать — вот те столпы, на которых зиждется увлекательность этой книги.

- Насколько сложно было адаптировать книгу для экранизации?

- Это эпистолярный роман, он состоит из писем, сообщений электронной почты, записок, стенограмм, квитанций — потоков информации, поступающих отовсюду. И это один из тех случаев, когда ты думаешь: «Мне понравилась эта книга, но как, чёрт возьми, превратить её в фильм?».

Есть книги, которые читаешь — и как будто смотришь кино. Но эта не из таких, даже наоборот. Так что главная сложность адаптации была в постановке вопроса: «О чём эта книга?». Разные люди ответили бы на него по-разному. Для меня главными были те проходящие через всю книгу сюжетные линии, о которых мы сейчас говорили. Это книга об одной исключительно многогранной личности, о том, каково это — любить сложного человека, с которым непросто общаться.

- Каково вам было работать с Кейт Бланшетт?

- Мы начали обсуждать этот проект ещё на ранней стадии. Когда [продюсер] Меган Эллисон только дала мне эту книгу, Кейт уже прочитала её и была в восторге от того, что по ней снимут фильм. Здорово, что с самого начала мы могли писать сценарий с расчётом на Кейт. Мне было приятно познакомиться с ней, начать с ней работать ещё за год или два до начала съёмок. Мы встречались, читали книгу и обсуждали её, и в каком-то смысле Кейт подавала мне идеи.

Бернадетт в книге описывает свой подход к архитектуре так: она входит в здание и понимает, каким оно хочет быть. Я чувствовал нечто подобное, хотел, чтобы этот фильм стал таким, каким он хочет быть. А это во многом зависело от Кейт и других актёров — ведь если назначить на роль кого-то другого, то и фильм станет другим. Это та дань уважения, которую следует отдать Кейт как актрисе.

- Вы упомянули, что помимо прочего, вас привлёк в этой истории персонаж, который заново открывает для себя предназначение художника. Вы увидели в этом что-то личное?

- Любой творческий человек может найти в этом что-то для себя. Возможно ли потерять вдохновение? Может ли оно уйти само по себе, может ли кто-то отнять его у тебя? Можно ли отказаться от него? Мы восприимчивы к таким вещам. У архитектора и режиссёра есть кое-что общее: для того, чтобы творить, нам требуется чьё-то разрешение. Нельзя запретить художнику писать картины, или музыканту сочинять песни и бренчать на гитаре. Но есть виды искусства, сопряжённые с большими затратами, такие как архитектура или режиссура… Знаете, труды многих отличных архитекторов не находят воплощения.

Это фильм о том, каково это: иметь талант к чему-то и лишиться возможности его реализовать. Безработный художник — человек потенциально больной. Может быть даже смертельно.

- Вы замечали, что вас всё сильнее тянет к историям о кризисе средних лет и персонажах, его переживающих?

- Оглядываясь назад, я понимаю, что снял последние пять фильмов о проблемах родителей, долгосрочных отношениях и кризисе средних лет. Сейчас я нахожусь на этой стадии жизни. Я всегда черпал вдохновение из жизни, так что приходится признать, что сейчас она такова. Сейчас меня интересуют вещи, о которых 25 лет назад я бы не стал задумываться: страх, связанный с возрастом, родительские обязанности, связанные с ними дилеммы и необходимость идти на жертвы. Любопытно, что некоторые истории находят в тебе отклик только в определённом возрасте.

Я ценю эту часть старения. Перед тобой продолжают раскрываться новые миры. В этом есть оттенок меланхолии, но по сути я ничего не теряю. Я по-прежнему могу воззвать к 20-ти летнему юноше, живущему во мне. Я могу снимать фильмы о молодёжи, но я также открываю для себя иную область, в которой тоже много всего интересного. Я счастлив, что могу рассказать кое-что об этом жизненном этапе.

- Как проходил съёмочный процесс? Вы в самом деле ездили в Антарктиду?

- Да, у нас было несколько съёмочных дней в Антарктике. Мы отправили туда пару операторов, которые отсняли общие планы. Поскольку основные съёмки проходили в то время года, когда до Антарктиды было никак не добраться, мы вместо этого поехали на Северный полюс — он ведь выглядит примерно так же, только там пингвины не водятся.

Картинка, которую вы видите в фильме — это соединение Северного и Южного полюса, людей и пингвинов. Я не хотел, чтобы спецэффекты бросались в глаза, но их там довольно много. Эту картину было непросто довести до ума.

- Вы снимаете фильмы с 80-х годов. Есть ли в вашем подходе к процессу съёмок что-то, что не поменялось с тех времён и по сей день?

- Не знаю, хорошо это или плохо, но ничего не поменялось. Разве что, у меня прибавилось навыков. Вот и в этом фильме я делаю кое-что, чего не делал раньше, в техническом плане. Но для меня такие вещи всегда были вторичны, ведь главное — это история.

Я рад, что в моей работе было определённое постоянство. Мне повезло, у меня никогда не было длительных периодов застоя, когда я, в силу обстоятельств или отсутствия желания, не мог закончить фильм. Во многом это из-за того, что я готов снимать крайне низкобюджетные картины. Знаете, если бы я занимался всем этим более профессионально, моя карьера, наверное, сложилась бы совершенно иначе. Но такой уж я человек: я просто снимаю фильм, который мне интересен, зацепившую меня историю. Это мой подход, и, к счастью, мне удаётся работать таким образом в постоянно меняющемся, нестабильном мире кинематографа.

- Вы — режиссёр-самоучка. Научились ли вы чему-нибудь, работая над этим фильмом?

- Что значит «самоучка» применительно к режиссуре? В смысле, разве можно научить кого-то искусству? Этому учишься сам. По мне так я окончил киношколу, не посещая её. Как бы сам себе устроил школу. Очень долго постигал основы, осваивал технические аспекты и танцевал от них как от печки. Это бесконечный процесс.

Если подумать, сейчас я снял свой 21-й полнометражный фильм. Вы можете решить, что я знал, что делаю, но, чёрт возьми, мне столькому пришлось научиться при работе над ним! Я, конечно, считаю, что знаю достаточно много о написании сценариев и кинематографическом повествовании, но мне как будто пришлось заново этому научиться! Это была непростая книга, её непросто было адаптировать, съёмочный процесс был сложным. Нам пришлось пройти через всё это, чтобы получить тот результат, который мы имеем сейчас, и сделать это можно было только одним способом.

Единственное, в чём я уверен, так это в том, что каждый фильм индивидуален. Каждый фильм хочет стать чем-то, и ты должен понять, чем именно. В одних случаях это требует больше усилий, чем в других. Знаете, по сравнению с масштабами многих современных фильмов мой кажется незначительным, но для меня он стал моей маленькой одиссеей.

Беседовал Стивен Голдман. Перевёл Леонид Кискаркин.