Девушки Гибсона

Её руки были сзади перевязаны верёвкой, а конец держала властная дама. Именно она привела Сесиль к алтарю с этим хлипким, сгорбленным человечком. Священнику завязали глаза, чтобы он не видел этой сцены, и венчал он по памяти, не заглядывая в псалтырь. Эта иллюстрация Чарльза Гибсона произвела фурор: как он точно подметил актуальную тему! И как хороша юная особа! Очередная «девушка Гибсона» была под стать остальным: такая же гордая, независимая и прекрасная.

Робкие кисейные барышни в конце XIX века уже успели наскучить всем. Прошли времена, когда говорили: «Закрой глаза и думай об Англии», а молодые леди стремились к независимости. Во всём. Прежде всего, в выборе пары. Даже в семьях правящих монархов всё чаще женились по велению сердца: император Николай II сделал своей супругой девушку, которая пришлась ему по душе, сама выбрала себе мужа и английская принцесса Мод, ставшая впоследствии королевой Норвегии…

Американский иллюстратор Чарльз Дана Гибсон уловил модную тенденцию: обществу нужна новая героиня! Умная, сдержанная, элегантная, безупречно красивая и стремящаяся к самостоятельности. В журнале Life, с которым он начал сотрудничать, в нём быстро разглядели талант. Заказы сыпались на Гибсона, как из рога изобилия. «Девушки Гибсона» - так называли персонажей его иллюстраций – во многом способствовали продажам журнала.

Как хохотали читательницы, когда увидели свежий сюжет: несколько очаровательных леди разглядывают в лупу крошечного мужчину. Вот, чего они столько ждали! Никто теперь не восхваляет покорных, безропотных созданий, не поднимающих глаза на своего супруга! Смелая героиня – вот новый тренд!

Рассматривая журнальные иллюстрации, рядовые домохозяйки вздыхали: как они сами не похожи на этих героинь… Корсеты вновь стали улетать с магазинных полок. Шляпницы не поспевали за заказами. Продажа накладных волос увеличилась в разы – все хотели, чтобы у них на голове была такая же прическа, как у девушки с обложки!

Гибсон продавал женщинам идею. На самом деле, он продавал миф. Рисуя девушек независимыми и смелыми, которых и под венец могут отвести только на верёвке, он использовал совсем другие прототипы. Прежде всего, он писал свою жену и её сестер. Нэнси, как и все они, была американкой по рождению. Дерзкая и острая на язык, она внесла в английское общество «новую струю». И стала очень популярной! Как «девушка Гибсона» она должна была бы демонстрировать равнодушие к семейным узам и рутине, но Нэнси… быстренько вышла замуж за виконта Астора. И где же хвалёная независимость? Ещё одна красавица из того же семейства, Филлис, стала баронессой Брэнд.

Но женщины продолжали рукоплескать Гибсону. Еще бы! Он так смешно показывал, что мужчины готовы ползать под столом, чтобы отыскать упавшие веера. Иллюстратор изображал, будто миром правят дамы. Они отдают приказы, они беспощадны к тем, кто ошибся. И все – как на подбор! Рядом с такими красавицами их кавалеры часто изображались щуплыми и низенькими, или, наоборот, слишком толстыми. А повелительницы жизни гордо плыли вперёд, высоко подняв подбородок…

К Гибсону выстраивались в очередь. Все хотели позировать ему. А он тщательно проводил отбор. Эвелин Несбит? Да! У неё дивные глаза… Маргарет О’Нил? Ни за что! Даже притом, что у неё отец владеет банком… Он выбирал самых-самых, умножая иллюзию. В конце концов, журнал Life, в котором он столько работал, стал принадлежать ему.

В его картинках всегда было место юмору. Гибсон воспевал гордых женщин, но сам же над ними и подтрунивал. Увы, это видели не все. «Девушки Гибсона» иногда воспринимались слишком серьезно.

Чары разрушила первая мировая. Любование пышными прическами сошло на нет. Пришли проблемы побольше, чем выяснение отношений между супругами. Чарльз видел, что его героини уже не востребованы, но продолжал работать для себя. Он умер в 1944 году, будучи владельцем целого острова и нескольких резиденций в Нью-Йорке и в штате Мэн.

«На несколько десятилетий мы были охвачены настоящим безумием, - писала Марта Паттерсон, - девушки Гибсона были повсюду: в театре, в магазине, на улице, среди наших знакомых… Он создал первый идеальный образ, которому, действительно, хотели подражать».