Первый пленный

В детстве я любил читать книги о военных разведчиках. Самыми любимыми из них были «Звезда» и «Весна на Одере» Эммануила Казакевича. В десятом классе я впервые прочитал роман Владимира Карпова «Взять живым». Отец сказал, что до войны этот писатель был хорошим боксером. И я почему-то решил, что разведчик обязательно должен владеть этим видом спорта. Тем более что в моем родном городе была очень сильная боксерская школа. И этот вид спорта было очень популярен в Клину. К тому же муж мой родной сестры увлекался боксом. Так что весь десятый класс по воскресеньям мы устраивали с ним боксерские поединки.

В начале 1985-го года, когда меня готовили к командировке в Афганистан, мы познакомились с Героем Советского Союза Владимиром Васильевичем Карповым лично. Он оказался близким другом моего наставника Сан Саныча Щелокова, частенько заходил к нему в гости. Владимир Васильевич сказал, что командиру разведвзвода боксером быть совсем не обязательно. Гораздо важнее уметь грамотно организовывать работу наблюдателей (по его словам, хорошо подготовленные наблюдатели часто давали намного больше информации, чем «языки», которых они захватывали на передовой; рассказывал о том, как работала разведгруппа «Джек» в Восточной Пруссии, но я это знал еще с войсковой стажировки, которую проходил в Калининграде).  Говорил, что очень важно организовать четкое взаимодействие групп разминирования, захвата, огневой поддержки, приданных и огневых средств. А при захвате языка учитывать его осведомленность (штабной офицер, а зачастую обычный связист или водитель, иногда знали намного больше офицера, сидящего на передовой) и обязательно использовать фактор неожиданности. Хорошо продумывать не только, где и как будет осуществляться захват, но и возвращение через линию фронта (лучше, если пленные большую часть пути пройдут на своих двоих, поэтому их ноги и головы нужно беречь; остальные части тела – по возможности).

Через полгода после нашей встречи я познакомился с еще одним бывшим войсковым разведчиком, который рассказал, как во время войны его разведгруппа пыталась захватить в плен немецкого пулеметчика. Но он оказался настолько сильным физически, что в рукопашной схватке зарезал ножом трёх наших разведчиков.

Это не внушало особого оптимизма. Тем более что в училище вопросам захвата «языков» нас не учили. Ни на тактической, ни на физподготовке. По словам наших преподавателей, брать их нам все равно не придется. Якобы в современных войнах в них нет никакой необходимости. В крайнем случае, достаточно будет и пленных (но прочитать книгу Максимилиана (Макса) Ронге «Разведка и контрразведка» все же рекомендовали).

Наверное, наши преподаватели были правы? По крайней мере, когда я прилетел в Афганистан и принял под командование сторожевую заставу, поначалу мне вполне хватало технических средств разведки, информации, полученной от наблюдателей и от осведомителей. Но всё изменилось, когда мне пришлось принять под командование отдельный разведвзвод. В середине января 1987-го года я получил приказ вместе со своим взводом срочно прибыть в штаб дивизии. В разведотделе получил задачу совместно с 781-м отдельным разведбатом этой ночью выйти к кишлакам Ниманхейль и Ахмедзаи. И блокировать их. А утром, когда батальон царандоя (афганской милиции) начнёт прочёсывать эти кишлаки, при необходимости, поддержать их огнем.

Выяснилось, что несколько дней назад душманы захватили в плен шестерых хадовцев (офицеров афганской госбезопасности), сейчас пытаются переправить их в Пакистан. По данным агентурной разведки сегодня вечером их привезут в кишлак Ахмедзаи.

На броне мы добрались до хребта Зингар. Провели рекогносцировку. Дальше пешком. По расчетам мы должны были выйти на задачу к четырём тридцати. Но по факту вышли на три часа раньше (что-то напутали наши штабные), заняли оборону на ближайших горках.

В январе в горах прохладно. Одеты мы были легко, в расчете на движение.  А здесь ни двигаться, ни шуметь было нельзя. В результате, за эти три часа подмерзли основательно. На рассвете немного осмотрелись. Места красивые. Горы. На вершинах ледники. Неподалёку виднеется река Панджшер. В кишлаках тихо. Похоже, нас не заметили.

Вскоре по долине подошли царандоевцы. Навстречу им из ближайшего кишлака вышли старейшины. Принесли пакет с пайсой (деньгами). Попытались откупиться. Афганский комбат доложил по радиостанции начальнику штаба нашей дивизии, который проводил эту операцию, что прочесывание успешно завершено, моджахедов и пленных хадовцев в кишлаках нет.

В принципе, идея использовать царандоевцев изначально была неплохой. Афганская армия и царандой регулярно проводили облавы в кишлаках – отлавливали призывников.  Такие облавы душманов сильно не напрягали – если они оказывались в этих кишлаках, то обычно не оказывали никакого сопротивления. Прятали оружие и под видом местных жителей оказывались мобилизованными. А через несколько дней уходили к своим, но уже с оружием, полученным в афганской армии или в царандое. Иногда уходили целыми подразделениями. Предварительно убив своих новых командиров.

Вот и в этот раз планировалось, что сначала царандой проведет имитацию облавы. После этого наши разведчики постараются найти в кишлаках пленных хадовцев. А если найти их не получится, то, с помощью офицеров афганской госбезопасности отберут среди «мобилизованных» самых подозрительных «товарищей» (желательно главарей банд). Чтобы потом попытаться обменять их на пленных хадовцев.

 Если бы царандоевцы провели предварительную зачистку кишлаков, это позволило бы нам избежать серьезной «войнушки» (ведь когда у противника не остается выхода, и он оказывается в «месте смерти», то сопротивляться может до последнего патрона и вздоха).

Да, идея была неплохой. Исполнители подвели.

В эфире слышен мат нашего начштаба. Он, похоже, тоже наблюдал эту картину. Приказывает отвести царандоевцев. А нам – спуститься вниз и сами прочесать кишлаки.

Не трудно догадаться, что при виде нас душманы встретят нас тепло и с огоньком. И, скорее всего, убьют хадовцев. У нас же руки связаны - мы должны брать душманов живыми. Ситуация довольно глупая.  

Брать пленных мне еще не приходилось (обычно отчет о проделанной работе у нас заключался в количестве захваченных у душманов стволов, а количество уничтоженных при этом духов штабные придумывали сами). И одно дело, когда душманы сами сдаются в плен. Совсем другое дело, когда в плен сдаваться они не собираются.

Мой дядя Сычугов Валентин Дмитриевич, в Великую Отечественную служивший в войсковой разведке, рассказывал, что в середине июня 1944-го года, когда полным ходом шла подготовка к операции «Багратион», их разведвзвод получил задачу добыть языка. Задачу они выполнили, захватили немецкого офицера. Когда возвращались через линию фронта, немцы открыли по ним огонь. Разведчики закрывали пленного собою, чтобы доставить его целым и невредимым. Почти вся разведгруппа погибла, а дядя Валя получил тяжелое ранение. Но немца до своих они дотащили.

Тогда они еще не знали, что много лет спустя операция «Багратион» будет признана одной из самых успешных в годы Великой Отечественной войны по вопросам разведобеспечения (перед её началом разведчики одного только 1-го Белорусского фронта захватили около 80 языков). И поэтому были уверены, что их пленный – самый ценный. 

А еще он рассказывал, что большинство разведчиков погибало не в бою, а на минах – на немецких и на наших (об этом говорил и Владимир Васильевич Карпов). Потому что работать им приходилось там, где «Макар телят не гонял», а вот мин было в избытке. И через линию фронта не всегда получалось возвращаться там, где саперы проделали им проходы в минных полях. Чаще приходилось идти на авось.

На горке, на которой мы сидели, тоже была чья-то растяжка (Ф-1). Давно стояла, проволока уже почти совсем проржавела. Сняли мы её только на рассвете, ночью могли на неё напороться. Оставляю, приданный нам, расчет АГС-17 и двух пулеметчиков. Важно, чтобы духи не ударили нам в спину. И группами по три человека мы спускаемся в кишлак.

Сразу раздаются выстрелы. Похоже, духи встречают огнем вторую роту. С нашей стороны пока тихо. Думается, правильнее было бы выдавливать духов с двух-трех сторон, а отлавливать с четвертой (оставляя им мнимую возможность выхода). Но мы идем с четырех сторон, что, на мой взгляд, не совсем правильно. И мне катастрофически не хватает ружья, которое я видел в телепередаче «В мире животных», стреляющее ампулами со снотворным. С ним брать пленных было бы гораздо веселее. И безопаснее.

В моей тройке - Максим Таран с ПКМ-ом, и Лёша Стасюлевич с СВД. Макс должен пошуметь при необходимости, Леша – прижать к земле огнем. Я – собирать толпы пленных.

Справа идет тройка из 3-й разведывательно-десантной роты – старший лейтенант, старший сержант (племянник нашего начштаба полка Героя Советского Союза Руслана Султановича Аушева) и еще один боец. Остальные тройки идут сзади нас.

Неожиданно из-за поворота, на меня вылетает здоровенный моджахед с карабином. Я оказываюсь к нему ближе всех. Стволом автомата показываю, что нужно положить карабин на землю. Шестеро человек держат на прицеле одного. А этот один моментально поднимает карабин в мою сторону и нажимает на спусковой крючок. В застывшей тишине раздается металлический щелчок. Осечка.

Я снова показываю, что оружие лучше положить на землю. Как еще объяснить ему, что мы не собираемся его убивать?! Что он нам нужен живым. Ведь за такого здоровяка, как он, нам могут отдать всех шестерых пленных хадовцев – если не по количеству, то хотя бы по весу.

Здоровяк сделал полшага мне навстречу и прикладом карабина ударил меня по моей любимой челюсти. Я тут же отлетел к ближайшему дувалу. И уже из партера наблюдал за дальнейшим развитием событий.

Старший лейтенант из разведбата дал по нему короткую очередь. Пули попали здоровяку в живот. Моджахед сложился пополам, уронил карабина на землю. Еще две пули попали ему в спину. После этого он приподнялся, перезарядил карабин и выстрелил в сторону разведчиков. Небольшой фонтанчик пыли поднялся у самых ног старшего лейтенанта. Не попал здоровяк. Старший лейтенант выпустил по нему еще две пули.

Моджахед опустил карабин. Сил перезарядить его больше не было. Стоял и шатался. До тех пор, пока старший сержант Аушев из разведбата не сбил его с ног прикладом автомата.

Я тем временем поднялся на ноги. Они были словно ватные. Потрогал челюсть. Челюсть была относительно цела. Чего не скажешь о зубах. Голова была шальная, но, в общем-то, отделался лёгким испугом. Могло быть и хуже. Как ни странно, но дальше все пошло как по нотам. Когда ты стараешься кого-нибудь взять живьем, всегда нарываешься на проблемы. Теперь мы просто прочёсывали кишлак...

К обеду мы все закончили. Взяли восемь пленных. Но хадовцев не нашли. Либо, их не успели привести? Либо афганская агентура что-то напутала? Но пленные давали шанс на обмен. Так что операция завершилась относительно успешно. И самое главное без потерь с нашей стороны. Если, конечно, не считать потерянные мною три коренных зуба (корни которых потом два дня вырывал стоматолог в баграмском медсанбате) и пропавшее навсегда желание брать кого-нибудь в плен. Кроме красивых девушек, разумеется.

В общем, с первым пленным я опростоволосился. Взять его живым у меня не получилось. Но это стало для меня хорошим уроком, что не все правила, привитые нам с детства, работают в бою, а некоторые даже мешают (драться до первой крови, шестеро одного не бьют). Но некоторые правила позволяют нам оставаться людьми (не бить лежащих и не расстреливать пленных). Что работать нужно жёстко, быстро, лишая противника любой инициативы. Пленных на обмен лучше брать не с помощью оружия, а грамотно используя различные фильтрационные или мобилизационные мероприятия, а также тактические приемы – обходы, охваты и засады.

Через несколько месяцев, когда я вернулся в свою роту, мне пришлось возвращаться пешком с 9-й сторожевой заставы на родной Тотахан. По прямой - всего два километра. Место открытое. Лишь у кишлака Калашахи дорогу пересекала небольшая канава, чуть больше полутора метра глубиной (плюс бруствер). Ходил я здесь уже несколько раз. Проблем никогда не было. В этот раз в этой канаве сидело три моджахеда с оружием. Смотрели на меня и улыбались. Один из них, молча, подошел ко мне, снял автомат с моего плеча…

Ребята были молодые. Возможно, я был первым пленным шурави, которого они взяли в своей жизни. И у них это получилось гораздо лучше, чем у меня. Оказалось, что при обстреле наши ребята с выносного поста случайно подранили главаря их банды. И я им понадобился не как пленный, а как лекарь (но это уже другая история). По канаве меня отвели в соседний кишлак. Никто из наших наблюдателей этого даже не заметил.

Но для меня это тоже стало хорошим уроком.

Так что наши преподаватели, говорившие, что «языков» нам брать не придется, в общем-то были правы. Но не совсем. Да, роль пленных в качестве источников информации уже не так велика, как раньше. Сегодня гораздо больше информации о противнике можно получить по другим каналам: агентурным, техническим и т.д. Но на войне бывает всякое.

И, разумеется, следующие войны могут кардинально отличаться от нынешних. Но хорошая физическая подготовка (и бокс, в том числе), разносторонне образование, эрудиция, ум, смекалка, использование опыта предшественников и умение работать на опережение всегда будут нужны нашим разведчикам.

Александр Карцев, http://kartsev.eu