К вопросу "Нужно ли было сдать Ленинград"

К вопросу "Нужно ли было сдать Ленинград, чтобы сберечь сотни тысяч жизней". Мне всё время казалась слишком эмоциональной дискуссия на эту тему. И лишь недавно понял почему. Нельзя на такие вещи отвечать эмоционально. Слова об оскорблении памяти предков бесполезны. Они её уже оскорбили. И «дождь» сделал это сознательно.



Сразу скажу что буков много. Но прощения за это просить не буду. Этот текст не для тех, кто читает освежители воздуха.



Роберт Кершоу

"1941 год глазами немцев

Березовые кресты вместо Железных".



Эта книга уже неоднократно цитировалась на фишках. В основном с точки зрения оценки мужества наших бойцов солдатами Вермахта. Меня очень заинтересовала эта книга. Много писем или воспоминаний участников той войны. Как советских граждан, так и немцев. И вот что меня поразило. Ни кто до сих пор так и не процитировал конец девятой главы. Глава, которая не только даёт ответ на вопрос "Нужно ли было сдать Ленинград, чтобы сберечь сотни тысяч жизней", но и разделяет чёрное и белое. Даёт однозначный ответ на вопрос о борьбе двух систем и их идиологиях. Даёт ответ на вопрос принципиального различия. Отметает все попытки покрасить советскую идиологию в цвета фашизма.



"Высказывание Гальдера от 8 июля:

«Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки».

Не успел Лееб предпринять последнюю попытку пробиться в город 6 сентября, как Гальдер уже заявил, что, дескать, «наша цель достигнута». И в полном соответствии с пожеланиями Гитлера обозначил Ленинград как «второстепенный театр военных действий». Таким образом, Лееб был лишен возможности победоносно войти в поверженную «колыбель революции». Командующий группой армий «Север» вполне сознавал перспективу лишиться оперативной свободы в связи с необходимостью обеспечения поддержки наступления на Москву, начиная с середины сентября. «Конечно, для северного крыла это будет нелегко», — пояснял Гальдер в ответе на запрос фон Лееба касательно сохранения в его подчинении танкового корпуса Рейнхардта, а также 8-го танкового корпуса, — однако такое решение вполне отвечает духу директивы и является единственно верным». Поставленная Гитлером задача по блокированию города, обрекавшая его жителей на голодную смерть, неуклонно выполнялась.

Как только Ленинград оказался в тисках блокады, на уровне штабов армий всерьез обсуждались способы уничтожения его жителей и базовой структуры (не напоминает нынешний Донбасс? - прим. авт.). Стремительное продвижение немецких войск застало ленинградцев врасплох, город оказался не готов к жизни в условиях блокады. Еще до последнего наступления немцев 27 августа городской комитет обороны, оценив запасы продовольствия, пришел к выводу, что «их хватит на 17 дней, овощей — на 29, рыбы — на 16, мяса — на 25 и сливочного масла — на 28 дней».

Было принято решение об увеличении объема поставок продовольствия, но тут немцы перерезали железнодорожную магистраль. Между тем идеи умерщвления жителей посыпались как из рога изобилия — предлагались самые безумные проекты вплоть до сооружения гигантской ограды, через которую пропущен ток высокого напряжения. Наряду с этим выдвигались предложения выпустить из города всех пожилых людей, а также детей. Предлагали и отдать Ленинград финнам. Пуще огня боялись эпидемий, поскольку зараза могла перекинуться и на солдат вермахта. Почти все перечисленные меры оказались неосуществимыми по причине огромных людских резервов, необходимых для их практического осуществления.

Суть окончательного решения состояла в том, чтобы объявить миру о том, что, дескать, Сталин объявил Ленинград крепостью. Вот тогда можно было со спокойной совестью крепко-накрепко блокировать его и постепенно подвергать разрушению артобстрелами и авианалетами. И вот когда в городе воцарятся настоящий голод и террор, откроются «проходы», и обезумевшая масса жителей хлынет прочь из города, что, конечно же, станет головной болью для тыла Советов.

В итоге 7 октября вышла директива за подписью Йодля и Браухича:

«Капитуляция Ленинграда или в будущем Москвы не будут приняты, даже в случае, если таковые буду предложены неприятельской стороной».

Йоганнес Хаферкамп, пехотинец, воевавший под Ленинградом, после войны в сжатой форме сформулировал дилемму:

«Русские прекрасно понимали, что немцы наглухо закрыли все выходы из города, создав вокруг Ленинграда кольцо блокады. Таким образом, все его жители оказались в положении приговоренных к смертной казни через голод и болезни. Какие меры следовало предпринять Красной Армии для прорыва кольца окружения города? И какие меры планируют принять русские для обеспечения жителей хотя бы минимумом продуктов питания? Все дело в том, что население было обречено на вымирание, именно это и входило в планы нашего верховного командования».

Не составляет труда провести параллель между жителями осажденного Ленинграда и военнопленными — и тех, и других хладнокровно обрекли на гибель, что, конечно же, осуществлялось в рамках идеологии Третьего рейха. Отрывки из дневника службы тыла 27-й армии свидетельствуют о том, что такие намерения действительно были. В начале октября в ответе на запрос о мерах, предусмотренных для пропитания населения оккупированных районов России, говорилось, что «следует в первую очередь позаботиться о своих, а голодать — дело русских». Последовал отказ предоставить пропитание для населения оккупированных городов из армейских источников.

Есть много официальных документов, свидетельствующих о намерениях немецкого Верховного Командования. Все они проникнуты простейшей логикой — сохранить жизнь и боеспособность своих солдат. Такой метод принуждения жителей города к сдаче, как голод, мог дать прямо противоположные результаты. «То, что Ленинград заминирован и что русские будут оборонять его до последнего человека, было во всеуслышание объявлено по советскому радио», — гласил военный дневник группы армий «Север» в первых числах октября 1941 года. — Следует также ожидать вспышек серьезных заболеваний. Немецкому солдату нечего искать в этом городе». Если все же удастся снарядами вынудить жителей к бегству из города, то хаос неизбежно перекинется на наш собственный тыл, создавая там невиданные ранее трудности».

Как мы можем убедиться, мнения фронтовых солдат с Дудергофских высот не отличались академической глубиной. В окопах все проблемы трактуются куда проще и доходчивее. Одного бывшего обер-ефрейтора, посетившего 40 лет спустя Ленинград в качестве западногерманского туриста, спросили, не мучают ли его угрызения совести по поводу участия в осаде города.

«Нет, вины за собой я не чувствую. Это была война. Мы вынуждены были сражаться, как и русские солдаты, и они, и мы героически сражались».

Признав, что осада города в итоге оказалась «бессмысленной», экс-обер-ефрейтор считал, что цель была — победить, выиграть войну, и ничего больше.

«Город горел и днем, и ночью. Мы сами видели это. От планов овладения этим городом мы не могли просто отказаться — он стал для нас символом. Сокрушить этот город означало сокрушить весь северный участок фронта — тогда он целиком оказался бы в наших руках. Но с каждым днем это становилось все труднее для нас. Я тогда пошел на фронт добровольцем, на 12 лет. Мы сражались за нашу систему, в точности так же, как русские за свою».

Официальные документы — бесстрастные свидетельства расчетов и намерений немецкого Верховного Командования. Ничуть не менее важны и личные переживания солдат, кому было доверено воплощение в жизнь упомянутых расчетов и намерений. Было немало сложных вопросов. Командующий 58-й пехотной дивизией был готов выполнить приказ об открытии огня по скоплениям людей, пытающихся вырваться из осажденного города, с условием, что следует принимать во внимание ряд обстоятельств. Его солдаты выполнят приказ, но «станут ли они хладнокровно расстреливать ни в чем не повинных и беззащитных женщин, детей и стариков», в этом командующий сомневался.

У каждого свои представления о человеческой порядочности. Немецкий солдат находился под гнетом политических и идеологических догм, и, кроме того, над ним довлел солдатский долг. Командующий не сомневался, что его солдаты полностью осознавали необходимость удерживать в узде миллионы жителей Ленинграда. Однако это не избавляло от опасности, что «немецкий солдат утратит боевой дух, что будет нанесен урон традиционной солдатской этике, что после войны солдату ни к чему нести ответственность за свои действия во время войны».

Подобные взгляды характерны не только для командующего 58-1 пехотной дивизией. Осуществлялись меры по насильственному выселению жителей оккупированных немцами районов, непосредственно прилегавших к кольцу окружения Ленинграда. Несколько тысяч местных жителей конвоировали по дороге Красногвардейск-Псков. В основном это были женщины, дети и старики. Никто из них не знал, куда их ведут. Официальный военный дневник группы армий «Север»:

«У всех создавалось впечатление, что рано или поздно эти люди погибнут от голода. Эта сцена произвела самое негативное впечатление на солдат, осуществляющих контроль над этой дорогой».



Дополнения излишни. Кершоу, не заражённый "красной пропагандой", цитируя Гальдера и других немцев, однозначно говорит о том что Ленинград ни кто не собирался брать. Ленинграду была уготована судьба концлагеря. Но город выстоял. Жители Ленинграда не сломались и не просили о пощаде.



П.С. Я понял что мне напоминает символ белоленточкого движения. Это символ туалетной бумаги. И как у любой туалетной бумаги срок службы будет недолог и закончится история этой бумаги в дерьме.