Евросоюз: начало. К 78-летию аншлюса Австрии с Третьим Рейхом

Родину нацизма – Европу – у нас нередко обвиняют в терпимости к проявлениям нацизма. Российским гражданам трудно понять, как носители европейских ценностей могут упорно не замечать, как какой-нибудь поддерживаемый ими режим устраивает факельцуги или задействует штурмовиков-энтузиастов для охоты на нежелательных граждан. Сегодня, когда мы помним о 78-летие радостного вхождения демократической европейской страны в гитлеровский нацистский Рейх – об этом стоит поговорить.

Как это было

По сути, апрельский референдум 1938 года уже мало что значил, т.к. фактическое объединение двух государств произошло ещё месяцем ранее: 12 марта войска Германии заняли территорию Австрии, 13 марта Гитлер торжественно въехал в Вену. Плебисцитом лишь подтвердили свершившийся факт: почти всё население Австрии отказалось от собственного государства.

Что любопытно: из европейских лидеров препятствовал аншлюсу разве что фашист Муссолини. А главные как бы противницы нацизма на континенте – Великобритания и Франция – его фактически санкционировали. Н. Чемберлен в ноябре 1937 года через министра иностранных дел Великобритании дал понять Гитлеру, что мешать аншлюсу не станет, подтвердив это публично: «...Мы не должны обманывать, а тем более не должны обнадёживать малые слабые государства, обещая им защиту со стороны Лиги Наций и соответствующие шаги с нашей стороны, поскольку мы знаем, что ничего подобного нельзя будет предпринять».

После этого Гитлеру оставалось только предъявить ультиматум австрийскому канцлеру Шушнигу, пункты которого (назначение австрийских нацистов в правительство, вхождение австрийской НСДАП в «Отечественный фронт») подготовили слияние.

Апрельский референдум, конечно же, нельзя считать полностью свободным волеизъявлением. Однако нельзя и подвергать его результаты сомнению. Энтузиазм австрийцев в ходе референдума превысил даже энтузиазм германцев (хотя и у тех он зашкалил за 99%).

Предыстория двух германских империй

С X века германский народ жил под условной властью Священной Римской империи, объединявшей конгломерат из (в разное время) нескольких десятков и даже сотен государств. Период «феодальной раздробленности» затянулся здесь дольше, чем у всех прочих европейских монархий. В XVII-XVIII веках на первый план вышли два крупных немецких объединения: Австрия и Пруссия. Противостояние между ними быстро обессмыслило идею Священной Римской империи, упразднённой в 1806 году на фоне наполеоновских войн.

Затем, с 1815 по 1866 гг., немецкие государства существовали в виде Германского союза, объединившего земли бывшей империи. Противостояние Пруссии и Австрии в этом союзе (стороны спорили о том, кто возглавит процесс собирания немецких земель) привели к краху и этого объединения и даже к германо-германской войне, известной как Австро-Прусская или Семинедельная.

По ходу у одного народа возникли аж две империи. Германскую собрал «железом и кровью» Бисмарк к 70-м годам XIX века. Австрийская же империя, успевшая подчинить себе куда больше территорий и народов, чем весила сама, столкнулась в середине XIX столетия с восстаниями собственных «национал-романтиков» из числа покорённых наций. В итоге после изнурительной Австро-Прусской войны приняла ультимативные требования самой мощной из «колоний» – Венгрии – и заключила соглашение о создании т.н. дуалистической империи, построенной по принципу «Одна армия, финансы и внешняя политика – разные внутренние политики и системы». Так получилась Австро-Венгрия, известная в обиходе как «лоскутная империя».

Затем бывшие соперницы сблизились и в начале XX столетия заключили военный союз. Для обеих германских империй он закончился плохо, но для восточной – Австро-Венгерской – плохо особенно. По итогам войны она потеряла большую часть своей территории, большую часть своего населения и вообще большую часть всего.

Почему это случилось

Осталась Австрия, в течение нескольких сот лет привыкшая быть административным, аристократическим, культурным центром. Нечто вроде огромной и дорогостоящей Москвы, из-под которой выбили Россию, или Лондона, внезапно переставшего (представим это на секунду) быть мировым центром финансовых спекуляций и запасной родиной интернациональных элит и ставшим просто огромной столицей маленького острова.

В результате у получившейся из империи демократической республики, с соцдемами у власти и отсутствием каких-либо серьёзных национальных проблем начались глубокие сомнения по поводу своего будущего. Большая часть промышленности осталась в новосозданной Чехословакии, сельскохозяйственные угодья – в Венгрии, а австрийцы начали беднеть и скучать по временам, когда у них была империя и осуществлялась нехитрая торговая схема «ресурсы в обмен на цивилизацию».

А далее – несмотря на то, что по условиям Версальского мира воссоединение двух немецких государств строго запрещалось – именно в аншлюсе со «старшей сестрой» все приличные люди Австрии начали видеть возможность возвращения к могуществу. В этом были едины и австрийские нацисты, и австрийские христианские социалисты, и австрийские социал-демократы.

И тот факт, что «там же Гитлер, узурпатор и расист, грозящий всех завоевать», не только никого в Австрии не пугал, но наоборот – воодушевлял. Потому что Гитлер был для австрийцев, во-первых, «земляком, у которого получилось в столице», а во-вторых, он не обещал ничего такого эксклюзивного. Он обещал то же, что и все остальные европейские лидеры: колоний и завоеваний. А что он был расистом - так не были расистами тогда разве что коммунисты и небольшое число невнятных левых гуманистов, в основном интеллектуалов из академических кругов.

Поэтому весной 1938-го Австрия радостно подняла шлагбаумы перед Гитлером. И радостно отметила кружочек «Да» в бюллетенях. И увеличила население Рейха на 18%, и влилась своими дивизиями в Вермахт, и воевала за Гитлера на чужих, вовсе не немецких землях.

...Австрию потом, уже в ходе Второй мировой войны, решили вывести из-под удара, объявив «первой жертвой Гитлера».

Но на самом деле она стала его первой союзницей.

***

Эту немудрёную логику полезно понимать – но не для того, чтобы лишний раз уязвить «бездуховную Европу». А для того, чтобы не удивляться, с чего бы это милые и цивилизованные люди, одухотворённые креативом, изящными искусствами, удобными офисными опенспейсами и тонким потребительским вкусом, – вдруг звереют, оставшись без необходимой для всего этого прекрасного паразитирования кормовой базы. То есть без рабов.