«Почему физики, математики и филологи из РАН не разобрали слов и цифр»

Советское наследие, особенно в части, касающейся сталинской эпохи, по-прежнему не осмысливается российским гражданским обществом в объективной плоскости, но, наоборот, порождает бурные реакции самых разных сегментов этого общества. Именно подобного рода реакцией можно назвать опубликованное Коммерсантом «Обращение группы академиков и член-корреспондентов РАН», которое явилось комментарием к интервью директора ФСБ А. В. Бортникова. Ученые обвинили главу службы безопасности РФ в том, что «по-видимому, впервые после XX съезда КПСС… одно из высших должностных лиц нашего государства оправдывает массовые репрессии 1930–40-х годов, сопровождавшиеся неправосудными приговорами, пытками и казнями сотен тысяч ни в чем не повинных наших сограждан». Попытаемся разобраться в этом конфликте исторических интерпретаций.

В своем интервью «Российской газете» директор ФСБ довольно подробно рассказал о собственном отношении к роли спецслужб в истории России и весьма комплиментарно оценил деятельность советских органов госбезопасности. Но аргументы Бортникова мы разберем далее. Сейчас же необходимо более подробно ознакомиться с персоналиями ученых, подписавшихся под обращением.

Итак, под письмом поставили подписи 32 человека. Из них 7 обладают статусом академика РАН, 21 — члена-корреспондента РАН и 4 указаны как профессора РАН. Самым примечательным в этом списке является область научных интересов исследователей. Лишь 9 из них являются гуманитариями, в то время как остальные занимаются естественными науками. В частности, среди подписавшихся 19 докторов физико-математических наук, 7 докторов филологических наук, 2 доктора геологических наук, 2 доктора исторических наук и по одному доктору технических и химических наук. То есть из 32 ученых лишь двое являются историками-профессионалами.

Среди естественников преобладают физики, но есть среди них и специалисты-математики. Оговоримся, что мы ни в коем случае не считаем, что представители естественных наук одновременно не могут являться специалистами и в гуманитарных науках (показательный пример — советский академик-ракетчик Б. В. Раушенбах, занимавшийся еще и историей средневековой Руси). Однако, насколько можно судить по открытым источникам, никто из подписавшихся естественников интереса к истории России начала — середины XX века не проявлял. Зафиксировав это, двинемся дальше.

Большая часть ученых-гуманитариев является специалистами-филологами, занимающимися вопросами японистики и истории языкознания (В. М. Алпатов), контактов русского языка и языков народов Сибири (А. Е. Аникин), русской и английской лексикографии (Ю. Д. Апресян), тохарских языков (С. А. Бурлак), тюркологии (А. В. Дыбо), славянского языкознания (А. М. Молдован), древнерусской и древнескандинавской истории, филологии и литературы (Ф. Б. Успенский).

Наибольший интерес представляют гуманитарии-историки. Так, одним из историков является африканист и антрополог Д. М. Бондаренко, чья докторская диссертация посвящена доимперскому Бенину (западноафриканскому государству). Второй историк — это антиковед и востоковед А. И. Иванчик, который защитил докторскую диссертацию по древневосточной цивилизации киммерийцев. Соответственно, учитывая узкоспециализированный характер современной науки, Бондаренко и Иванчик не могут быть признаны специалистами по истории России в целом и XX века в частности.

Столь подробный анализ научных интересов ополчившихся на главу ФСБ представителей РАН нужен нам для того, чтобы разобраться в текстуальном детище весьма солидных ученых. Дело в том, что довольно лаконичный текст обращения содержит несколько довольно предвзятых оценочных суждений и даже исторически недостоверную информацию. Но прежде чем перейти к их анализу, давайте вспомним, что конкретно Бортников говорил про сталинскую эпоху.

Если ограничиться лишь теми заявлениями, которые были сделаны главой ФСБ по поводу сталинских репрессий и роли в них органов госбезопасности, то следует остановиться на нескольких самых важных.

Во-первых, Бортников крайне положительно отозвался о роли спецслужб в обеспечении национальной безопасности СССР, а главное указал на наличие в то время подрывной работы внутри страны: «Наше Отечество неоднократно становилось объектом враждебных посягательств иностранных держав. Противник пытался победить нас… с опорой на предателей внутри страны». По его словам, ВЧК «создавалась как временный орган с особыми полномочиями в условиях критического положения в стране», а «чрезвычайность ситуации диктовала необходимость принятия чрезвычайных мер».

Во-вторых, директор службы безопасности России на прямой вопрос журналистов о роли органов госбезопасности ответил также прямо и однозначно, что ввиду серьезности угроз безопасности усиление роли спецслужб было закономерным. Дословно он сказал следующее: «Версальский мир расценивался странами-победительницами лишь как временная передышка. Планы нападения на СССР разрабатывались ими еще с 20-х годов. Угроза… войны требовала от… государства концентрации всех ресурсов и предельного напряжения сил, скорейшего проведения индустриализации и коллективизации… Мобилизация проходила очень болезненно».

В третьих, Бортников наконец-то, — и в этом случае, действительно, первым из ранга столь высоких чиновников, — озвучил реально подтвержденные архивными данными цифры репрессированных советских граждан. «Еще в конце 1980-х годов, — указал глава ФСБ, — была рассекречена справка МВД СССР от 1954 года о количестве осужденных за контрреволюционные и иные особо опасные государственные преступления, в том числе за бандитизм и военный шпионаж, в 1921–1953 гг. — 4 060 306 человек. Из них к высшей мере наказания приговорены 642 980, к ссылке и высылке — 765 180. Об этом говорят архивные материалы». При этом он добавил, что нельзя говорить о безусловной невиновности всех репрессированных, поскольку в действиях некоторых из них имелся состав преступления: «…данный период ассоциируется с массовой фабрикацией обвинений, архивные материалы свидетельствуют о наличии объективной стороны в значительной части уголовных дел, в том числе легших в основу известных открытых процессов». Вновь повторимся, наконец-то, спустя несколько десятков лет после чудовищной фальсификации советской истории времен т. н. Перестройки, российские власти официально озвучили данные, которые до сих пор являлись достоянием лишь относительно ограниченного круга пытливых умов.

Именно эти данные, сообщенные Бортниковым, вызвали ожесточенную критику и протесты со стороны 32 уважаемых ученых РАН. В качестве обоснования своего обвинения авторы письма обратили внимание на ряд известных советских исследователей, которые подверглись сталинским репрессиям. Причем, хотя среди приведенных ученых действительно есть немало серьезно пострадавших или даже расстрелянных людей, выглядит странным упоминание о том, что «чудом выжили» в репрессиях Л. Д. Ландау, С. П. Королев и В. П. Глушко. Они, разумеется, подвергались арестам, но, в конце концов, Королев и Глушко в итоге стали дважды Героями Социалистического Труда и лауреатами государственных премий, а Ландау трижды награждался Сталинской премией (1946, 1949, 1953 гг.). Если эти ученые и пострадали в грозное предвоенное время, то государство им сполна восполнило причиненный вред. Еще одним примером недобросовестного умолчания является включение в список репрессированных, наряду с расстрелянными, лауреата Сталинской премии (1943 г.) Л. К. Рамзина, который после осуждения в 1930 г., уже в 1934, находясь в заключении, возглавил «ОКБ прямоточного котлостроения», а в 1936 был выпущен на свободу.

Крайне странно и даже фантасмагорично в тексте академиков и член.-корров. РАН (пусть и естественников) выглядит пассаж о том, что «перед войной была разгромлена армия. В 1937–1938 годах было репрессировано почти две трети высшего командного состава РККА, живыми из заключения вышли немногие». Напомним, что об уничтожении во время сталинских репрессий всего «цвета» командования Красной Армии впервые заявил Н. С. Хрущев на XX съезде КПСС. Спекуляции на эти темы тиражировались во время «Перестройки» (Волкогоновым Д. А., Киршнером Л. А., Яковлевым А. Н. и другими). Однако сегодня исторической наукой установлено, что в 1937–1938 гг. было репрессировано (уволено) около 40 тысяч офицеров, но большинство из них вообще не подвергались каким либо более серьезным репрессиям и вскоре были восстановлены. Так, по данным историка И. Пыхалова, с учетом восстановленных в 1938–1939 гг., общее число офицеров, репрессированных в 1937–1939 гг. (без ВВС и флота), составляет 8122 арестованных и 9859 уволенных из армии. Притом, что по заявлению К. Е. Ворошилова на Пленуме ЦК ВКП(б), в 1937 г. начсостава в армии насчитывалось 206 тысяч человек.

Больше всего в обращении членов РАН удручает то, что, как и во времена «Перестройки», именитые ученые выступают с громкими заявлениями и обвинениями, причем в нашем случае откровенно игнорируя содержательную сторону слов Бортникова. В сущности, мы наблюдаем стиль этакого коллективного Сахарова, когда статус заслуженного ученого почему-то освобождает от необходимости верифицировать свои гипотезы.

Ведь ученые не стали, к примеру, опровергать приведенные главой ФСБ данные по репрессированным. Вместо этого они занялись патетикой, используя расплывчатые высказывания о «сотнях тысяч» и «миллионах» подвергнутых репрессиям. Печально, что представители точных наук, не посчитали нужным приложить свои профессиональные знания и навыки к столь сложному и противоречивому феномену как история.

В сухом остатке этой истории российское общество сегодня имеет официальное заявление сверхстатусного представителя политической элиты, в котором впервые после окончания сталинских репрессий приведены объективные цифры репрессированных, основанные на архивных данных. А также группу морализаторствующих ученых, которые до сих пор честный диалог с обществом по поводу «проклятых вопросов» истории подменяют идеологизированными штампами. То ли из-за того, что без этого будет сложно работать и публиковаться на Западе, то ли из-за не выветрившегося из сознания духа «Перестройки». Остается лишь надеяться на то, что те члены РАН, которые специализируются именно на истории России, забыв об идеологических предпочтениях, помогут обществу обрести историческое достоинство.